Ощущение от того, как только что живой человек вдруг становится куклой, наложилось на забытый на время спектакля факт, что все актеры изначально мертвы.

– Гениально, – признал Король Льда. – Сколько ты готовил это представление?

– Восемь лет, – ответил Шут, никак не выдавая того, что польщен. – Вначале я играл роль главного злодея сам, но тогда стиралось удовольствие от общего впечатления. И я купил у родственников труп Мако Ретоса, гениального трагика, очень вовремя погибшего.

– Ты общаешься с южанами? – поморщился отец.

– Семьсот лет назад злой король нашей снежной страны приказал людям сжигать своих мертвецов. Что мне было делать? Я люблю человеческое общество, хотя бы и не шибко живое. Пришлось прогуляться на юг, завести знакомства. Время от времени жил там, лет по пять-по десять, пока не сталкивался с очередным предательством.

– Ты мой сын, – словно признала Королева Льда. – Ты умеешь создавать настоящее, истинное. Но я никогда не признаю методов и средств, которыми ты этого добиваешься.

Шут поклонился.

Его рот растягивался в улыбку, которую он не хотел гасить, но и не мог показать. Это была радость – настоящая, живая, – но родители могли принять ее за слабость.

Эссия чуть натянула поводья, лошадь тронулась шагом. Всадники шли слаженно и четко. След в след. За рядом ряд. Впереди двигались метательные орудия, увлекаемые волами по мерзлой, замершей в предчувствии страшного боя земле. Позади шагали арбалетчики.

Но сердцем армии была конница.

Сквозь прорези шлема виднелась распростертая снежным саваном долина. Это проклятая земля. Она не цветет, не плодоносит. Птицы не выводят птенцов в высоких колосьях, и реки замерзают на ее границах. Здесь вечный холод, царство трех ледяных умертвий.

Эссия оглядела сомкнутые ряды воинов. Лживое солнце равнодушно касалось сияющих доспехов. Копья, устремленные ввысь, словно молодая поросль тополей, шлемы, украшенные птичьими перьями, щиты с гербами, укрытые сталью крупы коней и до времени вложенные в ножны мечи. Армия. Легион. Войско, идущее сражаться за жизнь, за землю, за тепло и свет. Каждый из этих рыцарей оставил семью, дом с очагом, цветущий сад, ради того чтобы изгнать с гор исчадий стужи, несущих смерть и вечную мерзлоту.

Когда-то, много веков назад, здесь было зелено и привольно. Цвел донник и благоухала арника. Птицы кружились в брачных танцах, с гор ниспадала река, приносящая в долину жизнь.

Но однажды пришел ледяной король. Он привел сюда свою бесстрастную Герду с телом мраморной статуи и душой ехидны. Вместе они зачали мерзкого сына. От двух нелюдей не может появиться человек. У них родился некромант.

Эссия до боли сжала руки в стальных перчатках. Дед рассказывал – ему довелось увидеть Дагду-шута вблизи. Некромант поднимал мертвых из могил, заставляя их выполнять приказания. Это существо не только не достойно называться человеком, оно не может быть и зверем. Ибо звери всегда отличают живое от мертвечины. А еще они способны любить и оставлять потомство.

Девушка повернула голову влево, где у горизонта темной полосой тянулся голый лес. Да, звери способны любить. Говорят, они просто обожают свою королеву, звериную матку, живущую с волками и медведями.

Вечером ужинали вместе. Угощал Король Льда.

– По хорошим поварам я скучала больше всего, – призналась королева.

– А мне больше нравится южная кухня. – Шут брезгливо откинул в сторону нож и вилку. – Во-первых, там никто не выпендривается, если что – могут есть и руками. А во-вторых, у них есть настоящая морская рыба, а не эта ваша гадость!

– Кушай сынок, кушай, можешь не благодарить, – великодушно разрешил король.

Внезапно он замер. Сова, только что сидевшая на осевой балке шатра, рухнула вниз, с отчетливым стуком приложившись об пол.

– Мама, что с папой? – Шуту нравилось называть так короля и королеву, он каждый раз словно катал во рту эти слова.

– Тихо! – Королева подняла вверх ладонь. – Проследи, чтобы никто не вошел.

– Ничего страшного… – проскрипел король. – Ненавижу предсказывать ближайшее будущее. И совы от такого мрут через раз… Герда, у тебя есть птицы?

– Есть. – Королева посмотрела на мужа, и Шут с удивлением увидел в ее глазах что-то похожее на сочувствие, а той нежность. – Но очень мало, у птиц короткая память, и они требуют постоянного внимания.

– Еще до полуночи на меня будет совершено покушение. – Король Льда встал, прошел к сове – птица в его руках ожила и жалобно ухнула.

– Кто, что предпримет, какими средствами? – поинтересовался Шут, не дождавшись от отца продолжения.

– Лучник, первой стрелой подожжет шатер, второй снимет меня, выбегающего оттуда. Вот только я не понимаю, как он сможет это сделать со склона горы, до которой почти восемьсот шагов?

– Арбалет, папа. – Шут грустно улыбнулся. – Пока вы тут совершенствовались в нанесении рубящих ударов меча, южане изобрели множество интересных вещей. Например, тяжелый сборный арбалет, с помощью которого можно прицельно стрелять на восемьсот шагов.

– Хорошо. Птица должна выследить убийцу, затем отряд моих охотников поймает его.

– Можно обойтись без охотников, папа, предоставь это мне. – Шут с мольбой посмотрел на отца.

Король Льда задумался на мгновение, затем расхохотался:

– Конечно, сынок. Это и твоя охота.

– Эссия! Что приуныла?

Веселый голос рыцаря, едущего справа на резвом белом жеребце, оторвал девушку от раздумий.

– Невесело, Кайт. Мы идем умирать…

– Бросьте, леди! Что это вдруг взбрело в вашу светлую голову? – искренне удивился юноша. – У нас славное войско. Каждый воин – храбрец, и ему есть за что драться. Нас больше. Да и не это главное! Наши катапульты лучшие на Юге, арбалеты бьют без промаха. Северяне не могут похвастаться чем-то пострашнее меча! А ты слышала, как они разговаривают? Этот дурацкий акцент! Уверяю вас, мы надерем им зад… простите, леди.

Кайт замолчал на мгновение, затем продолжил:

– Эссия, у них нет ни единого шанса.

– Все это так, брат. Но я чувствую другое, – вздохнула девушка, наклонив голову. – Драконий амулет жжет мне грудь…

– Это знак беды, – озабоченно произнес юноша. – Но почему? Что может произойти? Разве у нас не лучший на свете полководец? Ты ведь тоже так считаешь… – прибавил он, словно подначивая.

– Эрил умен, он хороший стратег, – согласилась Эссия, будто не замечая иронии. – Но есть вещи, неподвластные ему.

– Да неужто? Твое сердце он уже завоевал, – захохотал юноша, чуть откинувшись в седле. Сестра замахнулась на него свободной рукой.

– Эрил побеждает живых, но бессилен против мертвых. К тому же…

– Что?

– Да нет. Ничего.

Конница шла вперед, не ведая сомнений Эссии. Чей-то молодой, сильный голос грянул песню, и многотысячная армия дружно подхватила:

…Воспрянет жаркий Юг, растает царство льда!

Птицей была пустельга. Она легко вычислила убийцу и с благодарностью приняла у Королевы Льда живую мышку в качестве награды.

После этого в дело вступили мертвецы Шута. Четверо невысоких худощавых мужчин, обнаженных и совершенно не тронутых гнилью, вышли по его жесту вперед из мрачного строя.

– Ваша цель – поймать человека, – тихо и внятно начал их полководец. – Убивать нельзя, ранить можно, но не сильно.

После чего махнул рукой, и четверка без единого шороха скрылась.

– Хорошо сохранились, – удивленно сказал Король Льда.

– Им больше четырех тысяч лет каждому, – усмехнулся Шут. – И они жили в твоем королевстве задолго до тебя. Я нашел их в Растейной Топи, сто сорок молодых мужчин, умерших с разницей в год. Думаю, их приносили в жертву. Они не гниют, болотная вода сделала что-то с их телами.

– И откуда тебе известно, когда именно они умерли? – усмехнулась Королева Льда.