Вот тут Роберт не на шутку испугался, но не за себя, а за их маленького Анри, спящего в соседней комнате. Смертельный луч мог убить или покалечить ребенка. Одержимый этой мыслью Роберт молниеносно бросился к Лутинье, выбил лазер, пытаясь успокоить жену в своих объятиях. Но она, оттолкнув его, вбежала в кабинет на верхний этаж и там заперлась. Никакие уговоры не могли заставить ее открыть дверь, Роберт больше всего боялся, что она покончит жизнь самоубийством, но жена только усмехнулась на это:
– Я не такая дура, как ты думаешь, не надейся, – успокоила она его, как могла.
Утром Лутинья все же вышла, ее лицо напоминало каменную маску, глаза метали молнии, а в них было только одно желание – мстить.
Роберт все понял и принялся ждать, как развернутся события. Все его действия свелись только к одному, – он раскрыл молитвослов, предчувствуя неминуемую беду.
Долго ждать не пришлось: Лутинья вернулась с адвокатами, судьей и киборгами.
Суть разговора сводилось к следующему, если он откроет тайну и скажет, где первенец, то все вернется на свои места, а если нет, – он может винить только себя… Роберт, прищурив глаза, наблюдал за женой, но так и не проронил ни слова.
– Будете молчать? – вежливо поинтересовался один из адвокатов и, не дождавшись ответа, протянул Роберту документы, – тогда подпишите.
Сердце последнего похолодело, как только он увидел документы: один договор был о расторжении брака, причем, большая часть состояния Роберта переходило к Лутинье, но самый страшный договор был о лишении родительских прав, о полном запрете видеть своего сына Анри до тех пор, пока он не приоткроет завесу тайны…
Роберт, молча, выбросил документы в окно, пластиковые листы врезались в клумбу и сломали величественную гардолизанту, только-только собиравшуюся зацвести.
– Это любимый цветок нашего сына, – без всяких эмоций констатировала Лутинья, – твое нежелание что-либо подписывать ничего не решает, – добавила она усталым голосом.
Один из адвокатов вопросительно взглянул на нее, и она утвердительно кивнула. Несколько киборгов бросились на Роберта и, несмотря на его сопротивление, повалили на пол и зажали рот.
– Пойдем, мальчик мой, одевайся, мы сегодня отправляемся в путешествие, – слышал он голос жены, – и нам будет очень, очень весело. Правда, дорогой?
– Правда, а папа где? Он разве с нами не едет?
– Нет, солнышко мое, папа нас предал, ты подрасти немного, а я потом тебе все про папу расскажу…
Голоса стихли, пленнику еще полчаса не давали подняться, потом отпустили и оставили в одиночестве.
Роберт принялся бродить в опустевшем доме: со стен были сорваны картины и многочисленные бра, ценные вещи либо были вынесены, либо разбиты или опрокинуты. Его одежда была смята и выброшена из окна, а вещей жены и сына не было… Отсутствовали и игрушки, только в постели, под одеялом, юноша нашел забытого любимого мягкого белого медведя Анри…
Роберт в изнеможении опустился на лестницу и прислонился к перилам, прижимая к себе вечно улыбающегося медвежонка.
В таком положении его и застал отец Даниил, ворвавшись в дом с встревоженным лицом.
Не обращая внимания на беспорядок, священник сразу направился к крестнику и по-отцовски крепко его обнял.
– Держись, мальчик мой, держись, знаешь, Господь посылает не только испытания, но и вознаграждает своих верных детей. Ты уж поверь мне на слово. Мы, конечно, постараемся добиться разрешения тебе воспитывать сына, правда, боюсь, что придется нелегко, но ты еще будешь счастлив, воспитывая детей.
Роберт рассеянно кивнул в ответ. Да, он прекрасно знал свою жену, знал, что она пойдет на все, пытаясь добиться цели, но в свое семейное счастье он больше не верил. Отец Даниил в свое время крепко укрепил в своем крестнике основы православной веры, поэтому юноша прекрасно понимал, что не сможет второй раз завести семью при живой жене, а значит, просто обречен на одиночество …
Но та самая вера давно сформировала в нем крепкий стержень, поэтому на многие вещи Роберт мог смотреть совершенно другими глазами. Если Господь отнял сына, то на это была Его святая воля. Бог печется не только о его семье, но и об остальных людях, которым сейчас так остро нужна помощь. Раз он теперь свободен, то сможет уделять больше времени борьбе с лойдами, хордами и дорванами, а тюрьма будет служить ему надежным убежищем, обеспечивая алиби.
Так и получилось. Когда добиться разрешения на свидания с сыном не удалось, Роберт устроил очередной «пьяный» дебош, и Эфеус тут же распорядился отправить его в Литорн. Но это будет только завтра, а эту ночь юноша намеревался провести у отца, уже собираясь уходить, когда в дверь постучали. На пороге стояла Луиза в ночной рубашке и в сверху наспех накинутом халате. Ее волосы были распущены, а глаза со слезами взволнованно смотрели на Роберта.
– Я пришла попросить прощенья, извини меня, пожалуйста, – с этими словами она быстро подошла к юноше и, обняв его, еле слышно шепнула, – никуда сегодня не ходи, за тобой следят.
Роберт слегка отстранил девушку и, взяв ее за подбородок, спросил слегка заплетающимся языком:
– Почему ты у меня просишь прощение? Ты же ни в чем не виновата.
– Виновата, еще как. Прости, если сможешь, я разговаривала с твоей сестрой Эльвирой о нашей встрече с хранителями в беседке, а Лутинья неслышно подошла сзади и все слышала…
Роберт пожал плечами:
– Что ты обращаешь внимание на всякую ерунду, на чьи-то разговоры. Послушай, это…
Он не договорил, Луиза побледнела и начала терять сознание. Юноша подхватил ее и усадил на диван. Стакан воды привел девушку в чувство.
– Спасибо, мне пора, а то уже очень поздно.
– Подожди, ты больна, тебе нужен врач, – голос Роберта почти протрезвел, а руки продолжали поддерживать Луизу, обнимая ее за талию.
В такой позе их и застал Айтиус, искавший девушку.
– Идем, спящая красавица, я за тобой, – медленно произнес он, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации.
– Иду, – спокойно отозвалась Луиза и, прильнув к Роберту, шепнула ему, – я беременна и очень боюсь потерять своего первенца, поскольку все слова Амалина сбываются.
Поцеловав его на прощанье, девушка ушла с салванцем, который от последней сцены потерял дар речи.
Правда, этот дар быстро восстановился и уже не исчезал ни на минуту. Луиза его не слушала, она давно привыкла к болтовне Айтиуса, совершенно не обращая на него внимание. Она не думала о том, к кому он ее ведет, с кем сегодня она должна провести ночь, чтобы соблюсти видимость семейной королевской жизни, а снова и снова вспоминала своего единственного и неповторимого Ланарда.
Жизнь во дворце совсем не походила на ту размеренную и спокойную жизнь, которая была при Луиане Дервиле. Теперь все кипело, замки были наполнены многочисленной прислугой, нахлебниками и шпионами Эфеуса и «Короля». Да, «Король» по-прежнему играл немаловажную роль в управлении страны. Ему пришлось вспоминать свою прежнюю жизнь, когда он всем угождал, сочувствовал, но все же пробирался к своей заданной цели. Очутившись на вершине власти, салванец и не думал, что собственные сыновья обрекут его на гибель. Проанализировав ситуацию, «Король» понял, что Айтиус и даже его любимец Эфеус никогда не придут к нему на помощь.
– Знал бы, как дело обернется, своими руками задушил бы гаденышей.
И он с наслаждением представлял себе, как он убивает сначала первенца Айтиуса, а потом и Эфеуса. Хотя… салванец понимал, что только благодаря своим детям он смог встать во главе власти. Благодаря детям… Нет, только благодаря своим выдающимся способностям. Ведь это была его гениальная идея женить Луиана на своей собственной жене, чтобы она родила ему детей, и, воспользовавшись тем, что детям от одной матери можно сделать похожую защиту, он смог прийти к власти. А что теперь? Отомстить этим неблагодарным? Да, он мог бы попытаться их убить с помощью своего единственного крылатого слуги, но ведь у них защита… Единственный выход – найти себе союзника и использовать его для возвращения на престол. После недолгих раздумий, выбор пал на Льюиса, поскольку «Король» знал, как расположить его к себе…
