Глава 8

   Валерьяныч проснулся в холодном поту. Он четко помнил весь этот кошмарный сон, который предательски проник в его подсознание уже под самое утро. Льву Валерьяновичу снилось, что его, зажав в углу курятника, пытается съесть огромный тигр, походу до этого одним Махом проглотивший петуха-многостаночника Федьку и единственную еще несущую у них яйца курочку Рябу, пытавшуюся с диким кудахтаньем улизнуть от чудовища во двор через щель, образовавшуюся в результате удара хищника лапой по доскам халупы.

   Вот огромная пасть хищника уже совсем рядом, вот голова Валерьяныча уже внутри ее и он явно чувствует идущую откуда-то снизу вонь и смрад от еще непереварившихся ранее съеденных кусков мяса. Еще СЕКУНДА… и-и-и-и-и-и-и…

   По телу Льва Валерьяновича пробежала судорога, он, резко дернувшись, на какое–то мгновение замер и тут же, как ошпаренный, выскочил из постели.

– Грёбаный сон, поспать не дал! – прислушиваясь к биению своего сердца, которое готово было выпрыгнуть из груди, весь сгорая от досады прошипел Лев Валерьянович. Он взял подушку, хорошенько помял ее, и, перевернувшись, лицом к стене вновь попытался заснуть. Но в этот момент тяжелый удар обрушился на его голову и он понял, что уходит из этого мира навсегда.

   Утром врачи Воркутинской зоны констатировали, что в бараке номер шесть от кровоизлияния в мозг скоропостижно скончалось сразу трое заключенных. Ни один из них не имел ни родных, ни близких, поэтому руководство зоны приняло решение хоронить их на тюремном кладбище близ каменоломни.

   Четвертого заключенного, оказавшегося в тяжелой коме, решено было отправить в Москву в Склифа, так как у него там жила тетка (единственный родственник), которая сразу же откликнулась, согласившись приехать и сопровождать больного до Москвы. Хотя, как вы понимаете, необходимости в этом никакой не было.

   Фамилия зека была – Ко'зел.

   Наступала весна 2003 года. На смену «Рыбам» спешил «Водолей» и Россия, которой этот знак покровительствовал вот уже двадцать тысяч лет, пыталась зацепиться своими маленькими только что проступившими корешками хоть за что-нибудь, чтобы, наконец, выполнить до конца свою историческую миссию и выступить главной цементирующей силой в этой беспощадной и безжалостной битве Добра и Зла.

   Глава 9

– …убей мою подругу, убей мою подругу, убей мою подругу. Если не сумеешь, я помогу, но из-за нее мы ходим по кругу. Убей, убей, убей…

   Сознание возвращалось медленно: – …убей мою подругу, убей, убей, убей.

– Да хоть бы ты ее, што ли, вже вбыл, – сказал Внутренний Голос, почему-то переходя на одесский диалект.

– А почему я? Чуть что – сразу Федя, – обиженно засопело Сознание, пытаясь понять в чем дело и, как всегда в таких случаях, затягивая время. Одновременно оно усилием силы воли, привлекая для этого только левое полушарие и давая тем самым правому отдохнуть по максимуму, до последней секунды, пыталось включить интеллект и открыть только один правый глаз. Почему Штирлиц, просыпаясь, открывал всегда только один правый глаз, он не знал.

– Интуиция, наверное, – подумал он, когда поймал себя на мысли, что внимательно осматривает комнату одним глазом.

   На самом деле, это был один из его основных проколов. Он никогда не умел прищуривать правый глаз и в результате всегда его лишался. Один и тот же прокол, если он повторялся дважды, отбрасывал его всегда в восьмой уровень, и ему вновь и вновь приходилось проходить все семь кругов ада заново.

– Из-за нее мы ходим по кругу, – донеслось до сознания вновь, – убей, убей, убей…

– Не понял? – на Штирлица внимательно и как-то через-чур подозрительно смотрела Пугачева.

– А она че здесь делает? Я вроде как уже у себя? Неужели догнали? – молнией пронеслось в голове. Но тут включилось правое полушарие.

– Фу, ты черт! Опять жена, уходя на работу, не выключила телевизор.

   Пугачева досадно махнула рукой, презрительно фыркнула, незаметно выбросила из левой руки заколку для волос и, больше не обращая внимания на Штирлица, увлеклась игрой с ВИА–ГРУшниками.

– А причем здесь они? – ударило по мозгам. – А-а-а, клип.

– Проклятый звук, – подумал Штирлиц, – сам себя регулирует. То молчит, как рыба, а то орет, как сбоку раненый.

   Вставать не хотелось. Внутренний Голос, сказав напоследок: – Лучше бы ты ее все же трахнул, а иначе она тебя все равно уроет, – пошел спать.

   САМ, ничего не говоря, продолжал доставать звоном в правом ухе.

– А, таки, чуть не догнали, – сообщил ВГ, засыпая. – Еще бы пять сек и Алка тебя опять глаза лишила, а это твоя последняя попытка, или ты не Воин. Так всегда из жизни в жизнь и будешь прыгать одноглазым Кутузовым.

– От судьбы не уйдешь, паря, – добавил ВГ, нарочно сильнее обычного картавя.

– Зато можно убежать, – зло ответил Штирлиц, отбрасывая одеяло, и тем самым давая понять, что он уже окончательно проснулся.

– И не убежишь, но если очень постараешься, то можешь догнать, – зевнул САМ.

– Не забывай, у тебя последняя попытка, – мягким баритоном в левом ухе растекся он.

– Ну, все, все! Уже не сплю, – сказал вслух Штирлиц, для пущей убедительности дернув себя за ухо, пытаясь глазами найти пульт телевизора.

   Но странное дело, сон улетучился, а САМ и ВГ, которые постоянно наведывались к нему последние две недели во снах, никуда не собирались исчезать и как ни в чем не бывало оставались на месте.

– Не понял? – опять вслух сказал Штирлиц и, найдя, наконец, пульт, выключил телевизор.

– Это у тебя от избытка рекламы такая реакция. Ты еще морду сделай, как тот придурок из ролика, и будешь один в один, – опять зевнул САМ. ВГ, похоже, тоже оставался на месте, мирно похрапывая, и никуда не исчезал.

– Не п-о-о-н-я-я-л, – Штирлиц хохотнул от изумления. – Это что же у меня раздвоение личности теперь будет? Я и ты?

– Не раздвоение, а растроение, – ответил САМ. – Он (он кивнул на ВГ) поспит пару часиков по вашему, по земному и тоже вернется к тебе. Так что мы теперь всегда будем втроем, пока ты снова не съедешь в свой восьмой уровень. Но в этот раз уж точно без нас. Хватит, мы свое отмучились. А тебе, похоже, это нравится. Похоже, ты по жизни альтруист. Или мазохист? Что, впрочем, одно и то же. Тащишься от страданий.

– Пожалуй и я часок посплю, утомил ты нас сегодня, однако. А ты можешь пока мячиком поиграть, тебе понравится.

– Пожуем – увидим, как сказал лев, заглатывая голову дрессировщика, – протянул задумчиво Штирлиц, внимательно прислушиваясь к звукам внутри себя и трогая голову правой рукой. На всякий случай даже постукал по ней. Голоса исчезли.

– Похоже, отдохнуть надо сегодня пол денька, – решил он, направляясь в ванную комнату.

   Глава 10

   Александр Гиров уволился из рядов Вооруженных Сил в апреле 2001 года по состоянию здоровья, в звании – полковник. Условия увольнения его были крайне загадочны даже для его супруги и друзей, не говоря уже о соратниках по профессии, и этому были свои причины.

   Во-первых, контора, в которой проходил службу Гиров, на закате второго тысячелетия от рождества Христова была, наверное, самой таинственной и могущественной шпионской структурой на всем земном шаре.

   Во-вторых, некоторые биографические данные Гирова заставляли людей, знающих его с детства и участвующих в его привлечении к разведывательной деятельности, серьёзно задумываться над всеми событиями, происходящими с ним и вокруг него.

   Но всё по порядку. И так, во-первых. Главное Разведывательное Управление Генерального Штаба Вооруженных Сил многострадальной матушки России (сокращенно ГРУ или, как его меж своих называли, – «Стекло», где проходил службу Гиров) являлось единственной на всем постсоветском пространстве структурой, которой удалось, несмотря на крах СССР, сохранить себя, практически, без потерь, и даже укрепить свое положение среди аналогичных мировых ведомств.