– Я знаю одно, – уже увереннее снова сказал он, – то, что мы с тобой оба еще здесь в этом мире, который у нас принято называть материальным.

– Че несет, – подумала Жопка, проснувшись. – Наверное, опять обрезание ему сделали вот и завелся, – зевнула она, но в это время у нее внутри что-то засвербело, и Жопка все же решила послушать и разобраться, что ж тут все-таки происходит, чтобы не оказаться как всегда крайней. Таким образом, весь организм Навигатора стал работать как часы.

   Языку полегчало. Он понял, что в этот раз пронесло. – Крайний был раз, – мелькнула у него предательская мысль, от которой он заговорил в три раза быстрее.

– Вот, а теперь вернемся к нашим баранам, – подмигивая всем сразу двумя глазами, сказал Язык, уже точно понимая, что пеленг взят, и ниточка не оборвалась.

– Ты зря обиделся на меня, брат. Про полосатую жизнь знают все, но не все знают, как эти полоски расположены.

– На самом деле они вертикальные. Вертикальная белая и вертикальная черная. А ты подымаешься снизу, вверх по этому дерьму под названием Жизнь.

– Не согласен, так как у тебя каждый год по несколько раз черные и белые бывают? Я туфту гоню? А ты напряги мозги и представь себе без бумаги и карандаша все это. Если удастся, тогда ты сможешь в дальнейшем и в забое себе это представлять, и не только это. А значит, постепенно научишься перемещаться из этого сраного материального мира в другой, который, я тебя уверяю, гораздо прекраснее.

– Ты спрашиваешь меня, верю ли я сам в это фуфло? Не имеет значения для тебя, верю я в это или нет, – Язык опять многозначительно подмигнул друзьям, показывая при этом одними глазами на Мозжечка, – но я точно знаю, что это дает мне повод для мечтаний гораздо больший, чем вилла Шварца на Гавайях за пятьдесят лимонов!

– Во, дает Язычара, – завистливо крякнул Накопитель, который понял, что и для него самое страшное уже позади и можно посмотреть на этот концерт не напрягаясь как этот Мозж.

– А Язык–то мог сгореть. Сам спасся и нас всех вытянул! Че этот придурок Гироскоп все вертится? Шило ему в задницу вставили что ли? – глянул он искоса на Мозжа. – Эх, послушать бы, что отвечают Языку, – мечтательно подумал он. – Вот это настоящий кайф, услышать голос с того света, да еще с планеты, которой уже не существует.

   Однако, четкое распределение обязанностей строго карало за это любого. Каждый имел доступ только к своей информации, отвечая за конкретный участок.

   А Язык тем временем сладко продолжал: – Это я-то Долдон? А знаешь ли ты, что такое Долдон? Нет дорогой! Это всего лишь человек, медленно усваивающий информацию. А медленно, как ты сам понимаешь, понятие относительное. Для меня это может быть медленно, а для тебя будет очень быстро!

   В это время все части тела Навигатора, уже расслабившись, посмеивались над импровизацией Языка, которая самое большое удовольствие доставляла, несомненно, ему самому. Один лишь только Мозжечок хмуро крутил и крутил свою витиеватую голову, то быстро и нервно в разные стороны, то, вдруг, судорожно и до самого упора только вправо, вправо, вправо.

– Че он хочет, – мельком подумалось Языку. – Ну, я уже оттягиваюсь, а он то что?

   Но вопрос быстро исчез, и приподнятое настроение победителя вновь вернулось к нему.

– Так на чем мы остановились? Ага, это хорошо, что ты меня тоже козлом называешь. Хорошо что мы козлы, а не бараны. Хотя в принципе можно и баранами быть. Все лучше, чем стрелять друг в друга. Вот сейчас в Штатах в Калифорнии сенатора выбрали. Шварц там первым номером стал. Крутой мужик, уважаю! Но я бы проголосовал за порно звезду.

– Почему? Да потому что предвыборные лозунги у нее хорошие. Вот, например: – Предлагаю все оружие в штате поменять на порно кассеты. Чем плох? А? Хотя, это маленькое отступление. Спросишь для чего? – Язык опять весело подмигнул всем.

– Во-первых, для того чтобы показать тебе, что в этом мире все относительно; а во-вторых, чтобы сделать привязку по месту и времени.

   Тут все громко заржали, поняв, что сеанс закончился и на том конце связи сейчас уж точно должны понять, что их время кончилось. Но, как ни странно, ничего не изменилось и даже волны, доносившиеся с противоположного конца связующего устройства, стали слышны всем присутствующим. Они были тихие и спокойные.

   Казалось, им не угрожало ничего, и они не догадываются об ожидающих их ужасах.

– Доскажи лучше про полоски, – донеслось до всех. – Почему только две?

   Язык на секунду онемел, но списал все на сильный изгиб.

– Ты не понял, почему только белая и черная? Ведь у тебя было и плохо в жизни, и очень плохо, и выть хотелось, и хоть в петлю? Ну тут ты, брат, не переживай, старик Шопенгауэр доказал уже, что этот ваш мир создан для того, чтобы вы познали страдание, а вовсе не для счастья. Так что здесь у тебя все О’кей.

– А, вот теперь я тебя заинтересовал! Ну, наконец-то в рот тебя Чих-Пых, как говорит Саня Каретный! Тогда отдыхай, поспи, а я буду тебе во сне долдонить, как мы бороздим космические пространства. Это называется сеанс космическо-аутогенной тренировки. Ты спишь, а я тебя с другого конца Вселенной развлекаю!

– Ты понял, наконец, что видимая часть твоего материального мирка очень тобой самим заужена? И что на самом деле ты не опущенный и не супермен. Ты никто. Ты живешь в этом мире, чтобы сделать для себя выбор. И идешь ты в этой сраной жизни всегда по границе. Вся твоя жизнь – это пограничное состояние. Шаг в сторону, попал на черную полосу, понял что ошибся, осознал, вернулся назад на белую. Опять неверный ход, опять черная полоса. Не захотел напрягаться исправлять ошибку и поступать верно, пошел по черноте. И чем больше делаешь неверных шагов, тем темнее становится полоса.

– Теперь ты понял, что вся твоя жизнь на Земле – это пограничное состояния. Выбор между движением в черную, или белую полосы, между Добром и Злом.

– А чтобы тебе Долдону, тупарю неотесанному, все-таки в твое безмозглое сознание это вошло, я один раз разрешу себе сделать для тебя наскальный рисунок на твоем черепе, но изнутри, чтобы никто, кроме тебя, его не увидел. А все остальные разы тебе сама жизнь при каждой новой реинкарнации будет делать такие рисунки толстым ХУZ на твоей тупой башке, – грубо выругался Язык, зло цыкнув сквозь зубы, и в нарушение всех инструкций направил две самых убитых схемки в сторону движения волнового потока.

– Понял, Долдон, что есть твой мир, и что все зависит от дел твоих? А понял ли ты, что видишь этого твоего мирка только малую часть. Это и есть твой Микрокосм в Макрокосме, который мы успешно сканировали, а ты и не въехал, – опять закартавил Язык. – И будешь ты здесь торчать теперь всегда, как наказанный вашим Христом вечный жид, так как для тебя эта пограничная полоса стала кругом, сансарой. Прощай, придурок!

   Дальше события стали развиваться с невероятной быстротой! Все, вдруг, вернулось в начало пути. Язык, еще ничего не понимая, почувствовал, как он немеет. Голова Навигатора стала увеличиваться в размерах. Все присутствующие одновременно услышали вибрирующий звук: – Если вдруг ты что-то начнешь понимать, не говори никому, не надо…

   Мозжечок, вздрогнув, повис с пеной у рта в воздухе успех прохрипеть: – Они нас перекрутили суки.

– Ну, что опять они нас переиграли, – холодно сказал САМ.       – Три – один, однако. А должно было быть три – ноль. Один гад уцелел. Вот где теперь его искать? И кто он? Теперь придется побарахтаться на этой планете, а это ребята, я вам скажу, ой как не просто. Один вам совет старайтесь не забывать, что это Зона О-Ха – пограничное состояние Тьмы, а вы ее Воины, а значит, не имеете право погибать.

– И будьте безжалостны, как на войне! Все это было уже много раз. Хотя в этот раз мы как никогда близко подобрались к нему. Пока отдыхайте, а там посмотрим. Утро вечера мудренее. И помните, он остался один, но, как говорит мама (САМ всегда называл Крошку Кэт за глаза мамой) он опаснее целого легиона, потому что он Последний и он Игрок.