На столе вперемежку лежали куски хлеба, колбаса, тарелка с кислой капустой и огурцами, граненые стаканы с налитым самогоном и колода карт.

– О, менты прибыли, – улыбаясь, сказал один из сидящих за столом.

– Товарищ начальник, – обратился он к Евсееву, – ничего здесь криминального нет, просто играем в дурака.

Майор подошел к столу и показал на смятые десятирублевки.

– Не знаю, в какого такого дурака вы тут играете, только азартные игры на деньги у нас запрещены законом, – спокойно ответил он.

Со стула поднялся человек с морщинистым лицом, красным носом и беспокойными глазами и проговорил: – А деньги здесь лежат на водку, скинулись мы тут, так как ее всю выпили, не предъявишь начальник ничего.

– А ты «Артист» вообще молчи, ты же не пьешь, вот и сейчас не в пример твоим товарищам, трезвый как стеклышко, – ответил Евсеев и в этот момент у «Артиста» из кармана что-то выпало и с глухим звуком ударилось о пол. Кудрин моментально нагнулся и осторожно кончиками пальцев поднял упавший предмет. Это был финский нож: стальной клинок его был прямой, чуть больше длины ладони, рукоятка была из дерева с углублениями для пальцев, чтобы можно было надежно держать нож в руках.

– А это что такое? – спросил Евсеев и уставился на «Артиста».

Было видно, как лицо его дрогнуло, ноздри широко раздулись, а выпученные глаза устремились на финку, которую аккуратно держал Кудрин.

– Не моя эта финка, я же не по этой части, – пробурчал «Артист».

– Конечно, не твоя, с неба свалилась, – ответил Женя, аккуратно упаковывая нож в кусок бумаги, лежавший на столе.

– Да, Кашкин, – сказал Евсеев, – у тебя тут не только азартные игры, но и люди с холодным оружием.

– Да я не знал, – запричитал он.

– А теперь – все наверх и в машину, – громко произнес майор, – только без фокусов, ствол всегда со мной.

В отделе Женя, по договоренности с майором, в отведенном ему кабинете, решил сам опросить «Артиста».

Когда его привели в кабинет, Женя еще раз более внимательно посмотрел на него. Перед ним стоял худощавый человек небольшого роста с бледным продолговатым лицом. Но несмотря на его усталый, заторможенный вид, взгляд был цепкий, настороженный, готовый к любой провокации. Потертый пиджак бросался в глаза, как будто он всем говорил, что я, мол, простой рабочий парень как большинство граждан. Однако, длинные пальцы рук наводили на мысль, что он либо музыкант, либо вор-карманник. И еще, Женя обратил внимание, что на среднем пальце его правой руки красовалась татуировка с изображением паука, а на безымянном – татуировка с бубновым тузом.

– Ну что, гражданин, Варламов Петр Сергеевич, допрыгался, – проговорил Кудрин, – криминалистику еще никто не отменял, так, что через пару часов будет заключение эксперта о наличии твоих пальчиков на ноже.

Пот выступил у него на лбу, губы задвигались, судорожно глотая слюну, он отвернулся, уставившись в окно.

– Ну что, так и будешь молчать? – спросил Женя.

– Ну, признаю, – неожиданно сказал «Артист», – купил нож вчера на Даниловском рынке.

– Ты же знаешь, что финский нож с таким лезвием приравнивается к холодному оружию, – тихо проговорил Кудрин.

Затем, как его учили в школе милиции, он сразу же задал еще вопрос, абсолютно не относящийся ни к ножу, ни к карточной игре.

– Где брошка-балеринка? – громко спросил он.

«Артист» встрепенулся, поднял на Кудрина глаза, пытаясь сообразить, что ответить.

– Еще раз спрашиваю, где брошка? – повторил вопрос Женя.

«Артист» промолчал, как будто не слышал, полез в карман куртки и спокойно достал ту самую брошку-балеринку, рисунок которой прочно въелся в память Кудрина.

– Все равно перед камерой меня будут обыскивать, так уж лучше я сам ее вам отдам, – не моргнув глазом, сказал Варламов.

– Откуда она у тебя? – спросил Кудрин.

– Да вчера, вечером перекинулись в очко, а у «Тюри» деньги закончились, вот он ее на кон поставил и проиграл, – ответил «Артист».

– А кто это – «Тюря»? – спросил Женя.

– Ты что, начальник, не местный что ли, – ответил он, – его в районе все знают.

– А больше этот «Тюря» ничего на кон не ставил? – уточнил Женя.

– Да нет, он пару часов поиграл, все, что было у него – проиграл, в том числе, и эту брошку и быстро ушел, – ответил Варламов.

– А кто это может подтвердить? – настойчиво проговорил Кудрин.

– Мои кореша, которых Вы задержали вместе со мной, – ответил он.

– Ну а где тусуется этот «Тюря»? – продолжал опрос Кудрин.

– Там, где же ему еще быть, в Нескучном саду парка культуры, в шашлычной, он там часто бывает, – устало сообщил «Артист».

Еще целый час Кудрин документировал показания Варламова, оформлял протокол изъятия брошки с понятыми, приглашенными дежурным по отделу и, когда его увели, стал внимательно ее рассматривать. Это, несомненно, была именно та брошка, похищенная из квартиры Ермолаевой. Вспомнился разговор с ювелиром Лайманом, который говорил о ней как об очень редкой вещи, изготовленной в начале века.

– Воодушевленный первой удачей, Женя направился в кабинет Евсеева. Он рассказал ему о допросе «Артиста» и показал брошку, изъятую у него.

– Хотел бы Вам еще один вопрос задать, – сказал Женя.

– Давай, только быстро, иду на совещание к руководству – ответил он.

– А что означают татуировки на пальцах «Артиста»? – спросил Кудрин.

– В мире криминала, мой юный сыщик, – ответил Евсеев с позиции мэтра сыска, – почти каждый уважающий себя гражданин, отсидевший на зоне, не остается без нательной живописи. Тюремные наколки весьма специфичные и имеют свой глубокий смысл. По ним можно определить все о таком человеке: где и за что он отбывал наказание, какое преступление совершил, какова его, так называемая, уголовная специализация. Ну, а в данном случае, у «Артиста» одна татуировка с изображением паука, а другая – с бубновым тузом. По тюремной классификации, Женя, первая означает, что он – «щипач», то есть вор-карманник, а вторая характеризует владельца как карточного шулера.

– Понял, – ответил Женя.

– Тебе еще много придется познать в нашей непростой сыскной работе, – задумчиво проговорил Евсеев, – еще встретишься на своем пути с такими уголовными персонажами, так что, дерзай!

Женя поблагодарил майора за содействие в работе и за науку в описании психологического портрета преступников.

Через час он уже был в своем отделении милиции и докладывал Николаеву и о разговоре с ювелиром, и о задержании «Артиста», и о «Тюре», но самое главное, он вынул из портфеля брошку и положил ее на стол начальника.

– Вот это молодец, поздравляю, Женя, с первой удачей в этом деле, но главное сейчас – это картина, – сказал Николаев, я созвонюсь с начальником отделения милиции парка культуры, он тоже мой однокашник, он поможет тебе в розыске этого «Тюри». А брошь и объяснения приобщи к делу.

Кудрин поблагодарил начальника и пошел к себе в кабинет. Это был «условный» его кабинет, ибо в нем работали еще двое оперативников. Но сейчас там никого не было и он, подойдя к своему столу, с размаху плюхнулся на стул и от усталости закрыл глаза. В голове крутились какие-то мысли и события: подвал, зловонный запах табака и кислой капусты, «Артист» со своими тонкими длинными пальцами.

Несколько минут он так просидел, затем открыл свою папку, достал брошку и еще раз внимательно рассмотрел ее. Балерина как бы порхала по воздуху, словно пылинка костра, взметнувшаяся над пылающим пламенем, а вокруг нее, с трех сторон, были видны небольшие бриллиантики.

– Теперь самое главное – это похищенная картина, – подумал он, – многое будет ясно после разговора с этим «Тюрей».

В этот момент зазвонил телефон.

– Это Николаев, – проговорил начальник, – завтра с утра поезжай в отделение милиции Парка культуры, там зайдешь к заместителю начальника по розыску Нилову. Он предупрежден о твоем приезде и поможет тебе с розыском «Тюри».

Не успел Женя положить трубку телефона, как он снова зазвонил.