– Проходи, Леша, присаживайся, – проговорил Николаев.
– Ты что, Паша, с ума сошел, невиновного человека в обезьянник засунул, да еще и пальцы откатал; беспредел творите, – надрывным голосом закричал Маврин.
– Ты что так кричишь, мы ведь не глухие, – резко обрубил его Николаев, – мы сами хотим во всем разобраться. Где ты был вчера с семи до восьми часов вечера?
– Где, в Караганде, – язвительно ответил он, – мне вчера твой пацан сказал, что убили Олега Широкова, так вот я к этому не причастен.
– Во-первых, не пацан, а инспектор уголовного розыска Кудрин, и, в отличие от тебя, у него за спиной школа милиции, – сказал Николаев, – а во-вторых, свидетели утверждают, что тебя вчера вечером видели выходящим из дома, где жил потерпевший, и садящимся в его машину.
– Ну да, я заходил к нему с просьбой дать мне его машину для поездки на дачу, – ответил Маврин, – так как у моей «Волги», видимо, аккумулятор накрылся и я не смог ее завести.
– А в котором часу это было? – спросил Женя.
– Я точно помню, что это было около шести часов вечера, – ответил Маврин, – так как в половине седьмого меня ждал у своего магазина Витя Серегин, с которым мы вместе собирались поехать ко мне на дачу.
– Расскажи подробнее о встрече с Широковым вчера, – тихо проговорил Николаев.
– Да что там говорить, – ответил Маврин, – когда я пришел к нему, он сидел за письменным столом, рассматривал какие-то бумаги и пил пиво. Я попросил его дать ключи от его машины, чтобы поехать на дачу, и объяснил, что моя «Волга» сломалась. Олег без вопросов достал из своей сумочки ключи и передал их мне.
– Ну надо же, какое доверие, – заметил Женя.
– Так он же двоюродный брат моей бывшей жены, – сказал Маврин, – с ней мы расстались, а с ним сохранили хорошие отношения. Он, кстати, тоже должен был поехать вчера с нами на дачу, но потом передумал, сославшись на дела. Мы с ним посидели минут десять, покурили по сигарете, выпили по стакану пива, и я ушел.
– А Широков тебе ничего не говорил, может быть, он ждал кого-то? – спросил Кудрин.
– Нет, ничего такого не говорил, – ответил Маврин. – А как его убили? – вдруг спросил он.
– Выстрелом из пистолета в лоб, – ответил Женя.
– Ну и отсюда закономерный вопрос, откуда у тебя пистолет Макарова, я что-то не помню, чтобы тебя награждали им? – спросил Николаев.
Маврин замолчал и уставился на окно, как будто там что-то происходило.
– Повторяю, – громко произнес Павел Иванович, – откуда у тебя ствол?
– Ну, ты же знаешь, Паша, что почти у каждого оперативника есть свой ствол, – тихо проговорил Маврин. – Помнишь, шесть лет тому назад мы брали банду Малинкиных в деревне Садовники. Тогда мы у них изъяли целую кучу разных стволов.
– Помню, и очень хорошо, – ответил Николаев, – тогда, если память мне не изменяет, мы изъяли четыре пистолета и два обреза, а когда приехали в отделение милиции, то одного Макарова не досчитались. Но в той суматохе все были на подъеме от удачной операции по задержанию опасных преступников и этот факт как-то «замылили», указав в рапорте об изъятии лишь трех пистолетов. Так, значит, это ты утянул тот ствол!
– Экспроприировал, – улыбаясь, ответил Маврин, – и, как я понимаю, его уже направили на экспертизу.
– Правильно понимаешь, – также с улыбкой ответил Николаев.
– А я возьму и откажусь от этого ствола, скажу, что мне его подкинули, а пока я спал, в ладонь положили этот ствол, чтобы экспертиза показала именно на мои отпечатки, – язвительно пробурчал Маврин.
– А на этот счет у нас имеется протокол изъятия пистолета, – сказал Николаев и показал ему бумагу, лежащую у него на столе.
– Без понятых – это фикция, – парировал Маврин.
– Почему же без понятых, вот подписи Серегина и Ильина, которые и выступили в качестве понятых, – проговорил Павел Иванович, показывая ему подписи понятых в протоколе.
– Да они оба пьяные в дугу были, – резво сказал он.
– Но об этом история умалчивает, – задумчиво проговорил Женя.
Воцарилось молчание. Маврин уставился глазами в пол, соображая, что, видимо, не все так просто у него будет.
– Послушай, Алексей, а что за картинка с изображением волка была в кобуре пистолета? – спросил Николаев.
– Какая картинка, ничего не знаю, – ответил он.
– Да вот она, – проговорил Кудрин, вынимая ее из кармана.
– Первый раз вижу, – ответил Маврин, – послушайте, что вы мне разные загадки накручиваете: сначала об убийстве Широкова, а потом о какой-то картинке с нарисованным волком?!
Вдруг он внезапно умолк, отвел глаза в сторону и вытер пот со лба.
– Что-то вспомнил, Алексей? – спросил Павел Иванович.
– Да нет, ничего, – как-то неуверенно ответил он.
По его напряженному лицу Жене стало понятно, что он о чем-то подумал, но говорить об этом не захотел.
– Мы, Алексей, не первый год работаем в уголовном розыске и знаем все правила, – твердым голосом сказал Николаев, – за хранение и ношение огнестрельного оружия ты уже имеешь срок.
– Да не пугай меня, Паша, – ответил Маврин, – вот посмотришь – к вечеру я отсюда выйду, а ты долго будешь извиняться передо мной.
– Вот это вряд ли, – проговорил Николаев, – ты хоть и адвокат, но сейчас – простой гражданин, который переступил черту закона.
– Да что ты заладил со своей чертой, – ответил Маврин, – мои друзья вытащат меня из твоих «объятий», а вот тебе будет плохо.
– Не угрожай мне, Алексей, лучше подумай о своем будущем, – сказал Павел Иванович и, позвонив в дежурную часть отделения милиции, попросил, чтобы Маврина отвели в камеру.
Когда его увели, Николаев сказал:
– Нужно опросить его собутыльников по поводу времени приезда Маврина на дачу.
– Калинин их должен был с утра вызвать к нам, – ответил Кудрин, – видимо, они уже здесь, у моего кабинета.
– Ну а нам теперь нужно только дождаться заключения эксперта-криминалиста по пистолету, изъятому у Маврина, – сказал Николаев.
Когда Женя вышел из кабинета начальника, в коридоре ему встретился старший из оперативного состава отделения милиции Лев Ерихин.
– Привет, Женя, – проговорил он, – дежурный сказал, что ты Мавра взял?
– Ну да, вчера вечером одного мужика грохнули, а Маврин, по всей вероятности, был последним, с кем встречался потерпевший, – ответил Кудрин, – да еще и ствол «левый» у него нашли.
– Ствол отдали экспертам? – спросил Ерихин.
– Да, рано утром отвезли в райотдел, – ответил Женя.
– Гнилой человек этот Маврин, – тихо проговорил Лев Алексеевич. – Мы ведь с ним работали вместе в нашем же отделении милиции. Он всегда мечтал иметь много денег, копил на автомашину. Я помню, как-то лет шесть назад мы с ним выезжали на одну квартирную кражу, так вот он тогда составлял протокол осмотра места происшествия, где были указаны все похищенные вещи. Меня тогда поразила стоящая на столике оригинальная зажигалка с головой льва. Так вот, – продолжал Ерихин, – через неделю в курилке я увидел ее в руках Маврина. Увидев, что я посмотрел на нее, он быстро спрятал ее в карман. Видимо, это был не первый такой случай, ребята про него разное рассказывали. Жадный он всегда был до денег, никогда не сбрасывался со всеми на подарок ко дню рождения кого-либо из сотрудников.
Поблагодарив Ерихина за информацию, Женя быстрой походкой пошел в свой кабинет.
Опрос собутыльников Маврина почти ничего не дал: Ильин приехал на дачу около девяти вечера, когда футбол уже заканчивался, а Маврин с Серегиным слушали радиоприемник и болели за Спартак. Серегин подтвердил слова Маврина о том, что тот, как и было заранее условлено, приехал за ним около семи часов вечера. Но приехал не на своей машине, а на «москвиче» старого образца.
Документально оформив показания свидетелей, Женя сел за свой стол и начал разбирать рабочие бумаги. Через час зазвонил телефон и он услышал взволнованный голос Николаева: «Женя, срочно зайди ко мне».
Через минуту Кудрин снова входил в кабинет своего начальника.
