– Ну как… как? – через смешок выдавил Илья. – Дело молодое.

А у меня дыхание застряло поперёк горла. Сердечко биться перестало.

– С девушкой прощается… – добил откровением Новик. Выдох болезненный, удушливый, головокружительный. Едва сознание не потеряла. Пошатнулась хмельно, да сморгнула наступившую темноту.

– На то времени было. Много, – рявкнул мужик, покраснев от ярости. – Мне за ним наряд послать?

– Дядь Андрей, ну ведь знаете, он приедет. К поезду уже…

– Что? – исходил слюной военный. – И я для всех Андрей Степанович! И для тебя, молокосос! – грозным шагом едва не впечатался в Илью. Парень чуть прогнулся назад в корпусе.

– Всё понятно? – навис мощной горой, а там было много тела и роста, ну и, конечно, чин…

– Так точно! – автоматом рапортовал Илья и руку к голове приложил, за что тотчас получил затрещину:

– Никогда не прикладывай руку к непокрытой голове, – распоряжение.

– Так точно, – проскрипел сквозь зубы Илья, зло глянув на двоюродного дядю.

– Если не явится, – чуть спокойнее отчеканил мужик, – я собственной персоной в суде буду свидетельствовать против него. А если явится, по прибытию на место, 10 нарядов вне очереди уже его! – даже криво улыбнулся. – И толчки драить будет до усрачки!

Я уж было обрадовалась, улизнуть можно, да не тут-то было…

– Что стоишь? – Макс подтолкнул к парковке, – прыгай в тачку, – махнул на светлую копейку.

– Да я, наверное, – попыталась съехать с темы.

– Ты чё несёшь? – недоумение в хмельных глазах мелькнуло. – Ильюха в армию уходит! Два года не будет с тобой!

Пристыдил.

Губу закусила от злости на себя и свою нерешительность, да послушно в машину нырнула.

*

На перроне была жуткая давка. Запах поездов, гул толпы, стучание локомотивов, женско-механический голос оповещений.

Голова раскалывалась жутко. И толпа всё больше раздражала.

Улыбка Ильи тем более. Перед отправлением парням разрешили с родственниками проститься. Новик меня в объятия сграбастал и с друзьями ржал. А я мялась рядом и не могла понять, зачем здесь?

И она? Всё время натыкалась глазами на Ленку. Она с Ольгой стояла в сторонке и на меня глядела с ненавистью. Как бы в драку не бросилась, только поезд тронется. Нужно смотаться пораньше… Хотя я в чём-то её понимала. Знала ведь, как она любила Илью. Не дура. Ленка по нему сохла давно, беззаветно, а я их пару разбила… Вот так вышло…

И, конечно, её бесило, что с ней он трахался, а меня всё равно не бросал! А вот я бы бросила…

Мысль испарилась. Время застыло… Я увидела в толпе Глеба. Он ловко маневрировал между людьми на перроне. Сумка через плечо. За руку за собой тянул Наташку. Красивую, стройную, жгучую брюнетку. Яркую и веселую. Она едва за ним поспевала на каблуках высоченных, в платьице коротком и куртке кожаной.

Сердце болью затопило. Меня аж повело от обиды слепой.

Как можно вот так… Со мной, а потом с другой…

Закрыла глаза. Не хочу видеть этого! Не хочу видеть Зверя!

– Малыш, ты чего? – из глубины отчаяния вырвал взволнованный голос Ильи.

– Не плачь, – прижал крепко. Зарываясь носом в макушку.

Я даже подвисла, а о чём Новик?

А потом ощутила горячие капли на лице. Какой ужас, я разревелась!!!

– И буду писать! – заверил Илья. Я отстраненно кивнула. – И часто приезжать, – подмигнул проказливо и поцеловал. Тошно стало от собственной низости, подлости, трусости. Ну и вот так… перед поездом не смогла я такую тему поднять. А он целовал… Всё жаднее и напористей.

А я не забывалась, не растворялась – смотрела на Глеба, который уже в толпу знакомых врезался и лишь мазнул по нам с Новиком взглядом.

Мазнул! И только!!!

С друзьями приветствовался, обнимался. Потом к Андрею Степановичу поспешил. И получил несколько затрещин. Виновато покивал, затылок почесал и вновь к толпе присоединился. Тут же пиявка-Наташка к его боку прилипла. А к нам с Ильёй даже не подошёл.

– Стась, да что с тобой? – реально волновался Илья, опять пытался достучаться до истинной причины моего невменяемого состояния.

– Нормально всё! – заверила сухо.

– Стась, – Новик теперь уже не улыбался. Ощутил, что что-то не так. Может быть, пристал бы… да среагировал на раскатистый смех Глеба:

– Здоров!.. Да успел… – Зверь и глазом в сторону меня не повёл, жарко Наташку поцеловал.

– О-о-о, – Новик тотчас забыл обо мне и поспешил к другу.

Всё не могу больше! Очередной укол… точнее удар под дых… Я на неверных ногах прочь двинулась. Лица сливались в общую массу. Локомотив истошно взревел, пшикнул, пар выпустив. А я шла, ничего не видя вокруг. То натыкалась на людей, то огибала. Двигалась, не видя ничего толком. Главное, идти! Главное, прочь…

– Уважаемые пассажиры, поезд номер… – задним фоном вещал женский голос, – до отправления осталось три минуты. Просьба всем…

Я свернула к ларьку, он как раз с краю центрального выхода из железнодорожного вокзала стоял. С мороженым… Уже помыслами в бегах. Где угодно, только не здесь… Здесь, как в Аду.

И тут меня словно бульдозером снесло. А потом впечатало в ларёк со стороны двери работницы. Прямо спиной и затылком. Гулко и неприятно. Но я боли толком не ощутила – в шоке таращилась на Глеба, что меня подпирал плотно, да в лицо дышал. Склонился ко мне. Жадно смотрел и так много всего сказал глазами, что у самой мысли припадочно забились – и ни одной разумной на язык не ложилось.

А Зверь так и продолжал стоять, подперев меня к ларьку. Шумно сопел и смотрел в упор. Никогда ещё мне столько не говорили молча.

– Ждать будешь? – выдал, точно выстрел прогремел.

– Уважаемые пассажиры, поезд отправляется с первого пути…

И я кивнула. Решительно, уверенно, рьяно. И слезы опять полились. А Глеб обшарил лицо нежным взглядом и поцеловал. Мягко, словно прощения просил за вчерашнюю дикость. Грубость, страсть! А потом жаднее… И ещё крепче. Глотал, пил моё согласие, а я судорожно комкала его футболку под расстегнутой курткой и ревела.

– Только дождись, – хрипло бросил и прочь рванул к поезду, который ход начал.

Ту-ту! – взревел локомотив, а я свои губы неверяще трогала.

Не сон! Зверь был… Поцеловал! Не выдумала! Ждать просил…

Сердечко счастливо загрохотало в груди…

Ждать – это срок!

Ждать – это цель!

Ждать – это жизнь!

Настя/Стася

А потом началась пора ожидания. Лёгкая, а вместе с тем тяжёлая, ведь ждать не сложно, сложно пребывать в неведении, а именно оно тяготило. Ни письма от Глеба, ни известия или звонка. Глухая тишина, в которой увязала и страдала душа.

Зато Илья мог удивить редким, коротким, но пылким письмом. А я бы всё отдала, чтобы их всех заменить на одно слово от Зверя. На один звонок, одно дыхание.

Но не было ничего…

Глухое молчание.

И я всё сильнее погружалась в учебу. Мне нравилась медицина – я в этом нашла спасение. Правда друзьями так и не обзавелась. Наша группа была довольно сплоченная, а я… мне времени не хватало. Парни какое-то время пытались привлечь внимание, девчонки приобщить к компании, только я не компанейская априори. Тем более у меня не было на что-то левое времени. Дом-учеба…

Общагу мама отказалась оплачивать – мне приходилось с утра рано садиться на первый автобус и ехать в город. Можно было бы попробовать на стипендию тянуть, да мало её – сущие копейки, которые и без того задерживали месяцами. Вот и перебивалась, как получалось. Дом-институт-библиотека-домой. И до того в учёбу погружалась, что уж и не верила, что встречалась с Ильей, и тем более, что сердце трепыхалось по Зверю.

А парни из их компании дело не бросали. Всё так же мелькали в новостях, с той разницей, что раньше их банда управляла частью города, а теперь батя Ильи подмял под себя весь городок. А ещё часто громыхали в сводках ментовских по разборкам с соседними посёлками. Макс, Петруня и другие были на побегушках. Да и то – несколько раз за наркоту их подхватывали. Один раз я Петруню откачивала от передоза, ну и в итоге через год, двоим впаяли срок.