– Да?

– Все будет хорошо, – говорит она. И я знаю, что это означает. – Не ломайся. Ты мне нужен. Я эгоистка, помнишь?

Я улыбаюсь и отвечаю:

– Жуткая эгоистка. Спасибо, Кейли.

– Я пошла портить блинчики.

– Ты делаешь это специально.

– Я проверяю, насколько меня любит Картер.

– Настолько, что съест сырую индюшку на день Благодарения и скажет «Вкусно».

Она прекрасно это знает. Но в характере Кейли есть черта, которая требует постоянного подтверждения этого. Возможно, это неуверенность. А быть может подпитка для собственного удовлетворения. Она для меня загадка. Картер давно эту загадку разгадал. Это еще раз подтверждает, что они созданы друг для друга. Спокойствие и буря. Две противоположности. И все законы химии на их стороне.

– Такого я себе не позволю, – отвечает Кейли. – Наверное.

Снова рассмеявшись, я говорю:

– Топай на кухню, женщина. До связи.

– Пока, Макс.

***

Выйдя из квартиры, я сталкиваюсь с каким-то парнем на лестничной площадке.

– Ой, прости. Я, наверное, двери перепутал. – Он пятится от меня и с нескрываемым интересом разглядывает. На его смуглом лице появляется улыбка.

Ладно.

– Мне кажется, что мы где-то виделись, – говорит он, не сводя с меня пронзительного взгляда.

– Возможно, – отвечаю я, запихивая ключи в карман брюк. – Но я не помню.

Парень продолжает на меня таращиться.

– Ты пришел к кому-то?

– Ах да. – Он словно опомнился. – Я смотрю тут квартиру для одного из своих друзей.

Я указываю на дверь напротив своей квартиры.

– Насколько я знаю, эта сдается. Ты хороший друг. Но если ты еще и собираешься оплачивать аренду, то я всерьез задумаюсь над ценностью дружбы своих друзей.

Он смеется.

– Я думаю, ты будешь хорошим соседом.

– Так и есть. – Махнув незнакомцу, я выхожу на улицу.

Наверное, прошла целая вечность, с того времен, когда я был здесь в последний раз. Моя прошлая жизнь, когда я был отцовским наследником и «золотым мальчиком» канули в никуда, тогда, когда его не стало. Я помню его угрюмым и усталым. Когда он умер, газеты пестрели о страшной расправе. Но все это оказался блеф. Его адвокаты таким образом, хотели подпортить репутацию конкурентам. Мой отец погиб по глупой неосторожности. Наша семья никогда не была идеальной. Это вечный ярлык носит каждая богатая семья. Папа изменял маме, мама изменяла папе. Все просто. Я это видел. Я бунтовал и привлекал внимание. Чем больше я делал глупостей, тем больше ненавидел себя.

Мой кузен Стайлз всегда был для меня примером. Он младше, но намного умнее. В его семье тоже не всегда все было гладко, но это не сделало его таким как я. И я восхищался его добрым сердцем всегда, даже тогда, когда заставлял его себя ненавидеть.

Смерть отца совсем меня сломала. Если до этого я хотя бы учился в школе, то после, совсем съехал с катушек. Но школу я все же окончил, благодаря деньгам. А потом мать выставила меня за порог, сослав в тетушке. Я бы ни за что не поехал в Салем, непонятный маленький городок, если бы там не было Стайлза. Два года назад мое там пребывание оставило свой след. Я облажался настолько, что теперь мать не хочет видеть меня.

Выйдя из лифта, я оказываюсь в огромном холле, в квартире своего детства в Верхнем Вест-Сайде. Я не скучаю по роскоши. Я скучаю только по отцу. Здесь уже ничего не напоминает о нем. Стены перекрашены в дерзкие голубые тона, на полах слишком светлые ковры. Все слишком вычурно и пафосно. Да, я отвык от этого.

Со стороны слышится шум и смех. Сначала я вижу мать. Она выходит в стильном коротком платье, на ходу продевая кольца в мочки ушей. Позади нее появляется высокий темноволосый мужчина. Невооруженным глазом можно увидеть разницу в их возрасте.

Она видит меня и замирает на месте. Улыбка застывает на ее мраморном лице.

– Макс? Что ты здесь делаешь?

– Странный вопрос, мама.

Она прищуривает глаза и откидывает назад светлые волосы.

– Мы, по-моему, обо всем договорились, – строго говорит она.

Ее не волнует моя жизнь. Ну а меня уже давно не волнует ее отношение ко мне.

– Ключ ты так и не забрала. Я впервые за два года воспользовался им.

Она поджимает губы и бросает взгляд на мужчину, стоящего рядом. Точнее, парня. Он смотрит на нее, потом на меня, и, поправив галстук, делает шаг в мою сторону.

– Джекс. Джекс Нилл. Я друг твоей мамы.

Я жму ему руку.

– Макс. Сколько тебе лет, Джекс?

Он удивленно таращится на меня.

– Макс, – угрожающе произносит мое имя мама.

На самом деле меня не волнует насколько он ее младше. По крайней мере, заметно, что он хотя бы постарше меня.

– Мы можем поговорить наедине? – спрашиваю я.

Она кивает Джексу, и он тотчас выходит.

– О чем ты хочешь поговорить? – Она присаживается на белоснежный диван и начинает перебирать на пальцах свои бриллианты.

– Когда папа погиб, я должен был унаследовать все.

Ее лицо меняется.

– И ты всё получил.

– Не всё.

– Что тебе нужно?

– То, что принадлежит мне по праву. У меня нет денег нанять хорошего адвоката, но ты хотя бы должна мне отдать его машину.

– Ты когда-нибудь думал пойти и заработать самому?

Мне хочется вцепиться в ее лицо.

– А ты думала об этом?

– Не смей так разговаривать с матерью, – шипит она.

– Ах, ты вспомнила, что ты моя мать? – Я издаю саркастичный смешок.

– Макс! – ее голос переходит на крик. – Сынок, – голос становится тише. – Я понимаю, все понимаю. Ты все получишь, когда тебе исполнится двадцать пять.

Я качаю головой. Мне противно находиться рядом с собственной матерью. Так не должно быть.

– Знаешь, мама, мне ничего не нужно. Я серьезно. Я просто проверил твою реакцию. Ты забрала у меня все и у меня нет намерения это возвращать.

– Ты сам виноват. Сейчас ты можешь зарабатывать, а не клянчить.

– Я говорю не о деньгах.

Она долго смотрит на меня. Я пытаюсь понять, осмысливает ли она то, что я имел в виду?

– Мне горько осознавать, что деньги, заработанные отцом таким трудом, ты пускаешь на этих альфонсов.

После этих слов она резко встает и злобно шипит мне в лицо:

– Я сейчас вызову охрану. Не смей так говорить.

Я усмехаюсь и делаю два шага назад.

– Я уже сказал, что мне ничего не нужно. Но машину я заберу.

Мои ботинки тонут в белых пушистых коврах. Это по-детски, но я стараюсь шоркать подошвой, надеясь оставить на них следы.

– Оставь ключи, – слышу вслед.

Вынув пару ключей из джинсов, я изящно опускаю их в огромный аквариум у выхода.

Моя мать никогда бы не прошла проверку на тест «Мамочка года». Не знаю, зачем я приходил. Да, мне нужны деньги и да, они мои по праву. Но в одном она права, я не буду их клянчить. Если в этом городе нет справедливости, и дети легко лишаются отцов, а матери лишают своих детей любви и поддержки, то я не знаю больше, как в этом разбираться.

Я справлюсь. Мне двадцать один, у меня есть друзья, у меня есть Стайлз. О большем я и не прошу. Единственное, что я хочу вырвать из ее цепких рук, это машина моего отца. Красный «Форд Мустанг» 1969 года. Когда я впервые сел за руль, это был руль отцовского мустанга. Он так им дорожил и обещал, что он будет моим.

И он будет. Это все, что мне от него осталось.

Лив

– Ты еще не готова? – шепчет Энди и проводит ладонью по моему бедру.

Я едва сдерживаюсь от смеха. За две недели мы сходили на несколько свиданий, а я все еще от него не отделалась. Не понимаю, что не так. Но только вот я не хочу Энди.

– Прости, Энди. Я так устаю в последнее время.

Он отстраняется от меня и проводит рукой по лицу.

– Я понимаю, не волнуйся.

Он снова хочет меня поцеловать, но я делаю вид, что не замечаю этой попытки.