— Ты как-то связан с играми?
— Я их владелец, — Владислав выжидающе на меня смотрит. Ждёт бурной реакции? Я ещё в детстве привык к его постоянным выкидонам подобного уровня.
— Ну ты накрутил делов… Почему-то не впечатлён. Ты всегда в первых рядах авантюристов мелькал, — быстро выдыхаю и потираю переносицу, разрывая среди глупых мыслей несколько здравых и нужных мне сейчас. — Куда пропадают люди, которые не набирают нужного количества баллов?
Отец долго молчит, давит на меня своим тяжёлым взглядом из-подо лба.
— Некоторые работают на благо всей этой системы игр, другие выбирают путь покороче… — обходит конкретные ответы, но они мне и не требуются, чтобы понять главное: это точно не просто игры.
— Зачем тогда мы здесь? Хочешь, чтобы я работал на тебя, или желаешь лично спустить курок мне в висок? — докапываться до правды сложно, но я готов к ней. Возможно, сейчас последует очередная ложь.
— Не «на меня», а «со мной». Сети нужно свежее и сильное лицо, а ты превосходно показывал себя на играх. Лично следил за результатами. Я знаю о твоей последней попытке с не очень удачным концом… Алёнушка после этого, наверное, забрала почасовую оплату и сбежала… — оскал отца заставляет напрячься пуще прежнего. Кажется, под кожей даже пробегает разряд, но я никогда бы не подумал, что этот тиран способен на такие мысли и слова.
— Ты называешь мою девушку шлюхой? — стараюсь держать спокойствие в голосе, но получается скомканно. Очень хочется прямо сейчас сломать ему челюсть, хотя, глядя на его болезненное лицо, жизнь ему и так знатно вдарила.
— Не думаю, что у вас с ней что-то сойдётся надолго. Ты не создан для вечной любви, а именно такую этой девушке и нужно…
Я закрываю глаза и вижу лицо Алёны, искажённое от ужаса. Она кричит и умоляет остановиться и прекратить это насилие, но удары ног всё же проходятся по моему телу. Она плачет и задыхается, не знает куда себя деть…
Я держусь только из-за этого. Чтобы не заставлять Алёну чувствовать себя так вновь.
— Твоя мать умерла год назад от инсульта. Была со своим новым мужем на отдыхе и в море произошло счаст… беда, — закручивает крышку коньяка, беря в руки тамблер, долго прокручивая жидкость внутри. Горько усмехается, — Я не мог до тебя дозвониться тогда.
«Мать умерла…», «…год назад…», «…отдых…», «…с новым мужем…». Перед глазами виднеется её образ. Она берёт моё лицо в свои руки и нежно его поглаживает. Алёна улыбается той материнской улыбкой, которую я запомнил ещё с детства. В том детстве, в котором я был счастлив. Счастлив, что мама мне просто заботливо улыбалась…
Но улыбка медленно сползает с её пожилого лица и женщина пускает слезу одну за другой. Она уже рыдает, но продолжает смотреть на меня даже сквозь эту пелену.
— «Прости меня, сынок, но я не могу…»
Как только я в бреду тянусь к её слезам, образ быстро испаряется, будто его никогда и не было. Я моргаю и окончательно прихожу в себя.
Алёны больше нет. Моей мамы по имени Алёна — нет… Она отпустила меня навсегда. Её поступок и слова… Алёна никогда больше не навредит мне и моей семье… Её смерть. Эта смерть подарит мне новую жизнь… Алёна беременна. Моя Алёна — будущая мать!
Я чувствую тепло, которое разливается по сосудам в крови. Все нервные клеточки напрягаются, а после приходят в начальное состояние спокойствия. В голове проясняется туман обиды, который заставляет меня ликовать где-то глубоко внутри.
Моя Алёна — это плод другой личности, который никогда не поддастся моему травматическому искажению этой реальности.
— Вообщем я предлагаю тебе следующее: долго держаться на лечении я не собираюсь. Надоело. Ты забираешь под свои бразды всю сферу игр, занимаешься ею как тебе будут подсказывать твои мозги. Будешь делать всё, что посчитаешь нужным… — голос мужчины вырывает меня, и кажется, что тот ни капельки не врёт. Пауза затягивается из-за моей догадки.
— Намекаешь, что мне нужно бросить Алёну?
Отец стискивает губы, молча смотря мне в глаза. Какая же сволочь…
— Это новые возможности… У тебя появится целая толпа таких девушек. Да даже в разы лучше! Вся империя будет в твоих руках, никаких начальников… Соглашайся, ты перевернёшь всю идеологию этих игр с ног на голову…
— Ни за что, — после долгого молчания, я всё же подаю твёрдый голос с решением. Это безумно, что родной отец позволяет себе предлагает такое «счастье» своему сыну. Какой он блять после этого отец?
— Неужели тебя устраивает твоя нынешняя жизнь? Девчонка запудрила тебе мозги? Брось, Вадим… Она очередная, уверен, не последняя.
— Если это всё, что ты хотел мне сказать, я пойду.
— Подумай хорошо, Вадим. Прими решение до вечера. Встретимся на ужине и я с удовольствием приму твой положительный ответ…
Молчу. Как можно быстрее покидаю лицемерный кабинет, который хоть и выглядит белым и пушистым, но внутри, уверен, обговариваются самые мерзкие и грязные дела. Коридоры выглядят пусто, двери заперты, но слышно, что работа за ними идёт полным ходом. Выглянув из первого же попавшегося окна, вижу высокий забор, дорогу к нему и несколько охранников. Быстро отталкиваюсь от подоконника и спешу на поиски Алёны.
Эти коридоры не подают никакой надежды, потому бегу на этаж повыше. Там сталкиваюсь с Рудом, который перебирает какие-то бумаги на выходе из открытого кабинета. Тот самый урод со своими подчинёнными и застали нас вчера…
— Вадим Владиславович, мне уже называть вас так? — его высокомерная усмешка заставляет меня через титаническую выдержку освободить от удара эту наглую морду, — Приняли предложение или хотите посоветоваться со своей моськой? Я проведу тебя к ней, — он вальяжно разворачивается, бросая это небрежное «тыканье».
Решаю, что, отдав должное сейчас, рискую никогда не найти Алёну, потому делаю вид, что покорён его тупыми шутками, и следую за ним.
— Вижу, ты настроен решительно. Если хочешь, могу выпроводить её сам. Ну или пустить по кругу с теми самыми солдатами… — желчь в его голосе так и хлещет, а когда он оборачивается и указывает на тёмную дверь, я больше не сдерживаю себя.
Быстро набрасываюсь на ушлёпка и произвожу первый удар в челюсть. Руд испуганно жмурится, начиная выть от боли. Руд падает, хватаясь за лицо, но ярость в моих глазах заволакивает мой разум. Я, не помня себя, сажусь на него и продолжаю наносить удары, которые он не в силах отбить. Он кричит, скулит и, кажется, плачет, но я просто не могу остановить себя и свои удары. Его мерзкие слова и касания к девушке отбиваются в голове, заставляя бить сильнее…
Наверное, в какой-то момент на полу должен был всплыть образ любовника мамы с тобой вечера, но после недавней новости этого не происходит. Я больше не вижу никаких схожестей, ситуации разнятся в корне.
Однако если бывшая мама больше не заставляет меня вспыхивать от волны агрессии, то будущая — как керосин с зажигалкой. Мне нужно уберечь хотя бы её…
— Вадим, пожалуйста… Прекрати, Вадим! — туман в голове пробивают короткие и тихие реплики, а я всё продолжаю избивать тело, корчащееся от боли, — Это я, Алёна! Пожалуйста, остановись… — хрупкое тело наваливается сверху, а нежные руки обнимают за плечи, касаясь груди, заставляя замедляться и постепенно прекращать избиение, — Вспомни кто ты! Ты не убийца, Вадим. Не опускайся до их уровня. Я рядом, прекрати, пожалуйста… — её дрожащий и тихий шёпот горит у моего уха, а дыхание заставляет каждую клеточку тела вспыхнуть ярким пламенем.
Я повержен.
Опускаю руки вдоль тела, пытаясь отдышаться. Слышу рычание из своих уст, но откидываю голову на плечо девушки, позволяя Алёне касаться холодными губами в коротких поцелуях своей шеи, а рукам прижимать к себе, обхватывать и успокаивающе гладить.
Когда, наконец, я окончательно прихожу в себя, быстро оборачиваюсь и смотрю в заплаканные глаза Холодка. Помогаю ей встать на ноги и захватываю в свои объятия, пока та продолжает тихонько всхлипывать. Её тело отдаёт теплом, хрупкие ладони сжимают ткань майки.
