– Осторожно, – говорил Коленька, – двери закрываются.

Нина цеплялась за сына, муж цеплялся за Нину и паровозик из двух вагонов двигался туда, куда шел Коля.

Нина просидела на ступеньках около своей двери до самого утра. Ночь показалась ей бесконечной и она была очень рада первому солнечному лучу.

В голову пришло детское стихотворение. Нина часто читала его своему маленькому сыну по утрам :

« Мы проснулись, потянулись.

Вместе солнцу улыбнулись.

Здравствуй, солнышко, колоколнышко…»

Посидим на дорожку…

В палате для самых тяжелых больных в неврологическом отделении кровать Лиды стояла у самого окна. С высоты седьмого этажа Лиде хорошо была видна железная дорога. По этой дороге ходили, почему-то, только товарные поезда. Лида, от нечего делать, часто считала число вагонов в товарном составе.

– Тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять, сорок…

Но почти всегда сбивалась. Мысли убегали. Товарный состав двигался в одну сторону по своему графику, а мысли Лиды в другую.

Сорок. Эта цифра для Лиды особенная. В сорок лет она родила свою единственную дочь, свою радость и счастье всей своей жизни – Светочку. Сейчас Светочке уже двадцать два года. Она работает. Живет Светочка со своим гражданским мужем вместе с Лидой в ее двухкомнатной квартире. Лида этому рада. Гражданский муж Светочки ей нравится и она очень хотела, чтобы молодые побыстрее поженились. Светочка девочка красивая, но из всех ее знакомых никто Лиде так не нравился, как Андрей. Вежливый, скромный, хозяйственный. И дочь Лидину Светочку очень любит. Это сразу видно. Пусть у них все будет хорошо, подумала Лида и вздохнула. У нее самой было два не очень удачных брака. В первом детей не было, а во втором родилась Светочка. Была, правда, у Лиды еще одна, третья попытка стать счастливой женщиной. К ней посватался очень хороший человек, вдовец, когда Светочке было десять лет. Но дочь была категорически против, а все желания дочери для Лиды всегда были как закон.

В палату пришла лечащий врач – молодая и очень красивая Марина Александровна. Лиде очень надоело в больнице. Она лежит уже почти месяц и каждый день спрашивает у своего лечащего врача, когда ее отпустят домой ?

– Нечего, нечего торопиться, – отвечала Марина Александровна. – Вот подлечитесь окончательно, когда я буду за Вас спокойна, тогда и выпишу. А сейчас лежите и отдыхайте. Представьте себе, что Вы не в больнице, а в санатории. По коридору погуляйте, в окно посмотрите.

За окном опять шел бесконечный товарный состав.

– Сорок семь, сорок восемь, сорок девять…, – считала Лида про себя.

Дочка приезжала к Лиде в больницу всего один раз. Лида сама так хотела. Ей было жалко Светочку. В будни она работает, а в выходные пусть хоть немного отдохнет, побольше поспит. Выходные так быстро проходят. А Лиде тут в больнице ничего и не надо. Кормят тут хорошо, все лекарства есть, а поговорить можно и по мобильному телефону. Не то, что раньше. И с простым то телефоном были проблемы, а про мобильные тогда никто и не знал. Насколько ближе были бы все родные, подумала Лида, если бы мобильные телефоны были раньше. И с мамочкой можно было бы разговаривать хоть каждый день. Лидина мама жила в другой области в небольшом селе. Лида вырывалась к ней только во время отпуска.

– Ничего, дочка, – говорила Лиде мама. – Ты за меня не волнуйся. Я сама справляюсь. Ноги и руки, слава Богу, работают. Топочу сама. А если приболею, соседи всегда и хлеба принесут, и молока, и все, что нужно. Только бы у вас там со Светочкой все было хорошо.

К глазам Лиды подступили слезы. Она всегда плакала, когда вспоминала маму, а вот на маминых похоронах не проронила ни одной слезинки. Как окаменела. Мама Лиды умерла, не дожив до семидесяти пяти лет несколько дней.

Лида до сих пор каждый отпуск ездит на родину, убирается на маминой могилке. В мамином доме живут дальние родственники и Лида стесняется их беспокоить. Она старается обернуться домой за один день без ночевки.

В пятницу, в конце рабочей недели, Марина Александровна выписала из Лидиной палаты трех женщин домой и Лида осталась одна. Время в больнице течет долго, а особенно в субботу и в воскресенье. Светочка позвонила и сказала, что они готовят ей сюрприз – сами делают ремонт в прихожей.

– Мам, ты ахнешь, как красиво, – говорила Светочка Лиде по телефону. – Обои я сама подбирала. А Андрей прямо настоящий мастер. У него руки золотые. Будет лучше любого евроремонта. Как ты себя чувствуешь, мам ?

– Хор- А у нас и так, мам, все хорошо.

Лида подошла к окну. Опять шел бесконечный товарный состав.Только теперь слева направо.

– Сорок один, сорок два, сорок три…, – стала считать Лида вслух.

Ночью Лиде приснилась мама. Она присела на ее кровать, улыбнулась Лиде улыбкой из детства и сказала :

– Посидим, на дорожку…

Умерла Лида под утро. Прямо во сне у нее остановилось сердце. Лида так и не увидела, какой ремонт в прихожей сделали Светочка с Андреем. Особенно красиво смотрелись обои. Веселенькие такие, в горошек…

Лида приснилась своей единственной дочке Светочке на сороковой день после смерти. Она присела на ее кровать, улыбнулась дочке улыбкой из детства и сказала :

– Посидим на дорожку…

Опустевшую палату для очень тяжело больных в неврологическом отделении заполнили быстро. На Лидину кровать положили женщину по имени Галина. Галина была рада, что лежит у самого окна. Она часто смотрела в окно на длиннющие товарные составы, которые все шли и шли в разные стороны и даже пробовала их подсчитать, но почти всегда сбивалась.

– Пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять…

В детстве Галина жила с родителями в небольшом городке недалеко от железнодорожной станции и к поездам привыкла. Папа Галины работал на железной дороге, а мама кассиром на вокзале. Галина очень хорошо помнила, как уезжала из родного городка в Москву. Папа был против, мама только вздыхала, а Галине казалось, что она едет не в Москву, а в волшебное царство-государство, где ее ждет одно только счастье…

– Посидим на дорожку, – сказала тогда мама Галине грустным голосом.

Галина для вида присела ровно на одну секунду и тут же вспорхнула. Если бы у нее вместо рук были крылья, она, кажется, сразу бы полетела…

В родном городке с тех пор Галина была только два раза. Один раз на похоронах папы, а другой раз на похоронах мамы.

Галина подошла к окну. Опять слева направо тащился по своему графику бесконечный товарный состав. Галина стала считать :

– Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять…

Сначала я кулю самолет…

Мой муж положил на одну чашу весов наших троих детей и

меня вместе с ними, а на другую свою недописанную диссер-

тацию про одну экзотическую рыбку из Индийского океана.

Диссертация перевесила…

Стук захлопнувшейся за мужем входной двери перекрыл кис-

лород моей жизни и я стала падать от кислородной недоста-

точности, но кто-то невидимый подхватил меня под руки.

– Полетели, полетели, полетели…

Я хотела сказать, что я не птица и летать не умею, но было

уже поздно. Мы были слишком высоко над землёй.

– Только не оглядывайся назад, – шептал мне противный та-

кой голос в левое ухо.

– Сейчас же оглянись, – сказал другой приятный голос в пра-

вое ухо и я оглянулась.

Три детские фигурки сиротливо стояли на земле, задрав го-

ловы вверх. Я сразу поняла, что это мои дети.

Наш старший Васька родился сразу, как только мы пожени-

лись двенадцать лет назад. Васька рос в походных условиях.

Ни денег, ни квартиры, ничего у нас ещё не было. Была Лю-

бовь и этого нам вполне хватало на всё.

Вторая фигурка – наша единственная дочка Оля. Мы родили

её от радости как только получили свою первую в жизни от-

дельную квартиру. А младшего сына Алёшку мы произвели на

свет из чувства патриотизма, обеспокоенные демографической