— Он просил найти его через полтора года.
— Если не откладывать, будем в Калькаре даже недели через три, — продолжил Эскель. — Неужели придётся ехать? Неужели всё, что он говорил на площади, правда? Нет, быть не может: не может быть так, чтобы другие маги не знали о грядущем Сопряжении сфер. Впрочем, их и осталось-то…
— Надо у А’рсы спросить! Он же маг.
— Верно. Утром обсудим.
— Что здесь, ***, происходит такое? — выругался подошедший сзади Ламберт и уставился на цветные вспышки.
Эскель вкратце рассказал ему о случае в Калькаре.
— Что думаешь?
— Совпадение, — заключил тот. — Хотя… Медальон, ***, дёргается так, что аж разбудил. *** его знает.
— Ты хоть при ребёнке-то не ругайся!
— ***, я теперь рядом с ней должен, как придворный бард, стихами говорить?
Через минуту к ним подошёл и А’рса, который тоже проснулся, почувствовав мощную магическую вспышку. Все сразу обступили его с вопросами.
— А’рса, не чувствуешь… каких-то изменений в магии? Ну, вообще, в целом?
Послушав Эскеля, эльф некоторое время подбирал слова, чтобы выразить свою мысль, но так и не нашёл.
— Что может быть причиной вот этого сияния?
— Заклинание. Не здесь. Исток там, — маг указал на юго-запад, подтвердив прикидку Эскеля. — Очень сильный заклинание. Я бы смотрел…
— Посмотрел на его источник?
— Так.
— А мне с вами можно? — спросила Пантея с горящими глазами.
— Зимой в дорогу — вы, ***, спятили? — осёк их Ламберт.
«Заказов в дороге не возьмёшь, а деньги Гюнтера приберечь бы…» — подумал Эскель и вздохнул.
Тут он посмотрел на мага, которого, кажется, посетила умная идея. А’рса будто понял его.
— Телепортация?
— Именно! Но хватит ли у тебя сил?
— Нет. Два человека, не больше.
— Ламберт, присмотришь за Паней, пока мы мотнёмся туда-обратно?
— Я в няньки не нанимался.
— Я сама за собой посмотрю, не маленькая. Эх, ну почему мне нельзя…
========== По следу волка ==========
— Уважаемый, не покажете, где тут лечебница для умалишённых?
Эскель и А’рса не очень хорошо знали город и спрашивали прохожих, но показывать им дорогу особо не спешили: осматривали с подозрением, просто проходили мимо или начинали шутить по поводу эльфов и ведьмаков. Маг смотрел на горе-шутников со снисходительным презрением, как обычно люди смотрят на мелкое насекомое. Ведьмак, привыкший к подобным оскорблениям и шуткам, пропускал всё мимо ушей и искал нового человека, который бы им помог.
Наконец одна старушка указала им клюкой в сторону закоулка, где переплеталось множество скользких улиц, и одна из них вывела прямо к воротам лечебницы. В коридоре Эскель увидел грустную сестру милосердия, которая в прошлый раз провожала Гинэля в больницу. «Да, работа с безумцами невесёлая», — подумалось ему.
— Здравствуйте! — вежливо начал ведьмак.
— Добрый день! — грустно ответила девушка и вдруг улыбнулась, приглядевшись к нему. — Постойте… Вы же были у нас год назад? Вы убили чудище в канализации?
— Да, это я, — улыбнулся в ответ Эскель. — Я вот тут встретился с приятелем, — он указал на стоящего поодаль А’рсу. — Он был знаком с магом Гинэлем, который лечится здесь у вас. Можно ли нам его навестить?
Девушка опять погрустнела.
— Гинэль умер сегодня ночью.
Лица Эскеля и А’рсы одновременно выразили сожаление и досаду.
— Представляете, нашёл способ открыть свой ошейник и… убил себя заклинанием. Он, видно, уже сам не мог выносить своего безумия…
— Бедолага, — вздохнул ведьмак, попутно рассуждая о том, как им теперь быть.
— Можно ли смотреть его… больница… кровать… — А’рса подбирал слова, но так и не смог найти нужное.
— Вы чужеземец? — сообразила девушка.
— Так.
— Можно ли осмотреть его последнее пристанище? — перевёл на нормальный язык ведьмак, поняв, что хочет сделать маг: осмотреть помещение, где было сотворено заклинание.
— Да, конечно… Но зачем это?
— У эльфов есть традиция вспоминать человека на месте его смерти, — вынужден был соврать такой милой девушке Эскель.
Сестра милосердия явно не была знакома с обычаями эльфов.
— Хорошо, проходите, — она открыла ключом дверь справа от себя, а сама ушла в палаты к другим больным.
Взглянув на комнату впервые, ведьмак подумал, что лучше быть переваренным грифоном, чем оказаться в доме для сумасшедших: старые каменные стены были исцарапаны человеческими ногтями, иногда на такой высоте, что была досягаема только в прыжке. В углу от сырости скопилась чёрная плесень. Стоял холод. Не было окон и факелов. На полу лежала перевёрнутая миска, рядом с ней валялся открытый двимеритовый ошейник, а вместо постели была разложена истрёпанная рогожа. Даже полевые ведьмачьи условия бывали милосерднее.
Эскель и А’рса некоторое время помолчали, отдавая умершему дань памяти.
— Что скажешь? Заклинание было сотворено здесь?
— Я смотрю, — маг сделал несколько жестов и стал обходить комнату.
Чтобы не мешать ему, ведьмак начал рассматривать стены. Его взгляд нашёл рисунок, похожий на профиль волка, но очень отдалённо: какой-то безумец был не очень хорошим художником. Примерно так же Геральт нарисовал реданского орла троллю, который самовольно записался в армию Радовида.
Вообще рисунков на стенах было довольно много. Особенно часто повторялось достаточно неплохое, подробное изображение виверны. Видимо, когда-то здесь сидел человек, спятивший после встречи с монстром.
— Заклинание здесь, — подытожил А’рса. — Но источник сильный. Не сам маг. Маг его… употребить.
— То есть было что-то… внешнее, что помогло Гинэлю сотворить заклинание, дошедшее аж до Синих Гор?
— Так. Может быть, оно его… смерть?
— Оно его убило?
— Так.
— Ох, ты… — Эскель почесал затылок. — Он либо не знал, что умрёт, либо пошёл на это сознательно. Что он хотел этим сказать? Неужели Третье Сопряжение сфер всё-таки случится?
— Может, было. Источник сильный, очень сильный. И… здесь магия два, смесь. Энергия столкновения.
— Хм… смешались две магии? Тогда изменения были бы налицо. А Калькар каким был, таким и остался.
Оба задумались. К ним подошла медсестра. Она опять с грустью посмотрела на стены и вздохнула, вспоминая больного.
— Гинэль в последнее время часто гулял. Видно, хотел насмотреться на наш мир перед уходом. По лесу, видно, тосковал: стал рисовать волков. То на одной стене нарисует, то на другой. И ладно бы углём рисовал — каким-то гвоздём выцарапал, не смыть. Вон, видите, — девушка указала на противоположную стену. Эскель невольно сравнил рисунки и понял, что волк в комнате был повёрнут мордой в сторону того, что на стене. — Теперь если только глиной замазывать.
— Да… Бедолага. Спасибо тебе, сестра!
— Мы похоронили прах на кладбище за городом. Если Ваш друг захочет его навестить –пожалуйста.
«Эх, голуба моя, вот тебя бы я вечерком навестил! — подумал ведьмак. — Кабы не моя поганая рожа».
Эскель и А’рса вышли из палаты и подошли к стене с другой волчьей мордой. Та смотрела в сторону выхода. Ведьмак жестом показал магу, что нужно идти туда. Тот понял, но закономерность пока не улавливал. Только когда они нашли третью морду, эльф начал подозревать, что заметки оставлены специально для Эскеля — представителя Школы Волка.
Волчий след привёл их к окраине города, где последняя голова была опущена вниз, указывая на бочку. Ведьмак осмотрел её со всех сторон и попробовал приподнять — припорошенная снегом бочка поддалась, и под ней показался небольшой деревянный ящичек. Выходит, не так уж Гинэль был и безумен, раз так чётко указал путь к своему посланию.
Держа в руках этот ящичек, Эскель ощутил волнение, про которое уже почти забыл. Оно посещало его на первых порах ведьмачьей карьеры, когда ему приходилось сталкиваться с каким-то новым чудовищем. Ящичек заколдован не был: медальон на него не реагировал.
