Вероятно, наши правители действительно пришли к долгожданному миру, поскольку за моё долгое пребывание в Англии никто не пытался меня обругать, а напротив, все хвалили и удостаивали высокой чести.

Сейчас судебный процесс подходит к концу, и мы подумываем о скорой нашей свадьбе.

Спасибо, друзья, за то, что все эти годы вы были у меня и не оставляли одного!

Всегда ваш, Джек. 17 мая 1624 года».

Остин Вендер плохо отдавал себе отчёт в том, сколько времени он провёл возле больного, периодически меняя компрессы на его лбу, как советовали ему Молчун и Ворчун – два лесных лекаря. Жар не спадал, Джим начал бредить и вести себя крайне неспокойно. Когда в проёме шалаша появилась светлая головка Ирены, было уже темно.

– Джером, тебе нужно поесть. Иди, Дядюшка не будет бранить. А я посижу рядом с Джимом.

Нагнувшись, девушка вошла в шалаш, держа в одной руке маленькую свечу на подносе.

– Спасибо, родная. Но я не голоден.

– Джером, иди в трапезную. Не спорь со мной.

– Хорошо, – припав поцелуем к руке названной сестры, ответил юноша и поднялся. – Я не буду спорить. Я мигом.

Принцесса понимала, что повиновался валлиец нехотя. Но прекрасно знала, что Бен не даст Джерому возможности увильнуть от вкусного ужина.

Девушка ближе подсела к больному. Румянец на щеках Джима стал ещё заметнее, мужчина продолжал метаться из стороны в сторону. Ирена сняла компресс, чтобы снова его смочить. Вода в плошке была уже тёплой. Пришлось выйти на улицу, чтобы набрать новой.

За считанные секунды мужчина покрылся испариной. Новый компресс был готов, но, прежде чем наложить повязку, принцесса легонько коснулась мокрого лба испанца ладошкой. И это прикосновение словно вернуло его к жизни: Джим сделал глубокий вдох, открыл глаза. Первым, что увидел бывший атаман разбойников, была мягкая улыбка наследницы английского престола и её ласковый взгляд.

«Я умер, – решил Токкинс. – И тут со мной ангел с лицом принцессы Уэльской…»

– Только не поднимайся! – тихо произнёс ангел обычным человеческим и до боли знакомым голосом. – Тебе нужно отдохнуть.

– Фея души моей… Где я?

– Ты в лагере рыцарей Красного ордена. Тут возле тебя сидел Джером. Я его недавно сменила. Боялась тебя одного оставлять.

– Но как я тут очутился? – прищурившись, осведомился испанец.

– Бобби Таккер нашёл тебя в кабаке и притащил сюда из мужской солидарности, как он объяснил остальным.

– Да, припоминаю… было такое… – растерянно ответил Токкинс, потирая лоб тонкими иссохшими пальцами.

Ирена убрала своей рукою ладонь Джима и наложила компресс.

– Это всё из-за Анжелины?

Испанец только бессильно кивнул в ответ. Его мучила жажда, и девушка догадалась об этом по судорожному движению гортани мужчины. Налив из принесённого кувшина родниковой воды в приготовленную ещё Джеромом кружку, Ирена поднесла её к больному. Джим благодарно принял питьё, приподнявшись на локте.

– Только не спеши, маленькими глоточками… – невольно улыбнулась девушка.

Испив живительной влаги, Токкинс откинулся на постель.

– Ты легко отделался. У тебя отличное здоровье.

– Я вообще не припомню, чтобы когда-либо болел раньше…

– Это протест тела, – ответила принцесса, сложив руки на спинку самодельного стула и опустив на них голову. – Когда разум понимает, что чувства бесправны, а сердце не может с ним согласиться, то душа разрывается на части…

– Моей душой владеете всецело только Вы, миледи, – прошептал Джим, не сводя взгляда с принцессы Туманного Альбиона.

Девушка наклонилась к нему и, глядя в глаза, тихо исправила:

– «Ирена», «ты». И никаких титулов!

– Рад повиноваться, – улыбнулся Токкинс.

– А когда душа разрывается, то тело, не зная, кого слушать, теряет жизненные силы, – продолжила философствовать Дочь Англии, снова положив голову на руки. – А кое-кто ещё и вином его добил. Когда тебя с лошади снимали, я вообще на миг подумала, что тело бездыханно…

– Я напугал тебя? – приподнял брови испанец. – Прости…

– Это всё пройдёт, – улыбнулась девушка, протянула руку и провела рукой по иссиня-чёрным волосам Джима. – Всё рано или поздно встанет на свои места. Твоё сердце успокоится и примет реальность. Я это по себе знаю.

По телу мужчины разлилась приятная нега.

– Не всегда сердце принимает реальность так, как нам бы того хотелось… – грустно отметил испанец. – И начинает протестовать, зная чуточку больше, чем мы желаем помнить…

Отняв ладонь, Ирена обратила на лицо мужчины внимательный взгляд и аккуратно спросила:

– Если бы ты не отказался от своего имени, то мог бы рассчитывать на?..

Джим вскинул ресницы и, глядя в глаза наследницы английского трона, едва слышно ответил, понимая вопрос верно:

– Да…

Ирена опустила веки и вздохнула.

– А как Райт разрешил меня здесь оставить?

– Он просто очень благородный человек, – не без гордости за возлюбленного ответила принцесса. – Он умеет понимать и прощать людей. И всегда протянет руку помощи тому, кто в этом нуждается, даже если когда-то вы были по разные стороны баррикад…

Дебора в задумчивости гремела тарелками, механически перемывая одну за другой. Званый ужин у Арунделов прошёл прекрасно: получив большой гонорар за кулинарные шедевры, которые она изготовила собственноручно, мисс Вайт вернулась домой довольная, но уставшая и сразу принялась за уборку – утром заведение должно было принять новых посетителей, а чистой посуды совсем не осталось.

Мысли шатенки были где-то очень далеко. Когда Эрик вошёл в дверь подсобки, сильно нагнувшись, он увидел только озадаченный взгляд и раскрасневшиеся руки любимой.

– Я нашёл девочку. Завтра посмотришь на неё.

– Как выглядит наша принцесса? – вопреки ожиданиям стража, вдруг спросила его невеста.

Вайт опешил и, растерянно поведя руками, ответил:

– Как… Обычно – как все…

– Она блондинка? – не глядя на жениха и домывая последнюю тарелку, спросила Дебора.

– Да.

– Маленького роста?

– Ну да… – начиная подозревать что-то неладное, осторожно ответил Эрик. – Чуть ниже тебя.

Дебора повернулась к жениху и, пристально всматриваясь в его лицо, продолжила допрос:

– И глаза у неё не совсем обычные, так?

– Русалочьи, – подсказал страж.

– Точно, лучше и не скажешь. И заколка в волосах в виде бабочки.

– Откуда ты это всё знаешь?

– Она была здесь, – ответила девушка и присела на край стола, рядом с которым мыла посуду.

Эрик сделал несколько шагов вперёд. Дебора запрокинула голову, сняла чепчик, дав волю роскошным шоколадным волосам, и, всё ещё плохо веря в происходящее, произнесла:

– Она была тут… У меня в кофейне была Дочь Англии… И ещё какая-то леди… Невероятно… Я разговаривала с наследницей престола!

Эрик добро усмехнулся, подошёл к любимой и поцеловал её в белую шею.

Анжелина – безупречно красивая и грациозная, в узком корсете и широкой юбке – прошлась по комнате Роквелла несколько раз: вперёд-назад, вперёд-назад. Молча слоняясь из стороны в сторону, первая леди отстукивала каблучками такт своих мыслей. Распущенные и лишь в одном месте прихваченные рубиновой заколкой каштановые локоны красиво струились по ровным плечам на светлый лиф, обшитый голубыми агатами.

Герцог долго наблюдал за крестницей, не произнося ни слова, но и не сводя с неё внимательных глаз.

– Крёстный! – внезапно остановившись и обернувшись всем телом к Роквеллу, подала голос красавица.

– Да, дорогая? – отозвался политик.

– Я подумала… Какая разница, на чьей голове корона? Ведь намного важнее, в чьих руках вожжи.

Облегчённо вздохнув, герцог поднялся и направился к крестнице, понимая, что настало время поговорить с ней о политике по-взрослому.

– Всё верно, дитя моё. Именно так в мире и происходит. Один является картинкой на радость черни, а кто-то другой стоит за его спиной и дёргает за нужные ниточки, чтобы картинка показывала то, что необходимо видеть людям.