В период подготовки к операции 3-я армия получила пополнение численностью в 7657 человек, 48-я армия – 7786 человек, 65-я армия – 15 163 человека[156]. В то же время, если в 48-й армии имелось лишь 0,3 боекомплекта 152-мм снарядов (1 б/к – 60 выстрелов), в 3-й армии – 0,9 б/к. В 48-й армии – 0,4 б/к 122-мм, в 3-й армии – 0,7 б/к.
48-я армия насчитывала 35 584 человека, 63 танка (42, 193 и 231-й танковые полки)[157]. 65-я армия насчитывала 45 449 человек, 28 танков[158]. Располагавшийся за позициями 48-й армии 1-й гв. танковый корпус к 15 февраля насчитывал 55 танков Т-34 и 8 СУ-76. Еще две недели назад, 3 февраля, танков и САУ было больше – 108 Т-34, 19 СУ-76, 8 СУ-85 и 4 СУ-152[159]. Сказались двухдневные безуспешные действия 8-го и 9 февраля, когда корпус пытался войти в прорыв (а по факту – участвовал в прорыве обороны противника) на участке 48-й армии. То есть в совокупности паричская группировка насчитывала 79 033 человек и 146 танков. 3-я армия насчитывала[160] 47 587 человек и 63 танка.
Единого плана операции в архивных документах обнаружить не удалось, он был отражен лишь в трех частных оперативных директивах фронта 124/оп, 125/оп, 126/оп войскам 3-й, 48-й и 65-й армии[161]. Согласно этим директивам, непосредственно задача по овладению Бобруйском не ставилась, операцию изначально планировалось начать 18 февраля, до 20 февраля (на три дня) расписывались задачи 48-й и 65-й армиям, по овладении районом Паричи далее они должны были наступать в общем направлении на Бобруйск. Переходившая в наступление 20 февраля 3-я армия должна была форсировать Днепр, овладеть Рогачевом, форсировать р. Друть и выйти на рубеж р. Добысна, овладеть г. Жлобин, в дальнейшем наступать в общем направлении на Бобруйск. То есть за три дня армия должна была форсировать две водных преграды и, не имея подвижных групп, сохранить темп наступления в 15 километров в лесисто-болотистой местности. В частных оперативных директивах не указано, какой же удар был главный – паричской (48-я и 65-я армии) или рогачевской (3-я армия) группировки. Но в то же время группировка под Паричами в 2,3 раза больше по танкам и в 1,6 раза больше по численности.
Вопрос и в том, почему же эта операция называется Рогачевско-Жлобинской. В годы войны фронтовым операциям заранее названия давались редко, все эти операции назывались по именам населенных пунктов уже позднее. Приведем определение операции из словаря «Война и мир в терминах и определениях»: «ОПЕРАЦИЯ – совокупность согласованных и взаимосвязанных по целям, задачам, месту и времени одновременных и последовательных сражений, боев, ударов и маневра войск (сил флота), проводимых по единому замыслу и плану для решения стратегических, оперативных или оперативно-тактических задач на театре (театрах) военных действий, стратегическом (операционном) направлении или в определенном обширном районе (зоне) в установленный период времени»[162].
И, как вытекает из общего замысла, 3-я и 48-я армии должны были наступать в общем направлении на Бобруйск. Название «Рогачевско-Жлобинская» закрепилось постфактум, когда из фронтовой операции она внезапно стала «армейской», так как о неудачном наступлении на паричском направлении упоминать не хотелось. То же можно сказать и о действиях в начале февраля. Тогда получится, что в начале февраля была 1-я Бобруйская операция (замысел также состоял в наступлении на Бобруйск 65-й и 48-й армиями), абсолютно безуспешная, а 19 февраля – началась 2-я Бобруйская операция, с частичным успехом. Разделить же действия 48-й и 3-й армии невозможно, так как был единый замысел – выйти к Бобруйску и уничтожить рогачевско-жлобинскую группировку противника. Автор не предлагает менять названия операций, вопрос лишь в том, что в названии был утерян смысл операции. В Рогачевско-Жлобинской операции действия с успехом на одном направлении и неудача на втором повлекли за собой общий провал операции.
В направлении главного удара 3-й армии передний край немецкой обороны проходил по крутому правому берегу Днепра, с которого просматривалась и простреливалась вся долина реки. Ширина Днепра здесь достигала 15–300 м, глубина 3–5 м, толщина льда в основном русле не превышала 12 см[163]. Из-за оттепели во многих местах появилось много полыней, а в ряде мест лед отошел от берега. В пояснительной записке по обследованию оборонительного рубежа немецкой армии на направлении главного удара армии отмечалось: «Рельеф местности на участке Озерище – Вищин равнинный, переходящий у восточной окраины Озерища в заболоченную правобережную пойму, по которой тянется первая гряда высоток в юго-восточном направлении до впадения озера Старик в р. Днепр. ‹…› Пойменная часть (Днепра) изобилует протоками, озерами и ручейками. Ширина поймы колеблется от 0,5 до 3 километров»[164]. Местность в целом представляла собой лесисто-болотистый участок, что благоприятствовало скрытному сосредоточению войск.
Берег реки высотой 20–30 метров был труднодоступен для пехоты. Немецкие войска возвели перед передним краем один-два ряда противопехотных препятствий. Противотанковые укрепления на данном участке немцами не возводились. Противотанковым препятствием являлся лишь естественный крутой берег р. Днепр.
Оборонительные сооружения состояли из двух-трех, а на отдельных участках до пяти линий траншей полного профиля. Из противопехотных препятствий имелась полоса, усиленная в местах пересечения логов и оврагов рогатками, спиралью Бруно, сетями из колючей проволоки на низких кольях и, на вероятных направлениях прорыва, противотанковыми минными полями. Строения населенных пунктов, расположенных на переднем крае, были приспособлены к обороне.
Второй оборонительный рубеж проходил по реке Друть, впадающей в Днепр в районе Рогачева. Он состоял из двух линий траншей полного профиля. Ширина реки Друть доходила до 60 м, глубина до 3,5 м, а ширина заболоченной, слабо промерзшей долины составляла до 1,5 км. Зима 1944 года в Белоруссии была исключительно теплой. Были частые оттепели, которые приводили дороги в болотистом грунте в труднопроезжее состояние. Ледяной покров на реках был тонкий, и поэтому переправиться через реку могла лишь пехота.
Главным здесь было сочетание наиболее трудных условий с более развитой системой инженерных укреплений и, соответственно, пониженная бдительность расположенных на нем войск. Таким образом, наиболее труднодоступный для наступления участок был наиболее слабым в тактическом отношении. Кроме того, участок прорыва находился невдалеке от Рогачева, в котором находился один из двух высоководных мостов, связывавших плацдарм противника с западным берегом Днепра. Овладение Рогачевом ставило части противника под угрозу потери линий снабжения, а при дальнейшем наступления – и попадания в окружение.
Частная оперативная директива частям 3-й армии на наступление заканчивалась словами: «Операцию организовать и проводить на принципе внезапности, на быстром и стремительном продвижении войск армии»[165]. На внезапность можно было бы рассчитывать в первый день наступления, но как сохранить темп в дальнейшем? Командование фронта этому вопросу внимания не уделило. Передовые отряды армии и вовсе в первый же день должны были пройти 20 километров и захватить переправы и по р. Друть.
Об этом весьма ярко упоминал командующий 3-й армией Горбатов в своих мемуарах: «За трое суток форсировать такие реки, как Днепр и Друть, и продвинуться на сорок пять километров, и притом без всяких средств усиления, – задача более чем сложная!
