По щекам Кармен катились слезы. Гнев отпустил – и ей стало очень страшно. Она боялась того, что с ними происходит – и того, что еще может произойти…
… Дни тянулись беспросветной чередой – однообразно-мучительные, наполненные страхом и душевным напряжением. Выматывающая работа в библиотеке под недремлющим оком темного мага, а затем тоскливые вечера в запертой душной комнате. Даже сон поначалу не приносил Кармен облегчения. Когда гасла лампа и Лили засыпала, она оставалась один на один с тьмой, озаряемой всполохами каминного пламени и пропитанной едва уловимым колдовским запахом. Тьма душила Кармен, гасила надежду, отнимала последнее мужество. Тьма туманом заползала в ее сны, делая их хрупкими и пугливыми: Кармен просыпалась от любого шороха и стука … и наяву ее окружала все та же тьма. Кармен казалось, что дом мага проглотил ее – и теперь медленно переваривает, обволакивая темнотой с запахом благовоний…
Не раз и не два, очнувшись от тяжкой дремы с колотящимся сердцем, Кармен слышала тот страшный звук, который напугал ее в первую ночь, – протяжные стоны, переходящие в низкое глухое рычание. По расчетам Кармен, за стеной их подвала находился подземный гараж: часто ранним утром оттуда доносился приглушенный гул двигателя. Что происходило в гараже в глухие темные часы?… Кем был водитель странного лимузина Рагнора Неро? Какие страшные существа служили ему?.. Кармен содрогалась, когда думала об этом.
Полубессонные ночи, лишающие сил, сказывались на настроении и здоровье Кармен. Она постоянно была подавлена, бледна, тупая головная боль мешала сосредоточиться на работе. Дело принимало опасный оборот: она все чаще допускала ошибки, а это было чревато наказанием. Но самое страшное – Кармен чувствовала, что теряет себя, растворяется в желудочном соке тьмы.
Так было, пока однажды в тягучий сон Кармен не ворвался свет.
Однажды ей приснилось, что клубы мерзкого тумана вдруг начали нехотя расступаться, образуя подобие мглистого туннеля. И там, впереди, забрезжил яркий огонек. Всмотревшись, Кармен поняла, что это одинокий фонарь: он висел на нижней, склоненной почти до земли, ветке дерева и осыпал листву мерцающими искрами. И чем ближе подходила Кармен, тем ярче сиял свет, и тем дальше отползали липкие щупальца тумана. Наконец, тьма разорвалась, как ветхая мокрая ткань – и в лицо Кармен вдруг ударил порыв ветра. В его дыхании была первозданная свежесть, чистый, дивный аромат… И Кармен поняла, и сердце ее, освободившись от пут, радостно взметнулось ввысь… Странствующий ветер принес ей весть из Леса Тайн, из самого сердца Феерии…
Она проснулась с улыбкой на лице. И впервые за все время пребывания в этом страшном доме, почувствовала себя почти спокойной – и почти отдохнувшей.
Этот чудесный сон, казалось, разбудил Кармен. Сил прибавилось, и воля ее укрепилась. И теперь каждый вечер, укладываясь в постель, она думала о Феерии. Не мечтала о своем путешествии туда – нет, мыслей о будущем она избегала. Кармен вспоминала отрывки из книг об этой далекой стране, которые так любила перечитывать и которые знала наизусть. Поначалу, в первые минуты, дневные тяготы и заботы не хотели отпускать – но постепенно, незаметно для себя, Кармен погружалась в мир сияющих легенд – и на душе становилось легче и светлее. Раньше существование Феерии было для Кармен чем-то чудесным, но слишком далеким и недостижимым. А именно здесь и сейчас, изнемогая под гнетом своей страшной тюрьмы, она спасалась мыслью о том, что Феерия реальна – не менее реальна, чем проклятый дом Рагнора Неро и его густая, ядовитая тьма. Только Феерия сильнее, гораздо сильнее, ведь там, на незапятнанной земле, не властны мутные чары здешних магов. Слушая грозный гул каминного пламени, вдыхая спертый воздух ненавистной комнаты, Кармен думала о том, что в это же время где-то там, далеко-далеко, в Лесу Тайн шуршит листвой свежий ночной ветер, тихо светят звезды и медленно встает над серыми кронами золотая луна… И Кармен казалось, что в эти мгновения ее душа взаправду переносилась туда и пряталась от тьмы в лесном чертоге…
И тьма действительно отступала. Сны Кармен очистились, стали спокойнее и светлее. А иногда – после особенно мрачного, трудного дня, когда она, казалось, вновь теряла силы и надежду, ей являлись во сне яркие, как открытки, картины Феерии. То прозрачный ручей с золотыми рыбками… То высокие горы в мантии снегов… То прекрасные замки на склонах травянистых холмов… И наутро Кармен чувствовала прилив бодрости и решимости –и готова была дать бой новому дню.
Однако днем сохранять твердость и присутствие духа было гораздо сложнее. Напряженного внимания и сил требовала работа в библиотеке. Да и в глубине души Кармен знала: здесь, в самом сердце проклятого дома, любые светлые мысли погаснут, как свеча от ледяного дыхания. Тогда, чтобы не растерять оставшиеся крохи самообладания, Кармен прибегла к способу, который напоминал о детстве, о солнечных днях, когда она была свободной, беззаботной девчонкой. Сидя в мрачной библиотеке темного мага, она затевала диалог с присяжными.
«Итак, господа, приступим, – говорил внутренний адвокат, когда Кармен брала очередную карточку. – Кто у нас на очереди?.. Некий Рихард Боззини. Потрясающий ученый, я уверена, господа присяжные, но до чего нелепая фамилия, не правда ли?.. Обратите внимание, удвоенная «з» в середине. Что он там такое написал?… «Полезные свойства жабьего камня». Вам тоже интересно, господа, для кого они полезны, эти свойства?.. Для камней или для жаб?.. Ах, для магов… Ну что ж, логично. Впрочем, мы отвлеклись, господа. Следующий!»
Кармен порой так увлекалась своими диалогами, что даже забывала, где она находится. Нудная работа внезапно стала довольно интересной, а главное – Кармен нашла таки лазейку в свой внутренний мир, где она была собой, где она могла – хотя бы на чуть-чуть! – укрыться, спрятаться от давящей реальности.
Правда, гораздо лучше ей это удавалось, когда в библиотеке не было мага. Его взгляд из-под неизменных черных очков (а Кармен ощущала его, как леденящее прикосновение к коже) мял и комкал любые мысли. Кармен заметила, что на нее Рагнор Неро смотрит все чаще. Возможно, потому, что обладает способностью видеть людей насквозь, а значит, понимает, что она – пусть и ненадолго – может вырываться из его плена. Думая об этом, Кармен одновременно и торжествовала, и холодела от страха. Ее игра слишком походила на ослушание, а за ослушание маг жестоко карал.
За все это время Рагнор Неро еще несколько раз наказывал своих пленниц Заклятием Уз. И довел их до того, что они болезненно вздрагивали, когда он невзначай касался своего перстня. Впрочем… Кармен ловила себя на том, что ее мутит даже от самого вида этого жуткого украшения. После наказания Лили обычно долго рыдала, а Кармен угрюмо замыкалась в себе. Ее душили гнев и чувство унижения. Она ненавидела Рагнора Неро – и в первую очередь даже не за то, что он причинял им боль. А за его спокойную уверенность в том, что он имеет на это право.
И в самом деле… Во время наказания лицо Рагнора Неро не искажала гримаса злости или садистского наслаждения. Оно оставалось бесстрастным, а иногда на нем даже читалось нечто вроде сочувствия и сожаления. Так человек наказывает свою собаку: он делает это не потому что сильнее, не потому что упивается своей жестокостью. А потому что ощущает свою полную и неоспоримую власть над этим жалким существом. Существом, которое не только не может, но и не имеет права сопротивляться.
Самое страшное, что он – незаметно, исподволь, заставлял пленниц признавать свою власть.
Маг не только карал за просчеты. Но и хвалил, если работа была сделана качественно. Его похвалы были скупыми и редкими – Рагнор Неро отмерял их, как ювелир отмеряет драгоценные граны золота. И Кармен видела, что Лили уже не только боится наказания – но и ждет – и где-то даже жаждет одобрения. Поначалу Кармен это удивляло и раздражало. А потом она и себя стала ловить на похожих чувствах. Она понимала, что это неестественно и нездорово. Что, по сути, это извращенная форма страха. Страха, который медленно, но верно перерастает в рабскую покорность.
