Постель я также иногда меняю, когда я трезв… «а пьян всегда я!»

Ладно. У меня в стакане ещё остался пакетик чая, который я, правда, уже несколько раз заваривал. Но другого нет.

И дело не в аромате чая, а в том, что чай горячий и коричневый.

Добавлю в стакан столовую ложку сахара, помешаю – и готово. Вон – на том конце стола лежит кусок хлеба, его я с чаем и съем.

«Ничего не делаешь, не работаешь!» Достали меня уже эти соседи, чтоб они сдохли!

А я, между прочим, инженер! Я не могу себе позволить подметать улицы. Что я – гастарбайтер что ли? Пусть они улицы метут! Вы сначала дайте мне работу по моей квалификации, а затем говорите, что я не работаю. Ишь! Развалили всю страну, а потом: «почему не работаешь?» А потому и не работаю, что вы страну развалили.

Да! А почему всё-таки так тихо? Я уже час как проснулся и никакого звука снаружи. Да и в квартире нет никого! Доем-ка я кусок хлеба с чаем и посмотрю на улице – что там делается с Путиным? А заодно, может мне что и перепадёт где.

Когда я вышел на Кадетскую линию, солнце стояло высоко и после тёмной парадной ослепляло. Через минуту я привык к яркому летнему солнцу, стоявшему в зените, и огляделся кругом. Никого! Никакого движения! Посередине дороги на своих полосах стояли пустые автомобили, на перекрёстке Кадетской линии и Среднего проспекта без движения стоял автобус. Я подошёл к нему и заглянул в окна – никого: ни водителя, ни кассира. Пассажиров тоже не было. И вообще: никого.

Нет, это не Путин. Это что-то другое.

И тут меня осенило: это – Чернобыль. Или что-то типа Чернобыля. У нас же под Питером есть атомная электростанция! Вот она и шарандарахнулась. И всё. Массовая срочная эвакуация, туда-сюда… Всех вывезли, а я спал и ничего не слышал.

Точно! А соседи по коммуналке, уроды, даже и не вспомнили обо мне, когда тикали со всех ног. Теперь всё! Мне кранты. Помирай безвинно, Алёша!

Я тут же почувствовал, что силы покинули меня, и что я умираю. В изнеможении я присел на поребрик и вытер рукавом выступивший на лбу пот.

Сколько рентген – или, чего там при радиации может быть, – я получил? Наверное, очень много, ведь если всех так срочно эвакуировали, что даже автобус застыл на повороте. Значит рентген было много.

Мне стало горько. Очень горько. За что? Что я вам сделал? Взяли так и бросили меня один на один с радиацией.

Надо бежать! Но куда? Кажется, атомная электростанция находится от Питера на юго-западе. Значит, надо бежать на северо-восток. И я, было двинулся на северо-восток в направлении Тучкова моста, но понял, что далеко не убегу.

Можно было бы на автомобиле поехать, но я водить не умею. Да что там – водить? Я даже завести автомобиль не смогу. А если даже и заведу, то не остановлю. Есть, конечно, тормоз, но где этот тормоз, а где акселератор – чёрт его знает.

Нет, автомобиль не для меня.

И тут мне пришла простая мысль. Как она раньше не посетила мою буйную головушку? Зачем куда-то бежать? Весь город в моём распоряжении. Я ведь могу всё – и в автомобиль залезть, и в автобусе переночевать, и в любой магазин зайти. Напоследок почему бы и не предаться простым человеческим радостям? Я ведь по-настоящему давно ничего не ел – всё какие-то объедки, да случайные огрызки у приятелей. А тут – любой магазин в моём распоряжении!

А вот и магазин рядом. Я подошёл к нему и потянул дверь в магазин за ручку. Дверь оказалась открытой.

Зайдя во внутрь, я вдруг почувствовал дрожь в коленках и лёгкую панику. Не то, чтобы я никогда и ни у кого ничего не тащил. Если плохо лежит, то почему-бы не взять? И тем более, когда невыносимо жрать хочется. А тут так много всего лежит… Но, как-то страшно.

А вдруг эвакуацию отменят и все вернутся в город?

А я тут в нерешительности стою. Надо быстро действовать.

А вдруг кто-то – как я, – в подсобке уснул, и сейчас выйдет оттуда и мне по кочану даст? Быстро, быстро!

Я перелез через прилавок и первым делом ломанулся к вино-водочному отделу. Вот он – портвейн «Три топора»! Скорее его!

Я, было схватил две бутылки, но тут же опомнился. Какие «Три топора»?! Надо брать водку! Когда я в последний раз пил нормальную водку? Даже не помню… В компании таких же, как я, и «Три топора» было роскошью. А тут – водка. Да ещё можно взять не одну бутылку, а несколько бутылок и с разными названиями.

Я посмотрел на ценники. А! Была-не-была! Возьму самую дорогую. Две штуки. Не – четыре!

Мне удалось засунуть их в карманы брюк по одной и две положить за пазуху.

А теперь быстро – закуску. Вот – хлеб. Беру батон. Теперь надо взять колбасу – вот эту, варёную! И возьму всю палку, а она весит килограмма три.

Всё. Теперь аккуратно надо выбираться отсюда.

Я открыл дверь магазина и осторожно выглянул. Вокруг никого не было. Никого не эвакуировали обратно.

Но мне особенно рассусоливать было некогда. Надо скорее в квартиру, а то вдруг высадятся жители обратно и отнимут мою добычу? Бегом, бегом!

А вот и дверь в коммуналку. Я достал ключ, который был у меня на шнурке, висящем на моей шее. Это очень удобное изобретение. В каком бы ты не был состоянии, и где бы ты не оказался, ты можешь лишиться всего – брюк, рубашки, обуви… А ключ на верёвочке так и останется.

Я открыл дверь. Никого. Теперь – быстро в свою комнату!

Так, порядок!

Я положил на стол хлеб и колбасу, а водку положил в холодильник. Я хотел всю её засунуть в морозильник, чтобы скорее остыла, но морозильник зарос льдом – я давно его не размораживал. В результате в морозильник полезла только одна бутылка. Остальные я положил в дверцу холодильника. Холодильник старенький, советский. «Бирюса» называется. Союза уже нет, а холодильник работает. Он мне в наследство достался – от прежнего владельца моей комнаты.

Когда я в последний раз ел варёную колбасу? Давно. Пожалуй, последний раз я её ел года через два после того, как я переехал сюда, в коммуналку. Тогда ещё какие-то деньги у меня водились, и работа какая-то была. Разовая, малооплачиваемая, но была.

С трясущимися от волнения руками я порезал довольно тупым ножом, а по сути – поломал на куски батон хлеба, затем точно также поломал варёную колбасу довольно большими кусками и жадно впился зубами в колбасу.

Да! Варёная колбаса – это вещь! Особенно, когда ты голоден и колбасу от роду не видал.

Да что я делаю? Дурак! У меня же есть водка!!! Такая закуска и без водки? Ну и пусть, что не успела охладиться!

Я достал из морозильника бутылку, открыл её, дрожащими руками, и налил себе полный стакан.

– Ну! За моё здоровье! Ведь после нашего Чернобыля только на помощь водки и можно рассчитывать!

Тёплая водка плохо шла в горло. Как любит говорить Тоха:

– Хорошо пошла: обещала вернуться.

А теперь колбасой надо быстро смазать нёбо и горло. Ах, как хорошо!

О! Пробуждение было не таким жутким как вчера. Голова, естественно, болела; во рту творилось чёрт знает что. Но всё равно – было лучше, чем вчера.

Я сунул руку вниз под кровать и достал бутылку с водой.

Да! Опыт не пропьёшь!

Воду я всегда наливаю заранее на автопилоте – даже не помню, когда я это делаю. Может показаться, что это ангел спускается с небес в мою комнату и, когда я пью, наливает мне бутылку сырой воды и ставит её под кровать.

Я и сам так одно время думал. А почему-бы и не ангел?

Но потом очевидцы из тех, кто оставался у меня ночевать, рассказали мне о том, что это я сам внезапно вставал, брал под кроватью пустую бутылку, ни слова не говоря, выходил из комнаты, затем возвращался с полной бутылкой воды, также молча ставил её под кровать, и ложился спать.

Так что – опыт не пропьёшь.

Сняв немного сушняк во рту, я прислушался к окружающему миру. Тишина. Точно – Чернобыль.

А интересно: почему это я не помираю? Если я получил такую дозу радиации, то давно должен бы был кердыкнуться? А не кердыкнулся до сих пор.

А, может быть, это водка помогает? Она выводит нуклеины – так кто-то из моих корешей по алкоголю говорил, я помню. Точно! Тогда – вперёд! И я впервые за много лет опохмелился уже не огуречным рассолом, а водкой, которая у меня была в холодильнике.