- Что за черт? – Клинт нахмурился и, спустив ноги на пол, уже собрался выйти из своей «палаты», когда прозрачная дверь отъехала в сторону, и в комнату вошла Наташа. При взгляде на Клинта, который, по-видимому, искренне ничего не понимал, у женщины на лице непроизвольно возникла улыбка.

- С добрым утром, Спящая красавица! – весело сказала она, пока Клинт рассматривал боевую подругу с искренним недоумением, замечая новые детали. Его зрение, которое и раньше было идеальным, сейчас приобрело еще большую ясность. Темное пятно под нагрудным кармашком четко выделялось на угольной куртке Романофф, рыжая прядка, закрепленная заколкой, едва ли не светилась на фоне медно-красных волнистых волос. Цвета вокруг стали ярче, отчетливее, насыщеннее, и это было нельзя не заметить. – Мы думали, ты неделю проспишь.

- Мы? Я? Неделю? – переспросил Клинт, запутываясь еще больше. – Наташа, о чем ты? Я же… я умер. Я помню это. В меня стреляли. И меня подстрелили. Насмерть. Что я тут делаю? Я действительно в Щ.И.Т.е, или это чертов Рай?

Наташа хмыкнула.

- Нет, то точно не Рай, уж поверь мне. В Раю меня бы не доставали с отчетами, – она облизнула губы и присела на краешек кровати, ободряюще кладя ладонь на плечо Клинта. – Это не Рай. И ты не умер. Так просто ты от нас не отделаешься.

- От нас? Кто это «мы»?

- Я. И Старк. И Колсон. И Хилл. И Фьюри, – Наташа вздохнула и прибавила с лукавой усмешкой: – И Кризанта, – Клинт пристально посмотрел на нее. – Она больше всех волновалась, никогда раньше не видела ее такой всполошенной. Она от тебя не отходила, знаешь? Ты пролежал тут двое суток, и она к тебе и врачей-то едва подпустила, – Романофф замолчала и, понизив голос, продолжила: – Я думаю, вам о многом надо поговорить. На самом деле - об очень многом. Она на верхней палубе. Иди к ней, – видя, что Клинт не двигается с места, Наташа мотнула головой. – Вперед, ковбой! Ноги и в руки и пошел. Не стоит заставлять леди ждать, тем более, если эта леди места себе не находила. Не перебивай, – она остановила друга прежде, чем тот успел что-то произнести. – Я пока не слепая, я видела, как она на тебя смотрела там, у базы, когда ты… – секундная заминка. – И как не смотрела. Да у нее на лбу все было написано заглавными буквами. И твое поведение тоже… Ну, ты понял. А теперь шевелись. Хорош отлеживаться!

*

«Ад и рай – не круги во дворце мирозданья,

Ад и рай – это две половины души».

Афоризмы Омара Хайяма.

И снова был вечер, снова были солнечные лучи, игравшие нарядными красками в закатном небе, кое-где пересеченном белесыми хвостами следов от самолетов. Дневное светило догорало свои последние часы того дня, озаряя напоследок мир под собой, прощаясь, чтобы на утро вновь вернуться, а шум волн смешивался с глухим бормотанием могучих двигателей. На верхней палубе почти никого не было, только пара сотрудников проверяла один из тяжелых военно-транспортных вертолетов в углу площадки.

Втянув носом прохладный влажный воздух, Клинт приложил ладонь ко лбу как козырек и начал оглядываться. Кризанту он заметил не сразу – сейчас для него все полыхало новыми, более живыми цветами, и девушка в светло-коричневой одежде, прислонившая боком к перилам, сливалась с окружающей обстановкой. Ее силуэт и впрямь растворялся на фоне горящего диска солнца, расплывался в нем, волосы, подстриженные до лопаток, были убраны со лба обручем. На ткани черной тенниски поблескивали на цепочке два золотых кольца: один ободок был широкий, без каких-либо украшений, а второй – тонкий, усыпанный бриллиантами. Глаза Кризанты были закрыты, голова чуть откинута назад, и свет беспрепятственно падал на умиротворенное лицо и тонкую шею.

Подойдя к Кризанте, Клинт сунул руки в карманы брюк и стал терпеливо ждать. По какой-то причине он понимал, что не ему предстоит делать первый шаг в этом разговоре. Кризанте, конечно, было ясно, кто находился рядом с ней, и поэтому ей потребовалось несколько минут, чтобы окончательно собраться с духом.

- Я… – в голосе Кризанты было что-то такое, что заставило Клинта пристально вглядеться в профиль девушки. – Ты был прав. Прав во всем, что сказал мне тогда, в ту ночь в библиотеке. Все твои обвинения были обоснованы и верны, – она открыла глаза и не отводила их от солнца, даже не щурилась. – До того момента мне казалось, что все, что я делаю, все, что испытываю, и все, что чувствую, это то, что и должно быть со мной. Я даже не предполагала, что могла ошибаться. Я считала, что воспоминания о прошлом, любые - и плохие, и хорошие, - помогают мне пережить очередной день, давая сил самим своим наличием. Но это было не так.

Я окуналась в прошлое и неизменно винила себя в том, что не сумела ничего из того сохранить в качестве чего-то материального, а не просто отголосков в моей памяти. «Воспоминания - это волшебные одежды, которые от употребления не изнашиваются». Но они способны изнашивать того, кто «надевает» их слишком часто. Так было и со мной, хотя я и не понимала этого. Теперь мне все ясно.

Кризанта сделала паузу и, глубоко вдохнув, продолжила.

- Я провела в ловушке, которую сама же и создала, мучаясь от бессилия и собственного нежелания увидеть оплошности, которые совершила, без малого тысячу лет, хотя наверняка больше, потому что я не знаю, когда конкретно попала в этот мир и сколько бродила в своем. И я… я правда не хочу, чтобы кто-то еще пошел по этой дороге.

Она опять замолчала, низко опустив подбородок, и Клинт увидел, как дрожат ее сжатые в кулак пальцы.

- Там, после базы, когда мы выбрались… Не знаю, что именно ты помнишь, но… там ты… ты умер. Ты просто умер. У тебя не билось сердце. Наташа сказала, что Старк пытался тебя привести в чувство, сыграть в «реанимацию», но ничего не выходило. Я не умею воскрешать мертвых, Клинт. Я этого не умею. Я думала, что могу это, потому что сумела в той башне исцелить Юджина, но, наверное, он тогда не умер на самом деле, а потерял сознание от боли и кровопотери.

Кризанта закусила губу.

- Я не умею воскрешать мертвых, – снова повторила она, – но я умею кое-что другое, – это были точь-в-точь те ее слова, сказанные пару дней назад, потому что эти слова как раз и отражали всю правду, – и поскольку я тогда уже знала об этой своей новой-старой способности, я ею воспользовалась. Я поделилась с тобой своей силой.

Это нечто гораздо большее, чем просто спасти человеку жизнь. Та я, которая сейчас стоит перед тобой, живет уже много лет и не меняется. Совершенно. Из-за магии внутри меня. А теперь та же магия - в тебе. Ты наверняка это уже заметил - у тебя ни одной травмы не осталось, и наверняка, мир уже не кажется тебе прежним, - но перемены, которые я вижу, - они куда глубже, и со временем они станут более явственными.

Любые твои увечья будут залечиваться быстрее, чем раньше, твои шрамы пропадут, старые раны перестанут тебя беспокоить. Ты потеряешь несколько лет, их отпечатков, их следов не останется. Ты изменишься. И останешься таким еще очень и очень долго. Ты перестанешь стареть, ты войдешь в новые десятилетия и возможно даже века, будучи все таким же молодым и сильным. Но все вокруг тебя, на них это влияние не распространится. Они будут слабеть, и они будут умирать, а ты будешь за этим наблюдать и только. Поверь мне, жить с этим непросто и сложно, а не обращать на это внимания - невозможно. К такому нельзя привыкнуть, а тебе… тебе я такого будущего не желаю.

При этих словах Кризанта наконец повернулась к Клинту лицом, ее зеленые – яркие, изумрудные, больше не пустые – глаза смотрели прямо в его голубовато-серые, теряясь в их новой насыщенной глубине, утопая в ней.

- Ты достоин куда большего, чем этого чертового бессмертия, – она нервно засмеялась. – Боже, я себя чувствую сейчас героиней какого-то очередного вампирского романа. Люди даже не понимают того, о чем они пишут. А я испытала все это на собственной шкуре. И мне этот опыт не понравился. Я знаю, что ничего не смогу поделать со своей силой, потому что она - это часть меня, она - это я, мы неразделимы. Но у тебя есть возможность быть человеком, обычным человеком, таким, каким ты был рожден. И я не хочу лишать тебя этого шанса.