Следующий день выдался очень суматошным. Их тщательно инструктировали по технике безопасности, так как работа велась в скафандрах. Необходимо было соблюдать максимальную осторожность, чтобы не повредить их. Напоминали, чтобы не слишком надеялись на сниженную силу тяжести. Первое время посоветовали слушаться более опытных товарищей. Потом их распределили на объекты, и непосредственно началась сама работа.

Купол «Советский» всё ещё достраивался. Работа, в основном, требовала физических усилий, и Ему, в принципе, нравилась. Обожал Он работать снаружи. Его вдохновляли лунный пейзаж, звёзды, особенно красивые здесь на Луне, и такая далёкая Земля. Все беды Он оставил там, на этом шарике, который теперь казался всего лишь спутником Луны. Несмотря на низкую силу тяжести, после смены Он сильно изматывался. Работали по восемь часов в четыре смены. После работы Он то ходил в кино, где крутили новинки наряду со старыми фильмами, то торчал в комнате отдыха, где были библиотека и комната с игровыми автоматами. Также в комнате отдыха находился бар, который обслуживал только тех, кому на следующий день не в смену. Иногда Он выпивал. Паёк на алкоголь ограничивали, но Он часто Его и не расходовал полностью. Спортзал Он игнорировал, в баню сходил один раз, но Ему не понравилось, так как Он не привык обнажаться перед незнакомыми людьми. Пока Он старался ни с кем не сближаться, Его устраивало одиночество, и ни друзья, ни девушки Ему были не нужны. Так Он прожил месяц и настолько привык, что не мог представить себе другой жизни и не желал иного.

Он внимательно следил, как кран осторожно опускает двадцатиметровую балку. Ему и ещё троим строителям необходимо было поймать её и подвести к вертикальным опорам, где балку приварят. Настроение было отличное, через полчаса смена закончится, и Он пойдёт в бар. Сегодня захотелось расслабиться. В носу не вовремя засвербело, и Он чихнул, слегка забрызгав стекло шлема. Внезапно в шлемофоне раздался чей-то крик:

– Осторожнее!!!

Он взглянул на кран, тот неестественно кренился и падал прямо на купол. Противовес крана валялся на земле, и вокруг него поднялось облако пыли. Видимо, подвели крепления. Он не успел испугаться и заворожено смотрел на приближающуюся к Нему балку. В шлемофоне раздавались крики, но Он не мог выйти из оцепенения.

Он очнулся оттого, что голова билась в конвульсиях. Во рту стоял солёный привкус крови. Дышал Он с трудом, что-то невообразимо тяжёлое давило на грудь. Было темно. Взгляд невозможно было сфокусировать. Внезапно Он почувствовал ужасную боль во всём теле, которая пронизывала, казалось, каждую клеточку. Он застонал. Он понял, что лежит на спине и намертво зажат рухнувшей прямо на Него балкой. Первым побуждением хотелось начать размахивать конечностями в попытке скинуть с себя многотонный вес, но Он взял себя в руки и постарался заглушить в себе тошнотворный ужас. Это удалось с трудом. Тело стало мелко дрожать, усиливая и без того болезненные ощущения. Сознание затуманилось. По крайней мере, скафандр был цел, и кислород ещё поступал. Но не было сил пошевелиться. Через миг Он понял, что истошно кричит. В замкнутом пространстве шлема Он этим криком оглушил себя и не услышал голосов спасателей, ищущих под завалами выживших потерпевших. Снова Он ощутил на себе дыхание смерти, Он в двух шагах от неё. Он почувствовал, как задёргался рот, и струйки крови потекли по лицу. Похоже, что в этот раз смерть уже не отпустит. Да и зачем? Однажды Он победил смерть, но, оказалось, что зря. То, ради чего Он с ней боролся, оказалось всего лишь грëзами. Он сам не раз думал порвать с жизнью, но у Него не хватало мужества, а, может, трусости сделать это. Но как же страшно умирать. Он почувствовал могильный холод. Конечно же, система обогрева скафандра вышла из строя. А снаружи меньше двухсот градусов ниже ноля. Он засмеялся сквозь сжатые зубы жутким смехом:

– Хы-хы-хы! На! Получи меня! Подавись! Ты же хотела меня!

Страшный жгучий холод обдал Его тело, сведённое судорогой. И у Него не осталось сил смеяться. Он дрожал и дышал раскалённым воздухом. Ощущение небывалого холода постепенно проходило, и одновременно с этим Он проваливался в чёрную тяжёлую воду всё глубже и глубже…

***

– Дай мне шанс.

– ЧЕГО ТЫ ДОБИВАЕШЬСЯ?

– Ты знаешь.

– А ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ?

– Узнаю, когда добьюсь. Непременно узнаю…

Глава четвёртая. Повелитель Ветра.

Он окончательно и бесповоротно запутался в окружающем. Он не понимал, что с Ним происходит. И что происходит с миром. Единственное, чего хотелось, так это покоя. Его продолжали душить тяжёлые сны, после которых Он не высыпался. Всё вокруг казалось чужим. Вроде бы всё своё, но, в то же время, не то. Как сон, схожий с реальностью. В нём тоже всё в целом знакомо, но есть частности, выбивающиеся из нормальной действительности. Однако, чтобы понять, что ты спишь, необходимо проснуться, что Ему, казалось, никак не удавалось. Хотя, в одном из своих снов Он хотел бы остаться навечно. Кругом было голубое-голубое небо с белоснежными мягкими облаками и больше ничего. Ни Солнца, ни усталой Земли, одно лишь небо, и Он, летящий или падающий в эту голубую вселенную в бесконечном движении, которое не ощущалось. И чувство небывалого восторга и великой радости. К сожалению, Он, испугавшись приступа агорафобии, тогда проснулся, и больше это волшебное место Ему никогда не снилось.

С памятью творились тревожные вещи: Он помнил, то, чего с Ним никак не могло происходить. Одно только путешествие по мёртвому городу, погибшему в жерле атомной войны, чего стоило! Или Его смерть на строительстве лунной станции. Насколько Он понимал, ни атомной войны, ни заселения Луны никогда не было. Да и Он сам, собственно, вроде бы вполне живой. И всё же, Он эти события помнил. От всех этих псевдореминисценций хотелось стать маленьким-маленьким, сжаться в тугой комочек и забраться куда-нибудь поглубже. Он жил, постоянно цепляясь за реальность, потому что, стоило Ему расслабиться, как сознание проделывало с Ним странную штуку: то ли раздваивалось, то ли улетало куда-то в другие действительности. Он ощущал себя чужим, как бы вмонтированным в этот мир. Он старался принимать это за игру, выдуманную Им же самим, чтобы не сдохнуть от скуки. Болезненный мир переживаний не давал покоя. Не раз приходили мысли, что Он просто-напросто сошёл с ума. Версия эта была очень правдоподобной и объясняла все странности. Но она Ему не нравилась по причине излишней простоты, так просто никогда ничего не бывает. Да и быть психически больным – сомнительное удовольствие. Разобраться Он не мог и потому предпочитал вообще не думать об этом.

В последнее время Его стал больше волновать более приземлённый вопрос: что же, в конце концов, Он будет кушать? Деньги заканчивались, а Он не помнил, где работает и работает ли вообще. Поэтому однажды утром Он вышел в свет. Морозный воздух быстро вскружил голову. Интересно, сколько же времени Он провёл, не выходя из дому? Снега было мало. Зима нынче оказалась жадной. Зато температура с лихвой окупала недостаток осадков. Солнце, отражаясь от тонкого белого покрывала, вызывало пароксизмы чихания. Голые деревья стойко боролись с морозом, не обращая внимания на такие мелочи, как муниципальные службы, обрезающие их раскидистые ветви. На центральном рынке, как всегда, царило суетливое оживление. Потолкавшись между рядами, Ему пришло в голову обратиться в администрацию рынка. Загаженные задники не вызывали положительных эмоций и напоминали Ему о собственной квартире. Администрация сегодня, видимо, не работала, так как двери были закрыты. Проходивший мимо забулдыга в засаленной спецовке грубо обратился к Нему:

– Чего здесь отираешься?

– Работу ищу. Где начальство?

– Ты б ещё министра торговли поискал! Пойдём к бригадиру, с ним потолкуешь.

Пьяный в хламину бригадир уставился на Него красными белками глаз и, тыча указательным пальцем, грозно спросил: