— Не занудствуй, Йен, — парировала Джей, отворачиваясь от «брата».

— Я не испанец, — буркнул Монтгомери так, словно его оскорбили до глубины души. — Я — американец!

МакКинли дернулась, как от удара. В глубине черных глаз загорелись крохотные искорки. Псевдо-Йен нервно передернул плечами, быстро прикидывая в уме, как быстро девчонка выпустит этому придурку кишки и сколько целых костей у него останется, после «свидания». Молния воспринял эти странные изменения в поведении новоявленной подружки совершенно иначе.

Кажется, он все-таки понравился ей, иначе как объяснить тот самый неподдельный интерес к его скромной персоне? Джей поднимала глаза, лукаво глядя на него из-под ресниц, улыбалась, едва заметно, краешком губ и, кажется, безропотно бы прыгнула к нему в койку, стоило только поманить. Интересно, ее братец догадывается, какие картинки с ней в главной роли сейчас рисует воображение Монтгомери?

— Могу ли я пригласить вас, Джей, на романтическую встречу? Допустим, сегодня в шесть? — МакКуин заглянул сестре-МакКинли в глаза.

— В восемь, — поправила она, сдвинув фирменную кепку на затылок. — Меня раньше брат не отпустит, — и потупила взгляд.

Наблюдавший за всем этим спектаклем Хьюго закатил глаза: давно он таких непробиваемых идиотов не видел! Джей незаметно стрельнула глазами в сторону боксов — Карданвал готов был аплодировать стоя — уж больно лицо у него довольное было. Девушка еще раз посмотрела на Молнию, подавив отчаянное желание брезгливо смотрщиться — не любила она таких заносчивых самодовольных индюков — слишком часто они оказывались настолько глупы, что до конца не верили в то, что играть в кошки-мышки с МакКинли опасно. Правда, после того, как она доказывала им обратное, большинство уже никакими силами не могли это оценить. Жаль, что мертвецы не чувствуют. Но какое счастье, что они не говорят!

***

Шумный, расцвеченный неоновыми брызгами, Токио мало располагал к романтическим вечерним прогулкам. Туристы не искали здесь тихого отдыха, и множество развлечений, радовавших гостей до поздней ночи, никогда не простаивали пустыми.

МакКуин встретил Джей прямо возле отеля, в большой компании гонщиков, перекрикивающих друг друга на разных языках и явно веселящихся уже не первый час. Возле сестры МакКинли вился красавец-Бернулли, осыпая девушку комплиментами на ломаном английском. Она краснела, смеялась, косилась на брата, который, казалось, вовсе этого не замечал, и тихо лопотала по-итальянски что-то в ответ. Франческо ронял какую-то шуточку для всей компании, а затем возвращался к приватному разговору с Джей.

Увидев Монтгомери, МакКинли-младшая внезапно посерьезнела, с силой ткнула брата локтем в бок, заставив его переключить все внимание на себя, наклонившись ближе, что-то сказала ему и направилась к американцу.

Предложение поужинать в каком-нибудь престижном месте и, желательно, подальше от отеля, Джей восприняла с истинно женским энтузиазмом и поспешила ретироваться из поля зрения брата и его товарищей.

На улицах было многолюдно, однако японцев мало интересовала проходящая мимо парочка туристов. Тинейджеры на скейтбордах пролетели мимо них, едва не зацепив европейскую женщину, но на гневный комментарий Молнии она лишь улыбнулась и махнула рукой.

Передатчик, спрятанный под подкладкой сумки, позволял Тайлеру Гремлину, координирующему все ее действия, выходящие за рамки «просто встречи», отслеживать ее местоположение. Через наушник, незаметный под искусственными белыми локонами парика, МакКинли держала связь и с Тайлером, и с Карданвалом, изъявившим желание лично контролировать все происходящее.

Типичные вопросы, которые влюбленные задают друг другу на свидании, ни разу не вызвали у Джей затруднения. Она врала, как дышала. И легенда ее жизни, обрастая все новыми подробностями, получалась до того складной, что не поверить в нее было невозможно. Несколько раз Майлз даже позволял себе отпустить восхищенный коментарий — уж до того чужая выдумка была искуссна.

После ужина, растянутого МакКинли едва ли не на полтора часа, характер встречи внезапно переменился. Монтгомери беззастенчиво обнимал девушку за талию, прижимая ближе к себе, разве что не прямым текстом говоря, чего ожидает в продолжение вечера. Джей хитро глядела на него темными глазами, согласно кивая, и лишь перед входом в номер бросила:

— Ты — ведомый.

Молния не выпускал ее из кольца рук, опираясь на стену за ее головой, жадно целуя Джей. Не годилась она в постоянные любовницы, однако, подобная «встреча на одну ночь» устраивала обоих.

— Ты — ведомый, — повторила она, упираясь ладошками в чужую грудь.

Монтгомери отпустил ее, позволяя девчонке повести в этой странной игре, где она бы сама целовала его, прижимая спиной к стене.

Ее тонкие, но сильные пальцы до боли впивались в плечи. Молния никогда не был неженкой, но сегодняшнее свидание грозило оставить ему на память несколько синяков. Чужие руки с нажимом прошлись по ребрам, перстень с тяжелым черным камнем, который МакКинли носила на безымянном пальце левой руки, причудливо блеснул в белесом свете луны. Крепкий кулак Джей врезался МакКуину под дых, отчего гонщик резко выдохнул и согнулся пополам. Девчонка заломила руку ему за спину, теперь дожидаясь, пока он хоть чуть-чуть отдышится и обретет способность связно говорить.

— Ты совсем с катушек слетела? — красно-золотой мальчик попытался дернуться, но чуть не взвыл от боли в заломленной руке.

Девчонка обладала недюжей силой, и сейчас это весьма явно ощущалось. Она действовала со знанием дела, словно скручивала таких парней, как Молния, пачками ежедневно.

— Я просто пришла за тем, что принадлежит мне, — даже голос сейчас звучл по-другому. Зло, тихо и очень жестко. Не осталось ни намека на того «мышонка», которого МакКуин имел неосторожность пригласить на свидание.

— У меня нет ничего! — Монтгомери опомниться не успел, как пол, ранее находящийся едва ли на расстоянии полметра, начал стремительно приближаться.

Джей действовала механически, не задумываясь и не совершая ни единого лишнего движения: повалить на пол, заломить вторую руку, накрепко стянув запястья заранее подготовленным поясом обычного банного халата, которые всегда есть в номерах. Она перевернула гонщика на спину, вынуждая его лечь на собственные вывернутые руки, отчего он зашипел, смачно выматерившись сквозь зубы.

— Ненавижу, когда врут в глаза! — спокойно уведомила МакКинли.

Она снова ударила Молнию в солнечное сплетение. МакКуину показалось, что ее перстень точно должен отпечататься на нем.

— Ты все еще не намерен говорить по-хорошему? — спокойно осведомилась она.

Лунный свет выбелил ее лицо до образа мраморной маски, где лишь чернели жуткие, бездонные провалы глаз.

— Так, по-твоему, выглядит разговор «по-хорошему»? — борясь с приступом внезапно подступившего кашля, прошелестел Монтгомери.

— Хочешь попробовать по-плохому? — в слабом свете блеснуло лезвие боевого ножа, извлеченного из кожаных ножен. — Рискнешь проверить, удобно ли говорить с этой штукой под ребрами? — МакКуина передернуло.

Сейчас, находясь в таком бедственном положении, гонщик был готов рассказать сумасшедшей Женщине-Маске хоть все секреты родной Америки. Девушка с ножом в руках не на шутку его пугала. Но ведь МакКинли и шутить не собиралась.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Будь эта вещь у меня, я бы без сомнения уже отдал ее тебе, — постаравшись придать голосу самый, что ни на есть эмоционально нейтральный тон, строго разделяя слова, произнес гонщик.

Джей внимательно оглядела, кажется, действительно ни о чем не подозревающего МакКуина, кончиками пальцев огладила чужие щеки, бледные от пережитого ужаса.

— Я верю тебе, Молния МакКуин, — на грани слышимости сказала она и силой ударила ладонями ему по ушам.