========== Часть 1 ==========
Ленивое, ритмичное постукивание металлическим наконечником ручки по деревянной поверхности стола нервировало. Маленький человек с землистым, скуластым лицом пристально наблюдал за движением тонкой секундной стрелки, выделяющейся на фоне белого циферблата, отчего его почти бесцветные глазки беспрестанно двигались. Одной рукой он подпирал склоненную на бок голову, теребя между пальцев засаленную металлическую цепочку монокля, в другой держал тяжелую ручку. Каждый раз, когда металлический наконечник письменной принадлежности ударялся о деревянную крышку стола, человек прикрывал вечно слезящийся левый, практически слепой, глаз. Глядя на этого мужчину, можно было предположить, что он сам себя пытается ввести в транс — лицо его не выражало ничего, кроме беспросветной скуки и всеобъемлющей усталости. Наконец, стоило только толстой часовой стрелке сдвинуться на цифру двенадцать, дверь в кабинет маленького человека с противным, визжащим скрипом давно несмазанных петель, отворилась и на пороге возникла тонкая фигура совсем молодой женщины.
Женщина была облачена в серый комбинезон с темнеющими в некоторых местах крупными бурыми пятнами. Обе штанины давно обремкались, и сейчас свисали пыльной бахромой, подметающей грязный пол при хождении. На правом колене была небольшая дыра, но вместо белой кожи было видно лишь лиловый синяк, уродливо расползшийся, словно пятно от чернил, на остром женском колене. В левой руке она сжимала такую же грязную серую куртку, а локоть был наскоро замотан куском марли, уже успевшим пропитаться свежей кровью.
Маленький мужчина растянул тонкие, бескровные губы в ядовитой ухмылке. В бесцветных глазах явственно зажегся огонек безумия. Этот немец давно рассорился со своей головой, а совесть, и так находившая в зачаточном состоянии еще во время начала его преступной деятельности, давно умерла в страшных муках.
Хотя, может, не в таких страшных, как тот человек, пятнами чьей крови заляпана роба пришедшей подчиненной.
— Как все пр’гошло, мисс МакКинли? — поинтересовался он, с явным немецким акцентом, отчего названная не преминула скривиться.
Она извлекла из кармана комбинезона пачку сигарет и тяжелую, старую металлическую зажигалку, закурила, выпуская в потолок серый дым, противно забивающий легкие — курение дешевого табака удовольствия не приносило, но пересилить себя и отказаться от пагубной привычки сил не было. Тем более, когда после «работы» руки по локоть находятся в чужой крови и беспорядочно ходят ходуном — даже сигарету сжимать тяжело и больно. Бросишь тут, как же!
МакКинли задумчиво пожевала фильтр и поглядела на немца, ждущего ее ответа. Мужчина был глубоко неприятен ей, но за годы работы она насмотрелась на многих, кто с первого взгляда вызывал отвращение. В те редкие моменты, когда Профессор окончательно доводил ее до белого каления, она мысленно рисовала красочную картину — как сворачивает эту тощую щею, как с мерзким хрустом под ее сильными пальцами ломаются хрупкие шейные позвонки, бесцветные глаза закатываются так, что становятся видны белки с алой сеточкой полопавшихся сосудов. Или же, как под чужие ребра со смачным чавканьем входит блестящее, только что начищенное лезвие ножа, из чужого горла вырываются слабые предсмертные хрипы, изо рта протягивается тонкая кровавая струйка, а нож с характерным звуком проворачивается в ране, задетые легкие противно булькают, и ненавистный немец корчится в последних предсмертных судорогах. Но МакКинли не будет его добивать — она уйдет, оставив его извиваться на ледяном каменном полу, захлебываться в собственной крови и подвывать от жгучей боли в грудине и в распоротой плоти.
Но сейчас она все еще работает на него, при себе нет ничего, что можно было бы пустить в ход и убрать надоедливого Цета с дороги. Зато у немца есть Глок. Он хранится в верхнем ящике стола, и если только немец почувствует приближающуюся опасность — он выхватит оружие и накормит предателя свинцом, как если бы она сейчас была вражеским агентом, а не его личным орудием возмездия, пресмыкающимся перед его непоколебимым (пока, по крайней мере) авторитетом. Сегодня МакКинли уже выпотрошила один труп — приниматься за второй пока желания нет.
Прикрыв глаза и зажав сигарету зубами, женщина начинает пересказывать в подробностях все тонкости своего сегодняшнего задания. Тот человек не молил о пощаде, он терпел, сжав зубы, заглядывая просто в черные глаза напротив, желая увидеть в них безумное помешательство. Он искал в ней сумасшествие, однако, не находил. Это была просто работа для нее. Кто-то печет торты на заказ, кто-то рисует картины, продавая их за большие деньги ценителям искусства и просто всем желающим. Джей МакКинли убивает на заказ неугодных своему хозяину. Она точно так же следует приказу, как работники офиса исполняют поручения своего директора. Единственная разница — Джей МакКинли видит кровь, имеет железную выдержку и совсем не боится умереть. Ей всегда было известно, что как только кто-либо узнает, где она работает, ее тут же упекут в тюрьму; теперь кое-что изменилось: как только о смерти того человека, которого она выпотрошила пару часов назад, узнают на его — теперь уже бывшем — месте работы, ей самой жить останется едва ли больше месяца. Хотя, зная методы и скорость работы Британской разведки, тело чьего служащего теперь покоится на дне под той самой нефтеплатформой, где она сейчас находится, ледяное дуло чужого пистолета возникнет у ее виска намного быстрее, нежели хотелось бы.
Подробный рассказ о пытках и убийстве британского секретного агента MI6 — Леланда Турбо приятно впечатлил Профессора Цундаппа. Он никогда не сомневался в тех, кто работал на него, однако сейчас он дал непозволительную промашку — позволил британцу не просто втереться к себе в доверие, но и стать частью той команды, которая была извечными руками, глазами и ушами Цета и даже увидеть ту самую телекамеру, которую вообще должен был беречь, как зеницу ока. Однако сейчас Турбо пошел на корм рыбам, что не могло не радовать немца.
— Вы хор’гошо пор’габотали, МакКинли, — проскрипел Цет. — Но я надеюсь, что мы более не допустим повтор’гения такого безобр’газия, — мужчина сделал предостерегающую паузу. — Можете быть свободны — мы испр’гавили наше досадное упущение…
Джей ухмыльнулась уголком губ, бросила окурок прямо на каменный пол, раздавив его носком тяжелого берца и, отвесив полупоклон, поспешила удалиться.
МакКинли вместе с остальной командой Профессорских пресмыкающихся жила на корабле, почти месяц болтавшегося возле этих гребанных нефтеплатформ. Будучи женщиной, она привычно замечала на себе сальные взгляды таких людей, как Эйсер, Грэм, каких-то двух братьев семейства Хьюго, однако никто из всего этого сброда даже пальцем трогать ее не смел. По началу, в первые дни пребывания на палубе корабля в открытом море, где не было никаких развлечений, кроме как следить за исправностью всех механизмов на каждой из нефтеплатформ да терпеливого ожидания приказов высшего начальства о начале операции, Джей стала объектом повышенного внимания. Но пара сломанных носов, выбитые зубы и прочие телесные повреждения средней степени тяжести отучили команду понапрасну распускать руки.
В собственной крохотной каюте, где кроме кровати и валяющихся под ней двух спортивных сумок — для одежды и оружия — не было больше ничего. Круглое окно иллюминатора пропускало в помещение полоску бледного лунного света; корабль спокойно качался на волнах, а плеск воды заглушал негромкие разговоры «соседей». Джей не могла отделаться от липкого ощущения чужого, невысказанного, внутреннего страха. Турбо совершенно не заслуживал той участи, что его постигла — он просто выполнял свою работу, но не справился с ней. Одна ошибка — всего одна — лишила жизни этого человека.
Он умер у МакКинли на глазах. У него была сломана рука, вывихнута лодыжка; множественные переломы ребер и серьезные внутренние повреждения. Когда Джей вошла в комнату, где из Леланда пытались вытащить крупицы информации, она скривилась волей-неволей. Там было много крови. Очень много. Лицо агента, некогда весьма привлекательное, превратилось в кровавое месиво — разбитые губы, сломанный нос, синяки. Правая бровь оказалась рассечена, а глаз так распух, что даже не открывался. Турбо сидел на полу, опираясь на стену здоровой рукой, левым глазом внимательно следя за незнакомым ему человеком, который, как и все и на этом корабле, и вообще, в этом морском квадрате, был врагом.
