«МакКуин не должен выигр’гать тр’гетий заезд — значит МакКуин погибнет р’ганьше!» — Цет оказался предсказуем и немногословен, отдавая киллеру приказ, если «луч смерти» не сработает, просто пристрелить гонщика, однако у женщины было еще одно дело — избавиться от агентов.

Что может быть прозаичнее, нежели гибель между огромных шестерен Биг-Бена? Один из самых известных символов Великобритании, привлекающий конкретно в Лондон миллионы туристов со всех концов света ежегодно, мог стать плахой для одного из самых преданных своей стране и Британской Короне людей — агента MI6. «Ваше время пришло» — смысл этой фразы переменился в один миг и зазвучал теперь для этих людей свежо, неожиданно и по-новому. Но Джей, будучи противником долгих и мучительных смертей, лицезреть процесс и последствия казни не очень хотела. Сейчас она решилась на такое жестокое убийство только потому, что в ней взыграли низменные мотивы — людей, попортивших и ей немало крови, хотелось наказать.

— Ну, что? Работать можно? — Грэм нервно поглядывал то на часы, то на МакКинли, продолжающую ковыряться с установкой.

— Можно, но пока рано. Старта еще не было, — Джей уселась прямо на металлический пол. — Выплюнет его спорткар мотор — самого гонщика я пристрелю, — киллер привычным жестом провела ладонью вверх по затылку. — Не выплюнет — Цет придумает, что делать дальше, — женщина поднялась на ноги, желая проверить, хорошо ли закреплены веревки, которыми были связаны пленники.

У Финна появилось четкое ощущение, что в легкие засыпали как минимум, тонну песка, отчего под ребрами сейчас нестерпимо жгло, а пересохшее горло раздирали приступы подступающего то и дело кашля. МакМиссл привык к этим «особенностям» своей работы — ты просто не всегда знаешь, где и в какой ситуации можешь проснуться в следующий раз, предварительно, правда, получив неплохой такой удар увесистым предметом по давно успевшему засеребриться затылку. Ты иногда даже не знаешь, проснешься ли вообще.

Британец не был готов к тому, что ведра окажутся хитрее, и его — агента-мать-его-MI6 — с такой простотой сумеют обвести вокруг пальца, а затем еще и продержать непонятно где около трех дней, прежде, чем перевести на новое место, где, судя по всему, и должна была пройти казнь.

Серьезно, Финн сделал в последнее время слишком много ошибок, чтобы сейчас иметь возможность самозабвенно заниматься самобичеванием. Что мешало им просто следить за ведрами, держась от них на расстоянии, а не лезть в самое пекло? Ради чего он подверг ДеЛюкс, у которой еще молоко-то на губах не обсохло, напрасному риску, когда послал ее играть роль несчастной туристки и красивыми глазами очаровывать этого русского медведя — такого же огромного и, видимо, не отличающегося умственными способностями? И уж тем более не стоило отправлять в самое пекло Мэтра под прикрытием, который к шпионажу имеет такое же отношение, как Запорожец к спорткарам.

МакМиссл раздосадованно повел плечами, даже сквозь два слоя ткани ощущая давление веревок, которыми он был связан. Кожа на запястьях от постоянного трения успела уже покраснеть, а от внезапного шевеления за спиной, заставившего путы натянуться еще сильнее, глухо заныло затекшее плечо.

— Где мы? — голос у Мэтра был очень хриплый, надсаженный просто из-за долгого молчания, но Финну все-равно показалось, что американец разговаривает с ним сквозь зубы; и ведь немудрено, если это было именно так.

МакМиссл изогнул обветренные губы в подобие кривой улыбки, понимая, однако, что этого никто не увидит.

— Мы в Лондоне, Мэтр. Внутри Биг-Бена, — в голосе не было ни намека на веселость, однако, британец понимал, что в их ситуации единственное, что можно сделать — это посмеяться над собой; Финн никогда не был пессимистом, но даже он подозревал, что огромные, металлические шестерни — это последнее, что они увидят в своей жизни.

Ситуация сложилась — паршивей некуда. Он сам и американец, не имеющий никакого отношения к шпионажу, связаны и их явно ожидала скорая, весьма изощренная в своей жестокости, гибель. Но судя по тому, что ДеЛюкс в поле зрения не наблюдается вообще — участи девчонки можно позавидовать еще меньше. Прихвостни Большого Босса явно не отличались крепким душевным здоровьем.

Конечно, умирать самому было, может, совсем немного, но все-таки страшно, но больше всего англичанин бы сожалел о гибели напарницы. Она была еще так молода — не успела, в отличие от него, ни поработать толком, ни пожить. Совсем еще зеленая, она вся отдавалась делу, отчаянно желая упечь негодяев за решетку.

Глупо и опасно; невероятно глупо и очень опасно. Отвратительная была идея, не стоило даже развивать ее в таком направлении, но МакМиссл и в этот раз, неся ответственность не только за свою, но и за две чужие жизни, принял неверное решение, подставив их жизни под напрасную угрозу. Да, работа у него непростая, но делать скидку на чужую неопытность и юность при работе с начинающими агентами, все же, необходимо. На своем горьком опыте он познал эту простую истину уже дважды.

Его, видимо, жизнь-то ничему не учит. Хотя, должна бы. Иначе нечего ему делать в разведке.

Однако, на памяти Финна Холли была не первой, кто умел работать и жить с таким азартом, однако, в прошлый раз в том, что такая же, совсем юная, агент не вернулась с задания виноват был он и только он. Должно быть, отдав столько лет верной службе MI6, МакМиссл позабыл о том, что сам когда-то был таким же — неопытным, но самоотверженным, кидающимся в омут с головой, совершенно, при этом, не умея плавать. С Леландом Турбо они сделали немало хорошего, но и ошибок по незнанию наворотили тоже достаточно.

А когда к Финну прикрепели молодого агента, ни разу не выходившую «в поле», он то ли понадеялся на ее благоразумность, то ли забыл, какие в этом возрасте амбиции и какой процент осторожности на них приходится.

Ева МакКиддл была его первой и единственной молодой напарницей. После ее смерти Финн отказался быть для кого бы то ни было наставником, отныне почти всегда выходя на задания с Леландом. Однако именно на нефтяную платформу Турбо пришлось отправиться в одиночку — без подстраховки и без крепкого плеча надежного товарища.

Но ни осторожность, ни профессионализм не помогли ему избежать сумасбродства местного королька — Цундаппа — по приказу которого Леланда схватили, а затем убили.

Что он чувствовал, умирая? Ощущал ли, как ныли сломанные кости в покалеченном теле, или наоборот, его убили быстро — единственным выстрелом в голову, как и принято, зачастую, убивать вражеских шпионов. Пытали ли его перед смертью? Боялся ли он, или ему уже было все равно?

Узнав о гибели боевого товарища, с которым его свело еще бурное студенчество, Финн был преисполнен слепой ненависти к немецкому оружейнику, мечтая собственными руками вытрясти из этого жалкого человечешки всю душу, отомстив за друга. Однако эмоции редко выходили у МакМислла на первый план. Гораздо важнее было продумать все настолько тщательно, чтобы даже малейшее колебание ветра или внезапно изменившаяся погода были учтены и на эти случаи предусматривались бы определенные действия.

Но Его Величество Случай снова перепутал англичанину все карты, не позволив ему при выходе ситуации из-под контроля, вовремя вмешаться и все исправить. Ведра взяли первым именно его, отрезав Холли и Мэтру все возможные пути отступления. В этой истории не могло быть сказано «Выбирайся сам». Без МакМиссла им было не выбраться.

Мэтр за спиной обреченно и тяжело вздохнул, и из-за значительной разницы в росте веревки натянулась вновь, неприятно проезжаясь по ноющим плечам. Оглушительно пробило три часа и родившийся где-то там, выше, в колоколе, звук, набатом застучал в ушах обоих мужчин. Металлическая шестерня со скрежетом дала ход, словно напомнив, что пленникам осталось совсем недолго.

До чуткого слуха британца донеслись вдруг звуки шагов и негромкие разговоры, даже смех — ехидный и мерзкий, отдавшийся неприятным холодком где-то в районе копчика. Вытянувшись, насколько в его положении это вообще было возможно, Финн различил меж шестернями три фигуры, находившихся на площадке людей.