— Санса, ты не будешь возражать, если… — он сглотнул, переминаясь с ноги на ногу.
— Да, конечно, входи, — она отступила назад, позволяя ему войти и закрывая за собой дверь.
Он машинально пошёл к столу в её солнечной, но остановился, вероятно, поняв, что тот был покрыт пергаментом и книгами.
— Мне очень жаль, — нашлась она, собираясь отодвинуть бумаги. — Сегодня я была занята.
— Да, я понимаю.
Санса бросила попытки передвинуть вещи — на самом деле это всё равно не освободило никакого пространства — и повернулась к нему.
— Я знаю, что это немного неприлично, но не могли бы мы посидеть в моей комнате? Там есть диван, и он гораздо удобнее.
Тирион кивнул, и она впустила его внутрь.
Как только они уселись, Санса поспешила найти для него ещё одну чашку и поставила её рядом с графином.
— Вино? — спросила она, уже наливая.
— А если бы я сказал «Нет»? — подметил он.
— Я бы велела тебе уйти и искать до тех пор, пока не обнаружишь место, где ты спрятал настоящего Тириона Ланнистера, — улыбнулась она.
— Вполне справедливо, я полагаю. Обычно я не отказываюсь от выпивки.
Она хмыкнула в знак согласия и сделала глоток собственного вина. Она беспокоилась об этом моменте с тех пор, как поняла, что Бран действительно жив. Тирион знал, что раньше она не могла выйти за него замуж, из-за своего долга перед Севером, поэтому и не беспокоил.
Но он не знал, что она не могла иметь детей.
Она действительно не хотела говорить ему об этом, но у неё было чувство, что он не оставил ей выбора.
Последовала многозначительная пауза, в которой она чувствовала себя неловко — что было действительно для них странно — она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя неловко в разговоре с мужчиной, сидящим рядом с ней.
— Вино очень хорошее, — нарушил молчание Тирион.
— Да, — согласилась она, — Летнее. Оно всегда было моим любимым.
Тирион снова затих, пока она наблюдала за ним, а он — за ней. Он явно хотел что-то сказать, Санса это видела, но также она видела нервозность в его глазах. Он очень волновался.
Через мгновение он расслабился и открыл рот, в попытке что-то сказать. Она попыталась его опередить.
— Тирион…
— Ты не…
— Прости, — вежливо сказала Санса. — Продолжай.
Она надеялась, что он скажет «Нет, говори ты», как обычно, но он этого не сделал.
Тирион заколебался и сделал глубокий вдох.
— Мне просто интересно, как у тебя дела. С новостями о Бране и всем… остальным.
Она испустила вздох облегчения, даже не заметив, что задержала дыхание, пока он говорил.
— Полагаю, это лучшее из того, что можно было ожидать. Конечно, я счастлива, что он вернулся. Я… не знаю. Наверное, я немного беспокоюсь о том, как это всё изменит.
Он теребил кольцо на большом пальце, вращая его вокруг пальца другой рукой.
— Волнуешься, потому что у него будет Винтерфелл?
— Нет, — ответила она, не желая ему лгать.
— Тогда почему же?
— Это, — она нахмурилась, — конечно, задержит отъезд Джона в Королевскую Гавань. И мы ничего не знаем о том, как Бран будет править — он больше не Трехглазый Ворон, так значит ли это, что он вернулся туда, где был? К разуму десятилетнего ребенка? Или он уже повзрослел? Вся ситуация такая…
— Запутанная? — спросил Тирион, потягивая вино.
— Я хотел сказать «странная», но да. Запутанная.
— Странная, — повторил он, глядя на свою чашку. — У вас, Старков, есть склонность торчать в труднодоступных местах. Я уверен, что ты поймешь.
— Определённо.
Теперь он наблюдал за её рукой, пока она возилась с ожерельем. Санса запоздало поняла, почему.
— Ты его носила? — спросил он, глядя на серебряный кулон, который она держала между пальцами.
— Я… да, — она могла сказать, что покраснела, и позволила своей руке упасть на колени, где та дёрнулась, ища, за что бы ухватиться. — Я же сказала, что мне оно понравилось.
— Оно… оно выглядит хорошо. На тебе, — он прочистил горло и прервал зрительный контакт.
— Спасибо, — поблагодарила она, и снова наступило неловкое затишье. Она поднесла чашу к губам и допила её до конца. — Мне нужно ещё вина, — сказала она и встала, чтобы взять его, отчаянно желая что-нибудь сделать.
Тирион тоже встал позади неё, как он обычно делал, когда она вставала.
Налив себе немного, она поставила чашку на столик у дивана и повернулась, чтобы сесть.
Только край ковра под ней имел привычку загибаться вверх, несмотря на книги, которые она ночами наваливала на него, чтобы распрямить. Её туфля зацепилась, и она поскользнулась.
Каким—то образом — серьёзно, она понятия не имела, как ей так повезло — она упала прямо на Тириона, и вместо того, чтобы её нос коснулся пола, сильные руки схватили её за талию, обхватывая, прежде чем она успела соскользнуть вниз.
Она уставилась на него широко раскрытыми глазами.
Тирион осторожно сдвинулся, опуская её на диван, продолжая держать крепкие руки на её талии.
— Мне так жаль, — выдохнула она, и их лица оказались совсем близко, так близко, что она чувствовала его лёгкий выдох на своих губах.
— Всё в порядке, — уверил он её.
Санса предположила, что теперь он отпустит её, и они будут притворяться, что этого не было. Как и в любой другой раз, когда они оказывались слишком близко, как и в любой другой раз, когда один из них хватал другого за руку на мгновение дольше положенного.
Он не двигался.
Вместо этого эти зелёные глаза впивались в неё, и дрожь пробежала по её спине, когда она снова почувствовала, что он смотрит не на неё, а сквозь неё. Это должно было заставить её оттолкнуть его, но она лишь хотела притянуть его ближе.
Очевидно, он думал о том же, потому что наклонился чуть ближе, и на этот раз она ощутила, как шевелятся его губы, когда он спросил:
— Можно тебя поцеловать?
Она должна была сказать «нет», были очень веские причины, по которым она должна была сказать «нет». Она была уверена, что они были. Просто сейчас ей было трудно их вспомнить — то, как он смотрел на неё, то, как тепло его руки устроились на её талии.
Поэтому вместо того, чтобы поступить разумно и оттолкнуть его, она сделала прямо противоположное. Она обвила рукой его шею, запустила пальцы в волосы и потянула его вниз, чтобы он накрыл её рот своим.
Его губы были мягкими, уже не потрескавшимися от холода, и теплыми, когда он коснулся её губ, нежными, когда они двинулись. Она услышала, как он тихо вздохнул через нос, а затем одна из его рук скользнула вверх и легла на её лопатку, притягивая её ещё ближе.
Она тоже придвинула его ближе, используя руку, которая не была занята расчесыванием его кудрей, чтобы притянуть его талию к себе. Она догадалась, что он дал ей знак раздвинуть губы, нежно прикоснувшись языком к её губам, как будто боялся, что он её спугнет.
Он ошибался: ей слишком это нравилось.
Она позволила ему это, ещё немного приоткрыла рот и немедленно была вознаграждена, когда он лизнул её, гладя своим языком, всё ещё нежно, всегда нежно, но ей было так хорошо, что она хотела отплатить ему тем же, попыталась — неуклюже — но ему это, должно быть, понравилось, потому что он придвинулся ещё ближе, пока его грудь не прижималась к её груди. У него немного горьковатый, но сладкий от вина вкус, отметила она, когда он провёл языком по нёбу. Затем Санса застонала: тихий звук вышел из неё непрошено, и Тирион зарычал, действительно зарычал, она чувствовала, как вибрирует его грудь, горло, и — каким-то образом — он ещё крепче прижал её к себе.
Ещё несколько мгновений этого чистого блаженства и ей придётся отстраниться, срочно напомнив о своей потребности в воздухе.
Он прижался лбом к её лбу, когда она это сделала, и сам слегка задыхался, прикрывая глаза.
И он выглядел… он выглядел таким умиротворённым, таким счастливым, что это заставило её грудь болеть, потому что она внезапно вспомнила, что это неправильно. Что это не то, что она могла ему дать — она не могла дать ему счастье, не совсем, потому что она не могла дать ему то, чего он хотел.
