– Зачем? Впрочем… Да, наверное, приходите, все мне расскажете… Завтра приходите, около двенадцати. Вы будете такой же оравой?

– Нет, – обиженно ответила я. – Мы придем вдвоем с другом. Завтра же воскресенье, вы работаете?

– Я всегда работаю… – мрачно усмехнулся он.

– Хорошо, тогда до завтра.

Уф, я даже вся взмокла, пока его уговаривала. Трусливый он какой-то.

– Катя, ты дома? – раздался из прихожей мамин голос.

Я даже не услышала, как она открыла дверь.

– Привет! – выскочила я ей навстречу. – А ты где была?

– У Наташи. Ее перевели в обычную палату. Она попросила продукты ей привезти.

– Продукты? – удивилась я. – После такого отравления? Неужели она уже может что-то есть?

– Да за обе щеки! Я сама от нее в шоке. Врачи, естественно, посадили ее на строгую диету, вот она сразу мне и позвонила! – рассказывала мама, стягивая с себя сапоги. – А, вообще, Катька, какой кошмар! Даже страшно теперь что-то покупать в магазине… Не представляла, что фруктами можно так отравиться!

– Мамочка, ты только не волнуйся… – начала я и рассказала о том, что сегодня узнала – о странном яде и бедном Ромке, которому снова придется идти к следователю.

Мама сидела как пришибленная.

– Да, уж… Бедная Надя, ей не позавидуешь. Действительно, прямо Белоснежка и… семь несчастий! Не успела заявление в ЗАГС подать, саму чуть не отравили, мама и подруга в больнице, еще и жениха подозревают…

– Мама, поможешь Роме с адвокатом? Допрос уже завтра утром!

– Ладно, сейчас позвоню Илье… А может быть, это все-таки ошибка? Травить людей апельсинами? Как в плохом детективе, честное слово! Да и у меня сил ни на что нет, настоящий дурдом на работе! – пожаловалась она, с трудом вставая на ноги. – Представляешь, завтра придется выйти вечером!

– В воскресенье?

– Да, к понедельнику нужно кое-что доделать. Я часа в три уйду, а когда вернусь, не знаю. Наверное, поздно… – вздохнула мама. – Приготовишь обед? Я такая голодная!

– Эээ… Попытаюсь… – удивилась я.

Если мама доверяет мне готовку, значит, она, действительно, очень устала. Она утверждает, что меня нельзя близко подпускать к ножам, газовым и электроприборам. Но маму надо спасать. И я смело пошла варить макароны.

V

Адская машинка

– А помнишь, как мы в Зоопарк ходили? – спросил Паша, когда мы вышли из вестибюля «Горьковской». – Ты тогда только переехала в Петербург!

– Помню, конечно! Но вроде мне тогда не очень понравилось, – зажмурилась я от яркого утреннего солнца.

– Почему?

– Ну, зоопарки я и до того видела! А в сравнении с самим Питером, с первой поездкой по каналам… – я даже заулыбалась от воспоминаний. – Да и вообще, мне жалко животных! Сидят там как в тюрьме!

– Не знаю, по-моему, им там неплохо, – пожал плечами Пашка. – Говорят, у нас будет большой зоопарк за городом!

Даже со второго раза мы не слишком быстро нашли офис турфирмы с самым дурацким из возможных названий. «Круглый апельсин» – надо же придумать! Это все равно что «мокрый дождь».

– Назвались бы лучше «Пузатый персик»! – вслух размышляла я. – Или «Тупой перец»!

– Что? – прыснул Пашка.

– По-моему, так лучше! Оригинальнее! Все клиенты гадали бы, что же это значит? Что их ждет в путешествии?

Пашка засмеялся в голос.

– Нам тут поворачивать? – улыбнулась я другу.

– Да, почти пришли!

Не успели мы свернуть на узкую и довольно неопрятную улицу, как из калитки вышли двое: знакомая Надиной мамы и противный парень – второй сотрудник фирмы. Я хотела было окликнуть женщину, но сообразила, что до сих пор не знаю, как ее зовут.

– Пошли! – решительно потянул меня за руку Паша и мы успели забежать во двор, пока калитка не закрылась.

Все тот же темный коридор, те же коробки на полу. Выглядеть «апельсин» лучше не стал.

– Ласточка, что за запах? – встревожено сказал Паша.

– Это у них та злая сотрудница любит свечки с благовониями! – вспомнила я.

– Нет… Это другой запах!

Мы осторожно открыли дверь со скромной надписью «Директор». В маленьком кабинете с решетками на окнах сидел, уткнувшись в документы, Эдуард Мещеряков. А на полу перед его столом маленький Эдик играл в машинки – дорогие, блестящие.

– А, это вы? – без особого энтузиазма встретил он нас.

– Здравствуйте! – начал Паша и сильно закашлялся. – Вам не кажется, что в коридоре пахнет газом?

– Да нет, не знаю… – пожал он плечами.

– Пахнет! – подтвердила я. – Не знаю, газ или нет, но запах какой-то есть!

Эдуард Александрович привстал из-за стола. В этот момент в самом в конце коридора раздался странный жужжащий звук.

– Что это? – испугалась я.

Пашка включил фонарик на смартфоне и осветил пространство коридора. Из маленькой комнаты, похожей на захламленный ведрами и швабрами рабочий туалет, на нас медленно ехала… машинка. Обычная детская машинка на дистанционном управлении. Только сверху над ней горел яркий огонек – какой-то фантазер закрепил на ней длинную свечку! Я улыбнулась, повернулась к Паше. И увидела его перекошенное от ужаса лицо.

– Катя, беги! – заорал он и с неимоверной силой толкнул меня к выходу. – Беги же!

Сам он ворвался в кабинет с криком «Щас взорвет!» и схватил сидящего на полу Эдика. Я выпорхнула из коридора, взлетела по лестнице, ничего не соображая побежала вперед…

– Ложись! – раздался отчаянный крик Паши, когда я поравнялась со странным выступом дома.

Паша прыгнул на меня сзади и повалил на асфальт. Прямо мне в ухо закричал насмерть перепуганный Эдик. Раздался взрыв.

Не знаю, сколько мы пролежали вот так, неподвижно, покрытые грязью, гарью и кусками опавшей штукатурки. Я как-будто оглохла на время. Пробудил меня к жизни отчаянный плачь Эдика и вой сигнализации наверное всех машин в квартале.

– Ласточка, ты жива? – осторожно перевернул меня на спину Паша.

Колени пронзила острая боль, под руками хрустели битые стекла.

– Да, вроде бы… – прошептала я, осторожно привстала и чуть не потеряла голос от собственного крика. – Паша, он горит! Горит!