После измены своего командира он принял командование, но осаду Нейшлота продолжить не смог. У шведов закончилось продовольствие, заряды для артиллерии не доставили, а защитники крепости не открыли ворота – король предрекал, что они сделают это при виде многочисленного шведского войска, окружившего их со всех сторон.

А еще через несколько дней Густаву III сообщили, что Дания официально признала Швецию нападающей стороной и готова выполнить свои союзнические обязательства. Главнокомандующий датской армии, фельдмаршал Карл Гессенский заявил, что Дания не объявляет войну Швеции, но, согласно договору с Россией, предоставляет ей свои войска в качестве вспомогательной армии.

Двенадцать тысяч датчан под командованием Карла Гессенского и при поддержке с моря шести линейных кораблей датского флота двинулись к западным границам Швеции. Отряд норвежцев, численностью три тысячи человек, уже шел на соединение с ними.

Главной целью датской армии был Готенбург. Этот город когда-то стал западным форпостом Швеции и символом ее независимости от Дании. Датчане всегда мечтали отнять его – а вместе с ним и всю западную часть Швеции. Это, кстати, и обещала им императрица Екатерина II, чтобы они не уклонились от борьбы с Густавом III, в том, разумеется, случае, если шведский король первым нападет на Россию.

А переписка Густава III и барона Гастфера, попавшая благодаря измене барона в руки императрицы, неопровержимо свидетельствовала об этом. Король приказывал своему командующему переодеть шведских солдат в русские мундиры, напасть на приграничные финские деревни и грабить их и даже упоминал фамилию известного в Стокгольме портного, который шил казачьи шаровары для этого маскарада, так как костюмов, взятых в оперном театре, оказалось недостаточно.

И теперь датчане не хотели упускать повода захватить Готенбург и западные провинции своего соседа, необдуманно впутавшегося в войну с Россией.

Оказавшись в таком катастрофическом положении, Густав III впал в отчаяние. Он то плакал навзрыд, проклиная свою судьбу, то молился, обращаясь к Богу с просьбами лишить его жизни, то величественно и сурово произносил перед своими приближенными монологи, осуждая предателей и собираясь отречься от престола, а потом, как уже легендарная королева Христина, он уедет в Рим, где будет жить на средства от продажи своих бриллиантов в полном одиночестве и безвестности.

Хотя нет, в Рим он не поедет, чтобы не бросать тень на память королевы Христины… Ведь она оставила трон и корону, когда Швеция находилась на вершине могущества, после славных побед – в том числе и над гнусной Данией – шведы владели тогда почти всем побережьем Балтийского моря и устьями всех германских рек… Королева Христина окружила себя в Риме целой свитой поэтов, философов и художников, ее двор стал центром ученого мира Европы…

Нет, ему не стоит жить в Риме и нести позор ничтожества, не сумевшего совершить ничего великого в сравнении с прославленной королевой, на веки вписавшей свое имя в историю Швеции.

Он уедет в Париж. Этот великий город – колыбель его духа, источник его помыслов… Впрочем, как после всего, что произошло, он покажется в салонах, где помнят его остроумие и изящество… Что скажет он в разговоре с дамами, которые, несомненно, наслышаны о его фиаско…

Нет, он скроется в Швейцарию… И там, в какой-нибудь хижине на склоне горы, забытый всеми, один во всем мире, в жалком рубище окончит свои печальные дни, и никто не вспомнит его героического порыва вернуть родной Швеции ее былое величие и славу…

О, как жестоко поразил его рок! Как безжалостно нанесла неотвратимый удар судьба! А ведь у него было все, чтобы стать в один ряд с великими героями, чьи имена золотыми буквами вписаны в историю…

В то самое мгновение, когда его артиллерия могла неотразимым залпом смести с лица земли Фридрихсгам и он повел бы доблестных шведов на Петербург, король пал жертвою низкой измены. Он стал пленником своего же войска, офицеров, презревших честь и присягу. А Дания тут же всадила ему кинжал в спину.

И русская императрица, всегда мечтавшая расчленить и поглотить гордую и суровую Швецию, отнять Финляндию, отдать извечному врагу – датчанам Готенбург и купить постыдными подачками знать, променявшую на русское золото память о великом прошлом своих доблестных предков, не преминула воспользоваться ситуацией.

И даже флот – о, как он гордился своим флотом, созданным его старанием – даже флот разгромлен и, несмотря на объявленную победу, заперт в гаванях, а на море, Балтийском море, внутреннем море Швеции, господствуют вражеские корабли! Адмирал Грейг, прислуживавший Екатерине II и нарушивший закон ложи, казнен, но урон, нанесенный им шведскому флоту, слишком велик. А Франция не дает денег на постройку новых кораблей!

И Турция, спасенная им от удара в тыл русской эскадры, не выделяет обещанных субсидий. И Пруссия, его кузен Фридрих-Вильгельм, предлагавший свою поддержку, так и не направил войска против России. И Англия, обиженная за союз Швеции с Францией, отвернулась от него!

Он один, один, как спартанский царь Леонид в Фермопилах против бесчисленного персидского войска, как мужественный римский воин Коклес, преградивший на мосту через Тибр путь полчищам этрусков к Риму. Он, Густав III, один встал на защиту свободы Севера от многоголовой русской гидры, пожирающей слабую сегодня, но по-прежнему гордую Швецию.

Слезливая истерика, жалкое бессилие вдруг сменились приступом деятельной вдохновенности. Нет, герой не тот, кто покорно сносит удары слепого и беспощадного рока! Плакать и жаловаться на судьбу – удел слабых душ. Герой находит в сердце своем силу сопротивляться. Сердце героя заставляет разум работать, искать выход из любого тупика, преодолевать неприступные преграды и побеждать врагов!

Сначала Густав III бросился писать письма. Впервые за долгие годы несчастливой семейной жизни он обратился к своей жене, датской принцессе Софии Магдалине, призывая ее повлиять на копенгагенский королевский двор – народы Севера должны объединиться в борьбе за свободу, отстоять независимость перед лицом угрозы со стороны России, темной варварской тучей надвигающейся с юга, подобно ордам Чингисхана и Тамерлана.

Густав III написал послания и ко многим главам знатных семейств – ради свободы Швеции они должны в минуту опасности забыть свои претензии и распри, возродить в себе дух героев Севера и стать на защиту родины вместе со своим королем.

В письме к шведскому послу в Англии он просил объяснить Уильяму Питту и всем членам кабинета министров, в каком ужасном положении оказался король, пытаясь противостоять давлению России, жаждущей за счет соседей расширять свои владения, как на юге, так и на севере.

В письме в Берлин содержалась просьба к прусскому королю посредничать в заключении мира с Россией, а если бы он выдвинул свои войска к границам, то Швеция в обмен на военное содействие согласилась бы обсудить уступку Пруссии Померании.

Посланника Франции, маркиза де Пона, Густав III умолял уговорить короля Людовика XVI оказать дружественной союзной державе помощь против русской агрессии. И, предвидя ход событий, тонко намекал, что если он не дождется субсидий от Франции, то во имя спасения родины ему придется согласиться на поддержку Англии и Пруссии…

Густав III даже хотел составить послание к своей кузине, императрице Екатерине II, чтобы упрекнуть ее в пособничестве изменникам, предавшим своего короля, но, вспомнив мирные заверения, не раз приносимые ей накануне нападения, удержался.

Разослав письма, король совершенно открыто покинул военный лагерь. Он, по сути дела, был пленником своих офицеров, обвинивших его в несоблюдении государственной конституции, что грозило потерей короны – его могли арестовать, заключить под стражу и даже казнить в случае бегства, однако никто из мятежных защитников прав дворянства не решился остановить короля и через несколько дней Густав III явился в Стокгольм.