Мэтт придержал для нее дверь, и они зашли в метро. Джули не ожидала, что в рабочий день на станции окажется столько людей: они разговаривали по телефону, врезались в нее, загораживали обзор. Она подошла к лестнице. В толпе было душно, и усталость накатила на нее с новой силой. Она чувствовала себя страшно некомфортно. Подойдя поближе к Мэтту, чтобы не потерять его из вида, она сделала шаг на первую ступеньку. Точнее, на то, что она приняла за ступеньку.

И тут ее сердце бешено заколотилось.

– Стой! Нет! Никаких эскалаторов, Мэтт. Я не езжу на эскалаторах. – Джули попыталась соскочить, но было уже поздно. Ей показалось, что она падает, и ее охватило чувство полной беззащитности. Она бросила взгляд на нижнюю площадку. Эскалатор двигался медленно и под чудовищным наклоном. У Джули закружилась голова. Она паниковала; перед глазами поплыли круги, а коленки задрожали.

– Джули? Джули? – Она понимала, что ее зовет Мэтт, но его голос звучал неестественно, словно доносился до нее сквозь туман. Он развернулся к ней, и она смогла разглядеть его зеленую футболку. Джули начала оседать, но он обхватил ее руками за талию.

– Все хорошо, я тебя держу, – сказал он. – Я не дам тебе упасть. Просто чуть-чуть потерпи. – Он прижал ее к груди, и она на секунду задумалась, каким спреем он пользуется.

– Буууу, – пробормотала она.

– Что ты сказала? Ты в порядке? Потерпи еще минутку.

А потом они вдруг сошли с этого жуткого эскалатора. Джули безвольно висела на руках Мэтта, пока мимо них текла толпа.

– Ох. Извини. – Она пришла в себя в достаточной степени, чтобы осознать, что не стоит падать в обморок на станции метро. Она оперлась на Мэтта и попыталась заставить ноги двигаться. Этот парень был на удивление сильным для того, кто днями сидит согнувшись над инженерным калькулятором. Мир перед ее глазами медленно приобретал четкие очертания, и она поняла, что пялится на его футболку с оптимистичной надписью «ЭПИК ВИН!».

– Эпичная. Победа, – одними губами произнесла она и устало закрыла глаза.

Джули чувствовала себя пьяной – так же, как после трех стопок вонючего мятного шнапса на выпускном. Она плохо переносила алкоголь (как выяснилось тем же вечером, когда ее стошнило курицей с брокколи в туалете гостиницы «Карнеги»), и ей совершенно не хотелось, чтобы это ощущение появлялось у нее просто так.

Она ткнула пальцем в грудь Мэтта.

– Мэттью, друг мой, тебе нужно сменить гардероб.

– Большое спасибо.

Она подняла на него мутный взгляд.

– У тебя есть ботанская футболка на каждый день недели?

– Их гораздо больше. Не переживай.

– Какое облегчение!

– Тебе лучше?

– Ой. – Джули вдруг поняла, что все еще опирается на него. – Да. Все хорошо. Просто отлично. – Она сняла руки с его груди и сделала шаг назад. Вот. Она снова могла нормально видеть, и ее колени больше не дрожали так, словно на сто процентов состояли из желатина. – Прости, пожалуйста. Давай сядем на поезд.

Мэтт окинул ее скептическим взглядом.

– Если ты уверена, что готова.

– Уверена. Все хорошо. Видишь? – Она подпрыгнула на месте. – Все моторные функции восстановлены. Физиологическая целостность не нарушена. Я готова вернуться к нашим тщетным поискам.

– Ты ненормальная.

На платформе было прохладно, и Джули снова почувствовала себя человеком. В этом имелся один минус: она в полной мере осознала всю неловкость произошедшего. Она научилась избегать ситуаций, которые вызывали подобные приступы. В этот раз она просто не разглядела чертов эскалатор из-за толпы людей.

Им пришлось подождать всего пару минут, прежде чем следующий поезд остановился перед ними, оглушительно скрипя тормозами. Они с Мэттом зашли внутрь и опустились на сиденья в середине вагона. Джули положила ногу на ногу, пытаясь казаться настолько спокойной, насколько это было возможно после такого происшествия.

– Ну, теперь ты знаешь, что я не люблю эскалаторы. – Она поправила волосы, убрав выбившиеся пряди за уши. – Лифты скорее всего тоже, но точно сказать не могу – я не заходила в них уже много лет. Может, сейчас уже стало лучше. Но вообще, в такие моменты я словно распадаюсь на части. Я называю это истерическим синдромом высотного движения.

– Совершенно дурацкий термин, – сообщил ей Мэтт. – У тебя акрофобия, одна из фобий, связанных с пространством и движением. Иррациональный страх высоты вызывает в тебе ощущение крайнего дискомфорта. И ты не впадала в истерику. У тебя, видимо, закружилась голова и начался приступ паники, так?

– Спасибо, что свел на нет мои старания разрядить обстановку после травмирующего опыта. – Джули удержалась и не бросила на Мэтта сердитый взгляд, хотя для этого потребовались некоторые усилия.

– Никуда я твои старания не сводил. Просто нужно придумывать названия, которые не противоречат фактам. – Мэтт поднялся на ноги и, покачиваясь в такт движения поезда, схватился за металлический поручень, тянувшийся сверху.

– Я могу придумать любое чертово название! Это мой синдром, поэтому я называю его, как хочу.

– Ну, на самом деле, это не только твой синдром, раз другие люди…

– Господи! – взмолилась Джули. – Мы можем перестать спорить о том, как называть эту неловкую, стыдную фигню?

– Мы не спорим. Мы дискутируем. И тебе не должно быть стыдно. Это довольно-таки распространенная проблема.

– Мне все равно, распространенная она или нет. Я имею право на стыд, если мне этого хочется.

– Разумеется, у тебя есть на это право. Я просто пытаюсь сказать, что если ты стыдишься, потому что считаешь это неестественной патологией, то, исходя из статистики, у тебя нет причин так думать. – Он еще ни разу не говорил с Джули так оживленно. Его щеки порозовели, а в темно-серых глазах загорелся огонек. – Ты можешь успокоить себя тем, что другие ощущают то же самое. А если взглянешь на процент людей, которые страдают какой-нибудь фобией, увидишь, что у тебя внушительная компания.

– То есть ты хочешь сказать, что у меня патология? – Джули сжала кулаки. О боже, как же Мэтт сейчас выводил ее из себя. Тем более его губы растянулись в довольной улыбочке – он слишком наслаждался тем, что ставил ее в трудное положение в этом разговоре. Отлично. Вот у нее и появился раздражающий брат, о котором она никогда не мечтала.

– Нет, но в какой-то мере акрофобию можно считать патологией, потому что твоя реакция на высоту отличается от нормы.

– Почему ты исправляешь все, что я говорю? – Джули бросила взгляд на его футболку. – Мне кажется, из нас двоих не я отличаюсь от нормы. – Поезд остановился. – Похоже, это ты испытываешь удовольствие от ссоры.

– Ты говоришь точно так же, как Финн. Мы же обмениваемся идеями. Ведем обсуждение. – Мэтт опустил взгляд на свои шорты. – И пока что я особого удовольствия не испытал.

– Только не надо непристойностей. Давай сойдемся на ничьей и признаем, что у каждого свое мнение. Хорошо? Здесь нигде не продается кулатта? Мне нужен кофеин, если я хочу взять себя в руки и все-таки найти сегодня квартиру. – Джули вышла на платформу, и Мэтт последовал за ней.

– Осторожнее, – предупредил он. – Нужно найти лестницу. А то на этой станции тоже очень крутой эскалатор.

Они поднялись по ступенькам и вышли в самом центре Гарвард-сквер. Мэтт подвел ее к доске, куда люди вешали объявления обо всем на свете: от концертов и вакансий до курсов лекций и бесплатных вечерних кинопоказов. Джули здесь нравилось; в такой разношерстной толпе любой почувствовал бы себя комфортно. По мощеным тротуарам ходили студенты, профессора, родители с карапузами и подростки-панки, прогуливавшие школу. На бетонных ступеньках сидели компании друзей; музыканты играли и пели песни Джеймса Тейлора; на другой стороне улицы кукольник управлял марионетками, которые двигались в причудливом танце под смех собравшихся вокруг детишек. Даже мужчина в цветастом платье, разъезжавший на роликах и выкрикивавший строчки из Декларации независимости, безбожно их перевирая, не нарушал гармонии. Это место пульсировало энергией, которая приводила Джули в восторг.