Всё ради чего – чтобы порадовать глаз или чтобы оценил парень? Да где уж там. Разгадка совершенно проста: чтобы все видели, какого это – быть девушкой самого завидного парня, чтобы никакая конкурентка не то, что близко не стояла, да даже и думать не могла о посягательстве.

– Всё, что ли? – спросил из соседней комнаты Миша.

– Нет, дорогой, ещё пока нет. Подожди минутку, – на что тот в очередной раз посмотрел на часы. Он пришёл без двадцати минут четыре, а уже доходило половина пятого вечера. Миша подошёл к зеркалу – тёмно-синий костюм-тройка в полоску сидел на нём, как влитой, узорчатый галстук подчёркивал элегантность. Он поправил платок в левом кармашке пиджака – вылитый жених. Наконец, дверь открылась, и Ксюша явилась во всей красе.

– Ну, дорогой, как я выгляжу? – спросила она у него.

– Думаю… на выставке хохломской игрушки место как минимум второе тебе обеспечено!

– Чё, я совсем страшилище?

– Во-первых, это не мои слова, а во-вторых… ты у меня очень сообразительная девочка!

– Ох, вот вечно твои шуточки, – а он и не шутил. На него смотрело нечто размалёванное подобно Марфуше из сказки «Морозко».

– Ну, пошли, – только и сказал Миша, а затем добавил: – А то уважаемые люди уедут без нас и съедят все торты.

– А я и не ем после шести, ты чо, я ж толстухой стану, и ты меня перестанешь любить.

– Я тебя перестану любить, если мы опоздаем хоть на 10 минут, так что давай-ка, дорогая, шевелись.

– Я уже готова, дорогой, идём.

Выйдя из подъезда пятиэтажки, Ксюша поделилась:

– Что-то у меня нехорошее предчувствие.

– Просто выкинь это из головы и выброси вон в ту урну, – Миша указал на ближнюю из двух рядом стоящих урн.

– А почему именно в эту?

Миша пожал плечами.

– Зачем далеко ходить? Здесь специально для недалёких.

– Вот и шутки какие-то у тебя недобрые.

Миша ничего не ответил, только крепко взял её за руку и быстро пошёл в сторону остановки, да так, что Ксюша еле поспевала за ним.

***

На остановке уже стояла толпа – вся компания уважаемых людей, кроме Тимофеева, плюс ещё какие-то люди. Всего около 20 человек. Одеты они были даже более-менее празднично: что порвано – зашито, что мято – выглажено, что грязно – постирано. В центре, как обычно, стоял Костян.

– …А он и говорит: «сыночка, подай колбасу…», – и тут он увидел подошедших к ним Мишу и Ксюшу. – О, какие люди-то нынче! Тоже на праздничек, что ль?

– Да, – ответил Миша. – Это будет ещё тот праздничек.

– Не то слово, мы такое там устроим. Так, нынче в сборе все. Кто помнит, во сколько этот автобус, шоб ему пусто было?

– Помнится, в пять минут шестого идёт последний, – ответил откуда-то сзади Саша Коврижкин – они всей своей компанией стояли как бы немного отдельно от остальных.

– В газельку мы все не впихнёмся, но уговор помните – завалиться нынче к ним всей толпой. Шоб знали эти закурганские, что мы вместе, мы сила, и ваще… Короче, ждём автобус, – объяснял он Мише, как вдруг пригляделся куда-то в сторону: – Гляньте, Асалямов идёт! – Костян указал на приближающегося к остановке мужчину лет 35 в фуфайке, шагающего большими шагами. – Видно, не в духе.

Когда тот подошёл, все с ним поздоровались: «Здарова, Сань», на что тот ничего не ответил, словно не заметил. К остановке в этот же момент подъехала жёлтая газелька. Саня Асалямов, «бог войны – гроза района», хотел открыть дверь. Та не поддалась сразу, и он со злости вообще оторвал её и спросил водителя:

– Эй, скажи-ка мне, а почём проезд-то?

– 18 рублей плюс ты, придурок, мне ещё дверь сделаешь, а не то…

Саня его не дослушал, повернулся к толпе у остановки и спросил у кого-то:

– Слушай, а вот это вот, давно проезд 18, скажи-ка мне?

– Чать с 15 числа ещё по 18, – ответил Костян.

– Хм, дорого, – разозлился Саня, оторвал поручень, за который держался, выкинул его в салон и ушёл восвояси.

***

Закурган был необычным районом. Здесь не было типовых домов, хоть пяти, хоть девятиэтажных. Он находился неподалёку от реки, а самые крайние дома находились прямо на побережье – и от этих домов всё выше и выше в гору. Дома были самые различные: от самых простеньких – небольших деревянных, похожих на дачную пристройку – заканчивая шикарными хоромами, двух, а порой и трехэтажными коттеджами. Всё зависело от состоятельности жителей, ведь как гласил лозунг одной из компаний, «будущее зависит от тебя». Каково будет твоё состояние, таково будет состояние и твоих детишек.

Но ресторан «Горизонт», в котором должно было проходить свадебное веселье, находился не в Закургане, а неподалёку, в типовом районе. Толпа уважаемых людей после двух пересадок ровно в полседьмого вечера ступила на невиданные доселе земли.

В самом ресторане царило крайнее оживление. Празднества здесь шли вовсю и пришли в ту стадию, когда тамада уже был не нужен, а гости справлялись сами: сами пели песни, сами танцевали, сами проводили конкурсы. Именно в этот самый момент и прибыли «новые» гости.

Всех их приняли радостно и благосклонно. Саша Коврижкин со своими товарищами забыли про всякое стеснение; они почувствовали здесь раздолье и сразу же заняли выгодное место за столом, который, к слову, был полон всякой вкуснятины, включая красную икру, красную рыбу, деликатесные колбасы, европейские сыры и прочая, прочая, прочая… Остальные уважаемые люди тоже не страдали скромностью и стеснением и присоединились к общему празднику.

Через некоторое время Саша осмотрелся на предмет наличия всех товарищей – так, кто приехал, все рядом, Тимка с мамой в начале стола, где вся родня обычно сидит рядом с молодожёнами, которые пока на время отошли. Только Михана Брехунова не видать. Странное дело – вон Ксюша Костина сидит, улепётывает торты за обе щёки, а его нет.

– А сейчас ещё один конкурс под названием «апельсин», – провозгласила кто-то из гостей как и.о. тамады. – Вот я держу апельсин. Мы его должны по кругу передать друг другу, не используя руки.

– А ногами можно?

– Нет, нельзя. Вот берём апельсин, – и.о. тамады стал объяснять суть конкурса, – кладём под подбородок и так передаём. Молодожёны пусть к нам присоединяются.

– Почему бы и нет. Пошли, Насть? – предложил жених невесте.

– Да нет, Дим, что-то неохота, – уклонилась она. – Я отойду ненадолго.

– Куда ты?

– Ну…надо, – намекнула она.

– А, ясно, – понял он и обратился к игрокам: – Что, ещё не начинали? Тогда я с вами.

Невеста неторопливо прошла вдоль стола, поправляя свою шикарную причёску и время от времени поглаживая хорошенько проступивший живот. Затем она повернула в коридор, где уже виднелись две заветные буквы – одна «Ж», другая «М».

***

– Ну, здравствуй… Настенька, – донеслось сзади. Она обернулась, и перед ней предстал во всём параде Миша Брехунов – руки в карманах, лукавый взгляд исподлобья. Невеста растерялась и встала как вкопанная. Она открывала рот и, как рыба, просто хлопала им, не в силах выговорить ни слова.

– Что ж, – продолжил он, – я вижу, ты рада меня видеть, не так ли?

– Ми-ша, – проговорила она, узнав его, но пока ничего не понимая. – Что ты здесь делаешь?

– Собственно говоря, то же, что и ты, – Миша сделал шаг навстречу. – Я здесь живу.

Настя вытаращила глаза.

– Как? – на что тот только усмехнулся.

– Вот так вот, вот таким образом. Правду говорят – неисповедимы пути Господни. Ну, как поживаешь? Смотрю, ты без меня неплохо проводила время. Сколько уже? – он провёл рукой по её полному животу, но она одёрнула его.

– Не твоё дело, отстань.

– Так сколько уже? 6 месяцев? 7?

– Ты ещё на что-то надеешься? – прежняя растерянность начала покидать Настю.

– Хм, а ты ничуть не изменилась, всё та же.

– Какая? – резко спросила она, начиная нервничать.

– Любимая, – Миша подошёл вплотную. – Я столько ждал нашей встречи, не спал ночами, мучился. Мне жизнь без тебя – одно страданье. Настенька, я всегда любил тебя…