Когда было уже совсем темно и руки онемели до бесчувствия, а спина болела невероятно, Сергей сам наткнулся на свою младшую дочь Юлю. Он осторожно разрубил пластиковые путы. Освободив её от пленки, он взял её на руки и поцеловал.

– У меня всё болит. Где мама? – прошептала ему на ухо тихо плачущая девочка.

– Потом, маленькая. Мы справимся. Потерпи немного, – отвечал Сергей, стараясь, сдержать рыдание.

Когда все столбики были свободны. Пошли к лесу.

Места были незнакомы, но это был старый Новомосковский лес вблизи их родного Екатеринослава.

В лесу, кроме его жены Натальи, собралась вся его семья: трое его детей. Где Наталья, он не знал, и узнать сейчас было уже невозможно. Где она? На каких столбиках?

Многие вошедшие в лес люди стонали и плакали.

Все уже знали, кто освободился первым. Но сейчас было не до благодарностей.

Боль была снаружи и внутри у всех. И страх.

А что если вегетариане их опять поймают и опять привяжут к столбикам?

Они все изменились. Они были совершенно другими, чем те, кого некоторое время назад, арестовали за экологическое преступление. Арестовали за то, что они жили.

Они шли по-весеннему, ещё холодному лесу. Было полнолуние: небо было чистым и было достаточно светло.

Они уходили по лесу на север. Там лес был более диким.

Сергей шёл, прижав к себе Юлю, пытаясь хоть немного её согреть. Мучила жажда, а голода он не чувствовал, но что-то нужно было есть?

Утром они будут собирать разные плоды, шишки, грибы. Охотиться? Хотя, как им, голым, безоружным и совсем не подготовленным к этому людям, охотиться? Они сами дичь.

И куда потом?

Они шли и шли.

Светало.

На большинстве деревьев уже появились зелёные листики, но были и деревья, на которых салатовые почки только взорвались своей вешней силой и выбросили белые цветы.

Сейчас было не до любования природой, но не заметить этой пробудившейся силы было невозможно.

Они шли мокрыми ложбинами, балками и по уже высохшим от стаявшего снега откосам холмов, покрытых низкорослыми деревцами и сухими прошлогодними травами

Попал бы сюда по работе месяц назад, увлекся бы этой таинственностью.

Он нечасто бывал в лесу, но когда выдавался случай, он не торопился, а долго и низко летел на своем септалёте вдоль какой-нибудь балки, словно хотел отыскать там какой-нибудь клад вроде свалки старых компьютеров или избушки бабы Яги. Но когда ГЛОНАСС начинал ругаться, он ставил управление на автопилот и благополучно добирался до нужного места.

А сейчас холод и жажда не давали ему никакой возможности полюбоваться весной новороссийского леса.

Стадо плотоядных людей, ещё недавно бывшее цивилизованным обществом, инстинктивно, не сговариваясь, уходя от места казни, шло на север.

Вегетарианам на севере не хватало солнца.

Ну и где тот север? Они-то находились рядом с Днепром, почти на самом юге России.

Началось это безобразие с вегетарианами лет за 50 до рождения Сергея. То есть около века назад. Учёные клонировали первого вегетарианина. Для этого брали отборную генетику, неиспорченную генным модифицированием, якобы избавлявшим от болезней. Опыты по клонированию людей проводились и раньше, но клонированные «эйнштейны» становились посредственными бухгалтерами, средними музыкантами и почему-то никогда – талантливыми физиками. Но демографическая политика (два ребёнка на женщину) не давала развернуться этим опытам. Но в генах клона вегетариан, определявших свойства кожи, были сделаны изменения, позволяющие клеткам кожи содержать хлоропласты и давать организму энергию от солнечного света и кислород атмосфере.

Но попробовали на животных.

Коровы питались солнечным светом? Но молока оказалось мало, и оно было с алкалоидами.

Очистка молока дорого стоила. Мясо было съедобно, но по качеству и цене уступало клеточным культурам напрямую клонированного мяса.

Но учёные, занимавшиеся клонированием, хотели работать и не терять свои привилегии.

Тогда и придумали клонирование вегетариан.

Вегетариан сначала даже называли людьми эконом-класса. Но потом, когда первые вегетариане подросли решили, что это неполиткорректно.

А название «вегетариане» прижилось.

Эксперимент превзошёл все ожидания. Первые клонированные вегетариане были красивы, чрезвычайно умны, сильны, миролюбивы и не нуждались в обычном питании.

Развивались вегетариане несколько быстрее людей, а ресурсы только увеличивали. Поэтому демографическая политика их не касалась.

В начале, между вегетарианами и плотоядными людьми случались связи. Но все дети, рождённые от этих связей, умирали, а потом пришёл вирус VIkaPEkle, который разрушал у плотоядных людей системы, ответственные за кислородное питание клеток.

Он никаким путём не передавался и угрожал только тем, у кого была связь с вегетарианами.

Тогда и была разработана проклятая плёнка. Но тогда она продлевала жизнь больным. Вирус не победили и связи между плотоядными людьми и вегетарианами были запрещены.

А клонированными вегетарианами, для создания которых были созданы специальные фабрики, стали заселять Землю.

Цивилизация вошла в золотой век. Голода не стало, интенсивно развивалась наука.

Появились рождённые, а не клонированные вегетариане. Их называли вегетарианами первого поколения. Население Земли достигло всё-таки двадцати миллиардов жителей, но миллиард из них были вегетарианами.

У Сергея был друг, вегетарианин Тарки. Они вместе учились в колледже биологических наук. Сергей со своей первой женой Еленой и подругой Тарки, Беллой, часто отправлялись в путешествия.

Общение было интеллектуальным.

Однажды, когда они, возле небольшой реденькой рощицы, весёлой компанией загорали у ручья, Сергей даже «спас» Тарки.

Тарки, задремав на весеннем солнышке и повернувшись во сне, скатился с подстилки в муравейник, которого, когда они располагались, никто не заметил.

– Ааааа! – истошно орал Тарки, когда муравьи полезли по его телу.

Оказалось, что кожа у вегетариан воспринимала муравьёв совсем иначе, чем кожа плотоядных людей. А от жуткого крика все как будто остолбенели, и только Сергей, не растерявшись, схватил Тарки в охапку и бросил его в ручей.

– Спасибо! – сказал оторопевший Тарки и долго боялся выйти на берег, пока маленькие рыбки не стали щипать его за ноги.

Вообще-то эти рыбёшки щипали всё и всех. Но Тарки после встречи с муравьями был очень напуган. Он выскочил на берег в такой же истерике, как и боялся на него выходить.

Больше всего, как понял Сергей потом, все вегетариане страдают фагофобией – боязнью, что их кто-то будет есть.

Потом пути их разошлись. Тарки вошёл в систему экологического порядка.

А жизнь Сергея, до произошедшего на столбиках была спокойной и скучноватой. Когда он был юношей, он занимался многими видами спорта, и один из его тренеров, когда у него чего-то не получалось, объяснил ему, что тренировка даст получиться всему. Эта мысль, странно понятая, легла на характер Сергея, как матрица. Он как будто тренировался во всём, пробовал и искал. Те, кто занимались чем-то одним, достигали результатов. А у Сергея было ощущение, что вот-вот он найдёт своё место, и начнётся настоящая жизнь. А жизнь шла.

Жизнь шла, и шла нормально. Такие, как он, тоже были нужны. Но никаких высот он не добился. Зато на место, которое он занимал, конкуренции не было. Это было весьма среднее место по значимости, но оно давало Сергею некоторую независимость.

У него были сотни гипотез и теорий, но ни одной научной работы он так и не защитил. Его идеями пользовались другие. «Ну и фиг с ним», – думал Сергей. Его сокурсники получали места, равные по рангу администраторам седьмого и даже шестого уровня, становились завлабами и зав. кафедрами, а он всё мечтал и ждал, когда же начнётся жизнь.