Так образовались Большой Китай, Великая Россия и Счастливая Бразилия. Тогда и было объявлено о снятии границ и избрании координационного совета.

Названия «Китай», «Великая Россия» и «Счастливая Бразилия» остались до сих пор, но чтобы узнать точно, какая территория кому принадлежит, нужно было искать в справочнике. Да и что такое «принадлежит»? Принадлежать может дом, в котором ты живешь, септалёт, пенсионные средства. Ну ещё дети до 19 лет принадлежат родителям. Но поскольку они обязаны учиться и не могут вступить в брак, это странная принадлежность.

А после уничтожения корпораций единственными, кто противился снятию границ, были религиозные заведения. Тогда их и распустили, зачислив всех их служащих в медицинское обслуживание.

После 19 лет всех выпускников отправляли на курс веры, где представители разных религий рассказывали им о своих религиях. Можно было выбрать, кем быть.

Но в девятнадцать лет – это мало кого интересовало и со временем только желающие шли на эти курсы. А желающих почти не было

Молодым предстояли более важные выборы.

Нужно было избрать профессию, место учёбы, работы; выбор первой пары был самый волнующий.

Молодые люди ехали в студенческие лагеря и после них подавали заявку на того или ту, кто им понравился и с кем бы они хотели составить пару. Это было абсолютно тайно, и только когда выбор совпадал, им сообщали о взаимном выборе, и они становились парой. И так каждый год. Через год можно было сообщить о браке.

К двадцати пяти годам оставшиеся холостыми мужчины получали возможность для рейтингового выбора. Можно было указать множество кандидаток на пару, поставив каждой рейтинг. Женщины получали право участвовать в рейтинговом выборе с 21 года, но при этом могли участвовать и в поиске по взаимному выбору.

Компьютер находил наиболее приемлемый результат.

Хоть это и было странно, рейтинговые браки оказывались намного крепче браков по взаимному выбору. Психологи объясняли этот эффект меньшими ожиданиями.

И кого же в это время заинтересуют религии?

Но к возрасту девяноста – девяноста пяти лет религиозных становилось довольно много.

Сергей поймал себя на мысли, что думает об этом, как будто прежний их мир ещё существует. Но он ушёл в безвозвратное прошлое, как и бронзовый век.

Кто выбирал ему в пары Алину и Ольгу? Да и какая же это пара? Он бессовестно пользовался любовью обеих, даже не своих ровесниц, а ровесниц своей старшей дочери.

Ужас!!! Но ужас приятный.

И тут он понял. Мысль пришла неожиданно и никак не была связана со всеми предыдущими размышлениями.

Его септалёт так же, как и раньше, замыкал левое крыло клина септалётов. Но, придя, эта мысль уже не отпускала его.

Нужно было создавать курсы профессиональных солдат по специальностям. Нужно, чтобы один учился стрелять, а второй изучал оружие.

Да-да, старое оружие нужно опять создавать и научиться пользоваться тем, что ещё возможно найти или добыть.

Раньше он об этом даже не думал, но с появлением таблеток и старых миникомпьютеров это стало возможным.

Если пятеро разберутся в чём-нибудь, каждый в своём вопросе, а потом расскажут об этом остальным, мы, из орды, пользующейся для набегов септалётами, можем превратиться в настоящую армию.

Интересно, придумал ли Григорий что-то такое? Ведь разведчики-связники, которых он послал – это тоже специализация?

Нет, Сергея интересовало совсем другое. Энтомологическое оружие стало вровень с атомным. Но и сегодня для того, чтобы выжить и дождаться, когда энтомологическое оружие подействует, им нужно нечто посильнее, чем нейтрализаторы и парализаторы. Атомное оружие очень сильно, но неэффективно. Энтомологическое оружие слабо, но селективно и должно действовать продолжительный период и, как Сергей надеялся, уже действует.

Но основные скопления вегетариан – во влажных тропиках. А здесь? Пока жуки доберутся до влажных тропиков, может пройти столетие, за которое вегетариане научатся с ними бороться. Нужно ещё и обычное оружие. Оно даст возможность эффективных атак на вегетариан. А значит, главное – нужны специалисты по тому, как его изготовить. Луками, которыми они пользуются, не навоюешь. Вот если бы приспособить альпинистский вбиватель крюков для стрельбы маленькими стрелами, это было бы эффективно. Но он и техника – вещи далёкие друг от друга. Нужны технари. Назовем их «офицеры по вооружению».

Сергей усмехнулся. Он понял зачем могло быть нужно такое оружие, при наличии атомного. Неизвестно, начнёт ли старое найденное Володей оружие работать по прямому назначению, но свой выстрел идей в его голове оно произвело.

Стало очень холодно. Несмотря на всю одежду, они все продрогли. Это и был тот север, который вегетариане не жаловали. Утро середины октября южного побережья Белого моря. Небо было затянуто облаками, и они решили лететь днём, прямо вдоль берега. Шанс встретить здесь вегетариан был не очень велик. И уж если они здесь есть, представить, что они полетят на септалёте, было невозможно. А лететь днём всё-таки теплее.

Для Сергея всё здесь было незнакомым. Из своего Екатеринослава он ездил в отпуск на юг. Съездить на север идеи никогда не было.

И вообще, септалётом можно летать очень далеко, но причин это делать в нормальной жизни не было. В нормальной жизни были самолёты. Добрался до любого аэропорта на пневмотрамвае или на том же септалёте, и лети куда душе угодно – хоть в Шанхай, хоть на Аляску. Быстро и комфортно.

Но сейчас септалёты были единственным транспортом, который он мог себе позволить. Если, конечно, пешеходные прогулки не брать в расчёт.

И он признался себе прямо: сожалений, что он не был севернее Питера, у него не было.

Дул северо-восточный промозглый ветер. И если они сегодня не доберутся до Североморска, будет несладко.

Летели они после привала уже часов пять. Днём немного потеплело. Даже вдали, над морем, вынырнуло солнце. Стало даже по-своему красиво. Но это была какая-то чужая красота. Ей можно было восхищаться на картинках, но в живую…

Алина о чём-то говорила с Сергеем, и он даже отвечал. Но это происходило как-то параллельно с тем, что он мёрз. Он мёрз, и от этого ему всё сильнее начало хотеться в туалет.

Но тут он обругал себя за тупость.

– Алина. Ты не замерзла?

– Замерзла, но делать нечего.

– Есть чего делать. У нас большие пластиковые пакеты для мусора. Вон, упакованы, целый рулон.

– Ну.

– Возьми пакет, прорви в нём дырку сантиметров тридцать пять сверху… Стоп, отставить. Дай мне, пожалуйста, флажки.

Сергей передал команду всем сесть.

– Проголодался? – спросила насмешливо и одновременно игриво (только она так умела) Ольга.

– И это. Кто замёрз, поднимите руки.

– Холодно руки понимать, – усмехнулся Паша. Все замёрзли.

– Тогда делай, как я. Сергей взял мешок для мусора, прорезал ножом в нём отверстие спереди для глаз, а по бокам для рук. Надел его на Алину и закрепил липкой лентой через лоб и макушку и через подбородок и макушку. Мешок доставал Алине до колен. Он скрепил его там посередине. Потом взял ещё один мешок и, разорвав его пополам, сделал рукава.

– Как северный скафандр?

– Так теплее, – пробубнила Алина, – но невозможно разговаривать.

– Значит будем молчать в тепле.

– А если закрепить на поясе, то можно и надышать, – сказал Виталик.

– Правильно. А сейчас перекусим, поможем друг другу одеться и приземлимся в Североморске, – сказал Сергей.

– А я? – пробубнила Алина.

– И тебя возьмём.

– Не издевайся над Алиной, – то ли серьёзно, то ли игриво сказала Ольга. – Сейчас я тебя от этого скафандра освобожу, – сказала она, обращаясь уже к Алине, – а потом мы сделаем всё то же самое, но уже не кривыми руками.

Все засмеялись, а Сергей изобразил застенчивое лицо.

Когда перекусили и закончили с прочим, девчонки действительно соорудили удивительные костюмы из мешков для мусора. Сказывалось их участие в ролевых играх. Даже из концов пакетов они сделали маленькие рожки. И даже кисти рук были защищены чем-то наподобие варежек.