И чувства лгут, и мысли, и глаза.

Прислушиваться к общей лжи довольно!

Дерзает одинокая лоза

Владеть известной верой своевольно.

Кто более всего перечит ей?

На вере паразитствующий зримо.

Но сколько обретается людей —

И верований столько допустимо.

Что с высью наяву сопряжено,

Красой вовеки будет уникально,

Для всех абсурдно, всякому чудно.

Где мало кабалящих аномально?

В духовной же повинны кабале

Жестокие святоши на земле.

Великой веры пыл им искони

Глубокого мышления дороже,

Но лучше ли мошенников они,

Желающих от публики того же?

В душе не шевелится ничего

По действию весьма высокой сферы,

Что знала встарь обманщиком Его,

Глашатая такой прекрасной веры.

Понятно, что обычные лгуны

Вовеки не могли идти на муку

За помыслы сомнительной цены.

Не будь Его мытарств, Его науку

Давно б отвергли, ведая в ней то,

Чему не даст исполниться никто.

К ущербности прийти для Божества,

Прельщений чтобы меньше донимало?

Поистине негодные слова!

Неверными найти их явно мало.

Соблазнов и не сыщется таких,

Идти чтоб очумело на такое.

Легко рассудку нужно ведать их,

А не терять участие в покое.

Признательны должны мы быть Ему,

Бытуя с ними более приятно.

Ждать огненной расплаты ни к чему.

Даёт их Отче полностью бесплатно,

Как воздух и как воду, без чего

Недолго существует естество.

Посредством этой Книги без конца

Кому-то отнимать у нас угодно

Даяние Небесного Отца —

Владеть умом и чувствами свободно.

Вникай над острой дикостью строки,

Что быть и дальше ей необходимо:

Не зря неверный в малом у Луки

Неверен и во многом ощутимо.

Боимся ж ада мы не без ума:

Не будь опаски, силу тормозящей,

Соблазнам успокоиться весьма.

А мысль у нас останется манящей,

Всегда мы попустительствуем ей,

Нельзя терять ей ценности своей.

Дыша духовной волей глубоко,

Становятся нездешними всецело,

В аскезе разглядевшими легко

Обкраденность имеющего тело.

Не станет отвергать он эмпирей,

Безгорестно купается в почёте,

С отрадой статью держится своей,

Себя дарить умея нищей плоти.

Бежать от удовольствий ни к чему

Владеющему видимостью сладкой,

Духовного же мёда нет ему.

Философа жалеет он украдкой:

Не видит у счастливца ничего,

Боясь иметь обкраденность его.

По Библии, любовь и красота

За гробом ожидаются напрасно.

До нового пришествия Христа

Все кроются в земле равно бесстрастно.

Попы нам обещают искони

Пред Богом обрести за всё отмщенье,

Найти самозаклание в те дни

Виной без упований на прощенье.

Напомнить им, однако, не грешно

Ответ Его не ведавшим идиллий,

Кому найти спасение дано:

Спасение ценой своих усилий

Немыслимо для всякого лица,

А всё возможно только для Творца.

По вышней только воле предстоит

Кому-то жизнью вечной восхищаться,

А Ветхий и такого не сулит,

Удачей не вменяет обольщаться.

Знать, ищущей спасения семье

Не меньшая за гробом есть обида,

Неверие же в инобытие

Считается причиной суицида.

Но верится ли в горнее житьё?

Бывали б если верящие честно,

Богатство не хранили бы своё.

Всё нищим отдавали бы чудесно,

Себя чтоб неимущими блюсти:

Иначе в Царство счастья не войти.

Препятствующий милости своей

В своём ожесточается составе,

Превратно мысля, будто б иерей

Дышать одной гуманностью не вправе.

Встречаться должно с истиной добру?

Сие гласит и крест Авторитета?

Прекраснейший казнился на миру —

Святое правосудие, что ль, это?

Мучительно страдало Существо —

Святая, что ль, и в этом есть отрада?

Нельзя понять отсюда ничего.