Кругом они роптали на вождя,

А дьявола не жаловали дюже,

Мистическое рабство находя

Во много раз египетского хуже.

Но чтили книги дьявольские те,

В согласии с которыми другие

Спасителя распяли на кресте,

Сожгли живыми сонмища людские.

Доказывая лютость их Отца,

Занятие досрочно бросишь это,

Поскольку не видать ему конца.

Минуя сатану, могли ли где-то

Наследники Иакова в пути

Себе благословение найти?

Лукавое вдохнуло существо

Своё в Десятисловие витии,

Подкладка чтоб имелась у него

Для пагубы грядущего Мессии.

Когда б они блюли галиматью,

Припало б им убить и Приснодеву,

Что ровную забыла колею,

Что вряд ли смела радоваться чреву.

Лелея зоркость ока своего,

Готовил искуситель это горе,

Но сбился, слава Богу, план его.

Писание же слёз исторгло море,

В нём острая сквозила маета

Для мира, для Марии, для Христа.

Хозяином имея Божество,

Вполне принадлежа к Его народу,

Посланника восславили б Его —

Распяли же лукавому в угоду.

Глаза превратней стали неспроста,

Бесчувствие сердца завоевало —

По воле, что от века нечиста,

Никак иначе в мире не бывало.

Отцу дороже те скорей всего,

Что Сына чтили, всё меняя круто,

Хоть истинно не всё в устах Его:

Когда раздашь имение кому-то,

Не вправду лучшим явишься на том,

А точным идиотом и шутом.

Учителя почтив, ученики

Расслабленного подняли чудесно.

В них ангелов узрели все зрачки,

И честь им оказали полновесно.

Отдельного деяния краса

Людей Коринфа крайне поразила,

А где-то за такие чудеса

Распяла Чудотворца злая сила.

Поверили в Израиле легко

Тому, кто прежде вырвал их из дому

Призывами на мёд и молоко.

Всегда по легковерию худому

Становятся рабами сатаны —

Сомнений мы гнушаться не должны.

Пленяющийся прелестью святой,

Вымаливать у звёзд её дерзая,

Вверяется молитве непустой,

На действия благие притязая.

Чуждаться христианства ни к чему,

Но где-то лучше с ним и расходиться.

А надо соответствовать ему,

Где нам оно действительно годится.

Воссозданные речи Раввуни

Критически читая многократно,

Как веру, так и мнение храни.

Но в мире вообще всё так отвратно,

Что любит око наше неспроста

Марию лишь и Господа Христа.

Цветок, ясносияющий в чести,

Корнями безобразными родился.

Святыми корни лилии найти

Никто, помимо Павла, не трудился.

Цветы же лилий в устной городьбе

Мы хвалим и без надобности сущей.

Что корни иудейские тебе,

Цветами христианскими живущий?

Мы в них имеем явственно своё:

Картины Тициана, звуки Баха,

Перо святой Терезы из Лизьё…

Не видя в европейской вере краха,

Забыть её мы вовсе не должны

Для древней веры нашей стороны.

Где гласности свой виден апогей,

Не вправе ли писать я всё свободно,

Что любо точке зрения моей,

Что совести моей благоугодно?

Безудержной свободы не добыть,

Амвона ж если хочется касаться,

Свободе только полной должно быть,

И незачем ошибок опасаться.

Чья проповедь особенно верна?

Где речи безошибочные льются?

С науками лишь истина дружна.

Анналы не священными сдаются,

А больше недоказанными всё ж

И, видимо, ошибочными сплошь.

Ответственней ли древние слова,

Дано ли что-то свыше в них юдоли,

Своей ли речи нет у Божества,

Верны ли толмачи небесной воли?

Рекло своей бы речью Божество,

Своей бы кистью что-то начертало,

Желая, чтоб узнало большинство,

Что капли бы сомнений не питало.

Важнейшее доверить одному —

Не так же это разве безрассудно,

Как верить откровению тому?

Доверишься кому-то непробудно —

Тебя легко посмеют обвести:

Лжецу нельзя границ изобрести.