2019 год, Москва

В день встречи выпускников с самого утра Белецкого начали одолевать сомнения. Возможно, тому способствовала погода — дождливая, пасмурная… Так и подмывало всё отменить к чертям и остаться дома. К тому же, это был его единственный на неделе выходной день… Однако, нехорошо было подводить однокурсников, а также Мастера, который тоже обещал приехать.

Галинка рассеянно, вполглаза, наблюдала за его сборами и с виду казалась вполне спокойной. Лежала на кровати с планшетом и лениво просматривала френдленту в фейсбуке.

— А ты всех своих женщин любил по-разному? — спросила вдруг она.

— В каком смысле? — опешил Белецкий.

— Ну, к примеру, меня… и Кети. С ней же у тебя всё иначе было, ведь так?

Он присел рядом с ней на кровать и задумчиво уставился себе под ноги, всерьёз осмысливая этот внезапный вопрос.

— Мне сейчас кажется, что её я даже не любил, а просто сгорал, — сказал он наконец. — День за днём, медленно, но верно. Еле спасся и соскочил… это была какая-то наркотическая зависимость, настоящая одержимость. Наверное, я любил даже не саму Кети, не реальность, а свою мечту о ней. Своё представление: как бы оно всё было, если бы мы… — он не договорил.

— И неужели даже не тянет проверить, вот ни капельку, как оно всё-таки вышло бы в реальности? — поддела она.

— Я кого-то сейчас выпорю, — пообещал он, нахмурившись.

— А я? Меня ты как любишь? Ведь от любви ко мне ты никогда не горел, не страдал, не мучился особо.

— А ты хотела бы, чтоб мучился? — Белецкий улыбнулся. — Понимаешь, у нас с тобой всё изначально получилось более спокойно, без шекспировских страстей. Но это абсолютно нормально. Нас ведь сразу потянуло друг к другу, возникла симпатия. Не было отторжения, привыкания, никто не бегал от другого, сломя голову… если не считать того момента, когда ты удрала от меня в Крым, — он укоризненно взглянул на жену.

— Я тогда просто испугалась, — вздохнула Галинка. — Ты мне так нравился, точнее, я уже была влюблена в тебя по уши, и мне казалось, что ты не способен ответить на мои чувства с такой же силой. Ты ведь был настолько… известный, настолько недоступный, будто житель из другого мира, и я долго не могла поверить в то, что ты мной всерьёз заинтересовался.

— Ну, в общем, оба слегка порефлексировали, куда ж без этого, — хмыкнул он.

— Ты-то разве рефлексировал? — усомнилась она.

— О, ещё как! Это был буквально "мильон терзаний". Ты была такая молоденькая и красивая, что я всё время думал: ну на фига портить этой девочке жизнь? Зачем ей сдался такой старый и больной человек, как я?

— Ох, опять это твоё кокетство, — фыркнула Галинка, любуясь мужем — в простой белой футболке и голубых джинсах он казался почти студентом, и улыбка у него сейчас была юношеская — обаятельная, открытая, излучающая тепло и свет.

— Поезжай на свою встречу, старый и больной человек, а то опоздаешь!

Он наклонился, чтобы поцеловать жену. Платье её немного задралось, и Белецкий немедленно засунул руку под подол, задумчиво поинтересовавшись у висящей на стене картины:

— А может — ну её к лешему, эту встречу выпускников?..

— Вали уже, — засмеялась Галинка. — У меня вечером тоже встреча.

— С кем это? — насторожился он.

— С Верой. Она меня введёт в курс дела… так сказать, в неформальной обстановке.

В августе Галинка поступала на службу в театр Мюзикла — вместо ушедшей в декретный отпуск солистки Веры Громовой, которая была известна публике под сценическим псевдонимом Вероника Мендес. Вера исполняла главные партии в самых знаменитых музыкальных спектаклях театра, и Галинка должна была постепенно, шаг за шагом, заменить солистку в каждом из них. Официальный договор был давно подписан, первые репетиции позади, но Галинке всё равно хотелось порасспрашивать певицу поподробнее обо всех тонкостях будущей работы, особенно о коллективе.

— Вере привет, — отозвался Белецкий, тут же расслабившись. Прошлым летом они снимались вместе с Громовой в далёкой северной деревушке на реке Мезень и здорово сдружились за время съёмок. — Передай, что я скучаю. Надо бы собраться как-нибудь всем вместе, затусить, как в старые добрые…

— Ей сейчас не до тусовок, — усмехнулась Галинка. — Малышке всего полгода, она у Веры всё время отнимает…

— Слушай, — внезапно спросил он. — А может, нам тоже ребёночка завести?

Галинка выронила планшет.

— Ого. Неожиданно… — пробормотала она в замешательстве.

— Чего неожиданного-то? Мы третий год женаты.

Она расстроганно заморгала, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Это предложение и обрадовало, и испугало её.

— Ну… просто я не думала, что ты хочешь. У тебя же уже есть дети.

— Во-первых, я хочу не просто детей, а детей от любимой жещины. И больше не хочу, чтобы мой ребёнок рос отдельно от меня. Хочу быть рядом с самого первого дня его жизни. Нет, даже раньше… хочу видеть тебя беременной!

— Вообще-то, мама тоже давно намекает, что мечтает о внуках, — призналась Галинка, краснея. — Но ты представляешь, что скажут в театре?! Только пришла, чтобы заменить ушедшую в декрет артистку — и тут же сама упорхнула в декрет… Хотя, конечно, не факт, что у нас получится быстро, с первого раза, — она ещё больше смутилась.

— Роди мне дочку, пожалуйста, — попросил он. — Такую же красотку, как и ты, — его руки уже бесстыдно забрались ей под платье, заскользили по спине, а затем переместились на грудь.

— Предлагаешь заняться этим немедленно? В смысле, начать делать детей прямо сейчас? — не удержалась она от шпильки.

— Чёрт, — он с сожалением оторвался от неё и взглянул на часы. — Надо ехать. Но обещаю, что всерьёз приступлю к выполнению плана по деторождению сразу же после возвращения! Готовься.

— Трепещу, — игриво откликнулась она и многообещающе поцеловала его в губы. — Постарайся не задерживаться.

Перед тем, как выйти из комнаты, Белецкий вдруг приостановился и обернулся.

— Я люблю тебя, — произнёс он и добавил, будто оправдываясь:

— Почему-то, знаешь… захотелось именно сейчас тебе это сказать.

— А я тебя — больше, — Галинка показала ему язык.

— Как там у вас, девочек, говорится — до луны и обратно? — пошутил он.

— Бери выше — до самого Марса!

Он снова улыбнулся ей напоследок — так, как она любила, когда вокруг его синих-синих глаз собирались милые морщинки — и вышел за дверь.

Вдруг у Галинки неприятно ёкнуло в груди. Образовавшаяся в комнате пустота вмиг оглушила её, а затем волна иррационального страха окатила с головой. Галинка испуганно и торопливо глотнула ртом воздух, точно тонущий человек, чья голова внезапно оказалась над поверхностью воды. Сердце колотилось, как бешеное. Это походило на внезапную паническую атаку, хотя прежде Галинка никогда не жаловалась на подобное.

Она сидела на кровати, пытаясь как-то отдышаться, успокоиться, и боролась с желанием выскочить за дверь, догнать мужа… чтобы не позволить ему уехать.

Услышав внизу звук захопнувшейся входной двери, Галинка, дрожа, медленно перевела дыхание, и только затем почувствовала боль в ладонях. Опустив взгляд вниз, она с трудом сообразила, что непроизвольно так сжала пальцы в кулаки, что ногти впились в кожу до крови.

1995 год, Москва

Тем же летом Белецкий предпринял малодушную попытку уйти из училища. Просто вдруг понял, что будет не в силах постоянно находиться рядом с Кетеван. Всё это время он старательно избегал девушку, чтобы её власть над ним хоть немного ослабла. Но куда там!.. Она снилась ему ночами, и днём он не мог удержаться от того, чтобы не думать о ней. Это уже напоминало психическое расстройство, что всерьёз его пугало.

Он заехал в Щуку в июле — как раз в разгар свежей абитуриентской гонки за поступлением. Идя по коридору училища, он с некоторым оттенком зависти наблюдал за молодняком, мечтающим об актёрской карьере: это были обаятельные мальчишки и девчонки, хохочущие, счастливые, взволнованные, без оглядки влюблённые в жизнь… Один черноволосый паренёк выразительно, несколько напоказ читал любовное стихотворение, отчаянно кося глазом в сторону прехорошенькой блондинки с двумя косичками. Ясно было, что чернявый влип по уши. Белецкий лишь усмехнулся про себя.