Алан думает, что подобного унижения еще не испытывал и что этот глупый монстр умрет уже сегодня. Давно пора было перестать с ним играть.
Незнакомец осознает, что ему сегодня необычайно везет — при иных обстоятельствах он не смог бы даже задеть Левиафана, — и косится на маленького человечка, так неосмотрительно сунувшего сюда свой смертный носик. Что он здесь вообще забыл?! Гарри Поттер, смотря на прижатого к земле Левиафана, понимает, что это тот самый шанс, подаренный ему самой Удачей. И почему эта непостоянная леди, в которую он столь глупо раньше не верил, так к нему благосклонна? Нужно было ударить. Нужно было со всей силы ударить по Алану магией, его слабым местом, однако сил не было совершенно. Кажется, что все внутренние резервы маны были выпиты кем-то досуха за то время, что он был в отключке. Магия вокруг клубилась, словно имея разум и беспокоясь за не... Стоп. Магия. Ее здесь настолько много, что он до сих пор даже дышит через раз. Почему бы и не попытаться использовать ее? Это опасно. Очень опасно, если учесть, что раньше никто и никогда не пытался осознанно вытягивать ману из окружающего пространства. Это делал сам организм обладателя Дара незаметно для носителя. Абсолютно никто за века не пытался взаимодействовать напрямую с магией вокруг. Слишком она была дикой, грязной, неотфильтрованной организмом. Слишком высок был риск навсегда лишиться возможности колдовать и вообще иметь Дар. С другой стороны, здесь магия настолько чистая и готовая к контакту, что наталкивает на подозрения о своей разумности. Впрочем, это невозможно. Магия — не существо, это просто сила, лишь дающая доступ к еще бóльшей силе. Терять ему все равно нечего, “маячок” на Душе в случае смерти гарантирует ему появление Мортема в следующей жизни, а такой шанс уничтожить Первого Левиафана выпадает нечасто. Вернее, один раз в существование мира, и то не факт. Все это пронеслось в голове Поттера за считанные секунды. Алан все еще пытался выбраться из захвата незнакомца, время стремительно утекало сквозь пальцы. Еще пара секунд — и разъяренный Левиафан уничтожит помеху без особых усилий, а следующим на очереди будет наверняка захват его, Гарри, тела. О том, зачем это могло пригодиться Левиафану в Чистилище, мальчик не хотел даже думать: и без того было очевидно, что на этот раз повреждения нынешнего сосуда Алана были слишком обширны, взять хотя бы явно свернутую шею, удерживаемую на месте лишь сущностью Первого Творения. Магия вокруг, стоило ему потянуться к ней всем существом, отдалась резкой болью во всем теле. Казалось, нечто ужасное разрывает его изнутри, стремясь проломить грудную клетку и вырваться на волю. Раскаленная лава бежала по венам вместо крови. На мгновение ему послышался тихий обреченный стон мужчины и звонкий смех маленькой девочки, что слишком громко звучали прямо в его голове, буквально раскалывающейся на части. Горло сдавило ужасом. Во рту мгновенно пересохло. Гарри был готов поклясться, что одновременно во всех красках испытал обморожение, то, как его давят в лепешку тонны воды и то, как человек прожаривается до хрустящей корочки заживо. Тело было просто не было способно выдержать такие объемы маны, а остановить этот хлынувший поток, казалось, было невозможно. Это было бы как если бы он вдруг решил остановить водопад голыми ладошками. Совершенно бесполезное и глупое занятие. Гарри Поттер давно не испытывал страха. Том Реддл, кажется, страха не испытывал вообще. Однако сейчас оба они забились в самый уголок его подсознания, тихонько поскуливая от дикого животного ужаса. Один — потому что боялся смерти. Другой — потому что боялся выжить после этого. Сейчас царем в голове остался Грей, простой мальчишка без фамилии, что прожил не больше полугода, что еще не знал о страхе ничего, еще не имел фобий и еще не испытал той сумасшедшей всепоглощающей боли, после которой хочется просто сдохнуть. Именно это и сыграло решающую роль. Именно это и помогло ему наконец взять себя в руки и резко оборвать поток обжигающе-ледяной магии, полностью закрывшись от маны Чистилища. В легких, едва заметных полупрозрачных завихрениях вокруг при хорошей фантазии угадывались почти детская обида. Было тяжело даже поддерживать себя в сознании. Уже миллиарды раз он успел пожалеть о своем решении потянуть магию напрямую из Чистилища. Тело все еще разрывалось на части. Хотелось упасть и сдохнуть, и одновременно с этим делать тысячи вещей сразу, лишь бы деть куда-то всю эту энергию, переполняющую разрывающееся на куски тело. Ни один из двоих неподалеку совершенно не заметил некоторых изменений в окружающей среде и даже на сдавленный хрип, что все же вырвался из-под плотно сжатых губ, никто внимания не обратил. Расклад за те секунды, что мальчик корчился от боли, поменялся. Теперь уже Алан душил незнакомца, сидя на его груди, и глаза замершего в таком положении Левиафана затянула кровавая пелена ярости. Невероятное везение.
Хватило лишь одних только остатков воли, лишь вялого мысленного приказа, и магия внутри взметнулась, выполняя желание мальчика.
Тут же накатила слабость. Гарри не пожалел маны, щедро использовав для самого сильного известного ему парализующего всю свою магию. Тело, и без того измотанное длинной минутой, полной магического истощения, перенасыщения и снова истощения, решило столь неосмотрительно потерять сознание. Сил бороться за сохранение бодствования не было. Он ощущал себя тряпкой, которую сначала щедро изваляли в грязи мира людей, а затем бросили в чистейшую воду Чистилища. И отжали, отжали так, что в нем не осталось ни капли магии. А затем просто ради интереса снова бросили в воду и прессовали-прессовали-прессовали до тех пор, пока вся вода не смешалась с ним-тряпочкой. И снова отжали, бережно держа в руках клочки изуродованной ткани вперемешку с капающей с уголков водой-маной. Именно пережеванной, мокрой, серой и помятой массой, вероятнее всего, более не способной колдовать, он себя и ощущал сейчас. И это было совершенно точно не лучшим, что он испытывал в жизни. Сейчас бы в бункер Хранителей Знаний, к теплому камину, к ехидному взгляду Кроули и постоянно незримо присутствующим рядом Винчестерам. Сейчас бы домой... Последним, что он увидел, был странный взгляд незнакомца и смазанная тень падающего на землю парализованного Алана.
“Прямо дежа-вю...”
Комментарий к Глава 29. Natural ..спустя годы любого, кроме английского, рока и корейского кей-попа вернулась к английским песенкам. Первое, что вспомнилось — Imagine Dragons. Все. Я снова вхожу в число ””загадочных” придурков в наушниках”. Господибожечки, я просто не знаю, как еще выразить эти ощущения. Не знаю, почему люблю их песни. Раньше казались серыми и посредственными, а сейчас...
пытается перестать судорожно дергаться в такт музыке
...сейчас все куда хуже. Я схожу с ума, да?
Сижу, пью красненький чаек и не знаю, что мне сделать, потому что этот восторг девать некуда. Чем-то это напоминает те моменты, когда ты понимаешь, что главный герой сейчас даст всем пизды, а наивные людишки еще даже не в курсе той жопы, в которую себя загнали. Какая-то дикая смесь восторга, непонятного предвкушения и чувства, будто ГГ не ГГ, а ты сам. Не знаю, как это описать.Понятия не имею, зачем это пишу. Просто мне нужно с кем-то поделиться, а кроме как написать это здесь куче незнакомцев больше вариантов нет.
Спустя год вернулась к просмотру аниме...господибожескольконовыхтайтлов...Я не смотрела аниме год. Ровно. Ебучий. Год. Просто потеряла интерес, смотрела как по привычке. А сейчас... сейчас восторженно пищу, визжу и издаю звуки умирающего кита в то ли смехе, то ли крике о помощи. Оно снова меня затягивает! И самое страшное, что Я НЕ ХОЧУ ПРЕКРАЩАТЬ.
Я Ебанулась. Прям с большой буквы, окончательно и бесповоротно. И меня все устраивает.
Сначала хотела написать про то,как хочу написать Слэш, но вышло...это.
====== Глава 30. Не лучшие знакомства ======
Небо в Чистилище не было красивым, однако Гарри видел в нем свою прелесть. Вообще, он очень редко любовался природой. Для Гарри Поттера не были понятны эти красочные описания простой воды или растений. Это ведь просто роса на траве, господи, зачем расписывать то, как она переливалась под первыми лучами солнца? Он все еще не совсем понимал, почему все так воспевают природу. Не видел смысла в порче бумаги полными фальши каракулями о том, как важно знать свои корни. Он считал все эти слова о том, что семья самое главное — лицемерием, попыткой не выделяться из такой же лживой толпы. Просто не видел смысла писать такую откровенную ложь, не видел смысла часами пялиться на то, как шуршат деревья или то, как течет вода. Ну, течет-шуршит, и пусть себе течет-шуршит, зачем об этом целые книги писать? Гарри вовсе не был романтиком. Для него звезды были просто огромными газовыми шарами, а Луна — обычным астрономическим объектом. Он не был поэтом и не сравнивал чьи-то глаза с шоколадом, небесами или тьмой.
