— О-о, — выдохнул он, ощутив, как ткань фланелевой рубашки сейчас же прилипла к его спине. — Благодарю вас за этот счастливейший миг моей жизни!

— Ну что вы, ну что вы! — замахала она. — В конце концов, мы же с вами… мы же с вами друзья, Фрэнк, — она выдержала многозначительную паузу. — Так, что вы хотели мне рассказать, дорогой мой друг?

— Ах да! — Фрэнк вытащил из кармана носовой платок, пожелтевший уже от времени, но по-военному идеально отглаженный, и торопливо стёр им со лба проступивший пот. — Я хотел открыться вам. Знаете… рассказать кое о чём. Но сперва, как я уже сказал, я всё-таки должен просить вас… Нет, даже не так! Я должен заставить вас…

Нарцисса удивлённо распахнула глаза, и Фрэнк, вновь испугавшись, на этот раз правда самого себя, затараторил виновато:

— Нет-нет! Конечно же не заставить, что я говорю?.. — он нервно усмехнулся. — Просто, дайте мне обещание, что не станете делать поспешных выводов, когда узнаете обо всём, потому как никогда в своей жизни я не имел намерений навредить каким-то образом именно вам. Во всём, что я сделал тогда, почти уже три года назад, было лишь желание торжества справедливости, понимаете? Пусть и не самым законным путём… Иной путь мне просто был тогда не доступен. Но, как теперь я вижу — я поступил всё-таки верно. Мои действия, быть может несколько необдуманные, импульсивные, даже не совсем, должно быть, нормальные, совершённые в пылу не самых добрых побуждений — этого я, конечно, никак от вас скрыть не могу, привели, однако, к самому важному и благому событию — теперь я вижу это!.. Однако я всё же сомневаюсь. Поймите меня правильно, Нарцисса, я боюсь, что вы можете осудить меня, быть может, даже отругать за то, что я без вашего ведома посмел вторгнуться в вашу жизнь и столь сильно повлиял на неё, пусть и влияние это благое… Поэтому, я прошу вас дать мне слово…

— Я даю вам слово, Фрэнк, — оборвала его Нарцисса, голос её внезапно прозвучал очень напряжённо, даже жёстко, и Фрэнк, который всё это время смотрел в стол, бросил на неё удивлённый взгляд, обнаружив, что улыбка сошла с её лица. — Ну же, не томите даму.

— А, я… — слова застряли у него где-то в горле; он взирал на неё теперь так, как должно быть только кролик может смотреть на удава, не смея сделать лишнее движение. — Знаете, быть может мне вовсе и не стоит… зря я это всё!

Прикрыв глаза, Нарцисса глубоко вздохнула.

— Ах, ну в самом деле! — всплеснула она руками, лицо её, как ни в чём не бывало, озарила улыбка и, возведя глаза к потолку, она покачала головой: — Заинтриговали меня, а теперь хотите пойти на попятную? Не кажется ли вам это бесчестным — так пользоваться моим любопытством? Ну же, — рука её взвилась в воздух, картинно опускаясь на крышку стола и самые кончики пальцев, коснулись его запястья; у Фрэнка по всему телу пробежали мурашки. — Разве я не пообещала вам мгновение назад, что не стану вас осуждать, а уж тем более ругать?.. Я знаю, что у вас доброе сердце, Фрэнк, и что вы всегда совершенно искренни со мной. Так не подводите же меня: будьте искренним до конца!

— Да-да, я буду, буду! Я… — Фрэнк замер на мгновение, прикрывая глаза и растворяясь в этом её лёгком прикосновении: какие нежные у неё были подушечки пальцев… у него уже не было пути назад, а потому он произнёс на выдохе: — Понимаете, это ведь именно я три года назад отправил журналисту, оклеветавшему вашего мужа, то фото… Именно я сделал его тогда. Я увидел Люциуса с вашей беременной уже невесткой, Асторией, в этом самом кафе, вон за тем вот столиком у окна и… несколько приукрасил факты.

Подушечки пальцев дрогнули.

— Что?.. — Нарцисса испустила сиплый вздох, отдёргивая руку; Фрэнк, ещё пребывавший в какой-то странной своей эйфории, посмотрел на неё затуманено, различая, что лицо её вдруг побледнело. — Что вы сделали, Фрэнк?

Ему показалось вдруг, что Нарцисса вот-вот готова упасть в обморок, она даже качнулась в сторону, и он, придя наконец в себя и едва не опрокинув чашку, подскочил со своего стула. Она, однако, отшатнулась от него, не позволяя тронуть себя и пальцем.

— Так это сделали вы?! — произнесла она поражённо.

— Да! Да, Нарцисса! — воскликнул Фрэнк, решивший отчего-то, что она произнесла это с восхищением. — Это сделал я! Всё я!

— Но зачем? — изумление в её глазах было таким отчаянным, и тут Фрэнк понял вдруг, что Нарцисса вовсе не была восхищена; отступать, однако, ему уже было некуда.

— Понимаете, я был одержим местью, — признался Фрэнк, вновь опускаясь на свой стул. — Вы, должно быть, не знаете, конечно, но я ведь… Я ведь двоюродный брат той самой Марлин МакКиннон, которая состояла в этой подпольной организации Дамблдора — Ордене Феникса, будь он неладен! И ваш муж… б-бывший, в смысле, муж, понимаете, он был предводителем того нападения. Он… он убил её! Я был там! Я лично был в тот вечер там, в её доме и я видел его собственными глазами! И я столько лет… — Фрэнк оборвал себя — признаться Нарциссе ещё и в том, что все эти годы он тайно следил за её семьёй было уж точно никак нельзя, а потому совсем уже неуверенно он только добавил: — Но всё ведь вышло в итоге прекрасно, не правда ли, Нарцисса? Вы же благодаря именно той моей выдумке стали свободны от него, от этого монстра, от этого страшного тирана и убийцы! Вы же… вы же сами говорили, как мучились в замужестве с ним, как страдали!

— Вы что смеётесь надо мной?.. — прошептала Нарцисса, губы её задрожали и она прижала к ним пальцы. — Вы издеваетесь? Вы… подшучиваете так, Фрэнк?

— Нет-нет, ну что вы! Ну что вы!.. Я никогда бы, никогда бы не смог поступить так гнусно! — замотал он головой.

— Гнусно? Вы это называете «гнусно»?

За маленьким круглым столиком в бывшем кафе-мороженом Флориана Фортескьё повисло молчание. Кофе в двух голубых чашках давно уже остыл. Фрэнк не понимал, что должен был сказать. Он потупил взгляд.

— И почему, интересно знать, вы вообще решили признаться мне во всём этом сейчас? — вновь зазвучал её голос. — Зачем? Что вы надеялись услышать от меня? Благодарность?..

Последнее слово вырвалось у неё с надрывом, и только теперь, пожалуй, Фрэнк и сам увидел, как глупо это было с его стороны.

— Д-дело в том… Дело в том, что я люблю вас, Нарцисса, — тихо произнёс он, понимая, что никому и никогда в жизни ещё не говорил этого.

— Любите? — с презрением выплюнула она. — Вы? Меня?

Ноздри её раздулись. Глаза прожигали Фрэнка насквозь, и он стушевался под этим её взглядом, съежился, ощущая своё полное бессилие и ничтожность перед ней.

— Да как вам в голову могло прийти, что я возблагодарю вас, за то, что вы разрушили мою семью? — дрожа, спросила она. — За то, что очернили её, изгадили своей подлой клеветой?..

— Я… понимаете, я, — Фрэнк безуспешно пытался найти себе оправдание, но никак не мог, а потому, в конце концов, ему пришлось лишь кивнуть: — Да, действительно вы правы, конечно, правы: я не имел права… Но я, как вы сами сказали, я всегда был искренен с вами. Я не мог позволить себе, чтобы между нами оставались подобные тайны…

— Между нами? — повторила она, взгляд её стал свирепым. — Да вы в своём уме вообще? Кто вы, и кто я!

Лицо Нарциссы сморщилось так, словно под нос ей подсунули что-то отвратительно пахнущее, и этим мерзким зловонием был для неё он — Фрэнк, отчего ему немедленно захотелось испариться, исчезнуть, раствориться в окружавшем его пространстве и больше никогда уже не существовать.

— Вы мне омерзительны, — выдохнула Нарцисса. — Я знала, конечно, что вы больны, что вы одержимы им… Знала, что вы предпринимали, возможно, какие-то попытки, дабы отомстить, но чтобы такое!..