— Я не был здесь уже очень давно, — произнёс он, и Гермиона различила в его голосе тоску. — Всё хотел продать… как и дом.

— У тебя был здесь дом? — не переставала удивляться Гермиона, следуя за Люциусом в салон.

Наполнив бокалы красным вином, они расположились друг напротив друга, на удобных, обтянутых светлой кожей, диванах.

— Да, когда-то был, — кивнул он. — После войны мы решили его продать. Нарцисса, по правде говоря, думала, что я продал и яхту. Но я почему-то не смог этого сделать. С ней связано столько воспоминаний, — Люциус вздохнул. — Хороших воспоминаний.

— Не припомню, чтобы Драко хоть раз хвастался тем, что у вас есть дом во Франции и яхта, — сказала Гермиона.

— О! — воскликнул Люциус. — Он ненавидит эту яхту, пожалуй, больше чем меня! Пока все его такие же, как и он, чистокровные друзья слизеринцы весело проводили летние каникулы в элитном лагере в Уитернси, Драко был вынужден торчать в этом скучном городе, на дурацкой яхте со своими родителями. Это, правда, длилось недолго — курса до третьего…

— Да, у Драко было тяжёлое детство! — хмыкнула Гермиона и, сделав глоток вина, добавила: — Ты не прав…

— В чём именно?

— Он не ненавидит тебя.

— Бессмысленный разговор, — отрезал он.

— Люциус! — Гермиона поднялась со своего места и села рядом с ним. — Он любит тебя! Ты был для него примером для подражания. Героем во плоти! Самым впечатляющим человеком, которого он знал! Он же сам так всегда говорил.

Люциус погладил Гермиону по спине и, приподняв бровь, сказал:

— Да, но всё это в одночасье рухнуло, и он понял, что ошибался на мой счёт. Я его разочаровал.

— Нет! Он всего лишь понял, что ты тоже человек. Человек, который может ошибаться, имеет на это право! Так же как и он сам…

— Я полностью в ответе за все его ошибки! — покачал головой Люциус. — Только я во всём виноват… Цисси была хорошей матерью, а я был плохим отцом. Думал только о собственных амбициях. У меня никогда не выходило ладить с детьми, да и терпеть их тоже. Ты и сама сегодня видела…

— Брось, любой другой человек на твоём месте вышел бы из себя!

— Но ты же не вышла, — заметил он. — Просто я не выношу детский крик. Он для меня как чёрная метка в небе! Драко был несносным ребёнком. Орал так, будто его пытали! Просто ужас.

— Поэтому ты бил его тростью? — улыбнулась Гермиона.

— А я бил? — Люциус снова приподнял бровь и, медленно кивнув головой, добавил: — Ну да, бывало… Но он должен был знать своё место.

— Он твой сын, Люциус!

— Меня отец тоже бил, и ничего, — фыркнул он.

— Это многое объясняет, — сказала Гермиона.

Крепкое красное вино, которое они пили, дало ей в голову, и она положила её Люциусу на плечо.

— Слава Мерлину, Драко вырос, и тот невыносимый период моей жизни уже позади, — медленно произнёс Люциус, наматывая её локоны на свои пальцы, и добавил: — Он правильно сделал, что уехал из Британии. Я бы тоже уехал, будь на его месте. Следует признать, что роль родителя мне не удалась.

— Зато тебе удалась другая роль, — Гермиона поставила на стол пустой бокал и обратила на Люциуса томный взгляд.

— Да? И какая же? — улыбнулся он.

— Роль моего мужа, — она обхватила его голову руками и поцеловала в губы.

— Пожалуй, это моя лучшая роль, — прошептал Люциус, целуя её в ответ.

***

Спустя неделю Люциус и Гермиона уже были дома. Люциус снова целыми днями пропадал на работе в Министерстве, Гермиона же продолжила разрабатывать зелья. За всё то время, что они были во Франции, ей ни разу не приснилось, ни одного дурного сна, из чего они с Люциусом сделали вывод, что лечение её наконец было окончено.

За последние месяцы, в небольшом шкафчике в их спальне, скопилось порядка двадцати маленьких склянок, на дне которых маслянистым блеском переливалась неприятная чёрная субстанция, и, начав работать над зельями, которые были призваны исцелять людей, от кошмаров, Гермиона приспособила эти субстанции для анализа эффективности опытных образцов. Образец считался удачным в том случае, если субстанция светлела или начинала растворяться в нём. Если же она поглощала образец, то Гермиона с ним больше не работала. Свои выводы она регулярно отправляла Снейпу и тот, высоко оценив идею Гермионы заняться этой проблемой, обещал, переправить в Малфой-мэнор все двести семьдесят четыре склянки с её кошмарами, которые ему удалось вытянуть из её головы за годы их совместной жизни.

— Мерлин, и как у него не лопнула голова, от всего этого ужаса? — прокомментировал Люциус, когда склянки наконец были доставлены.

— Теперь ты понимаешь, почему он был так зол на нас, когда мы сообщили ему, что я снова стала видеть эти сны. Все вокруг полагали, что это только я спасала его, лечила после возвращения с того света, но на самом деле он сделал для меня не меньше…

— Это же Северус. Он никогда не остаётся в долгу, — прошептал Люциус и, тяжело вздохнув, спросил: — И как продвигаются твои исследования?

Он сел в небольшое кресло в углу лаборатории.

— Последние образцы зелий достаточно эффективно растворяют субстанцию кошмара, — сказала Гермиона, показывая Люциусу склянку с грязно-серой жидкостью. — Мне кажется, я на верном пути.

— Мне не нравится, что ты сидишь здесь взаперти сутки напролёт, — проговорил Люциус, оглядывая мрачное помещение.

Окна комнаты, вообще-то, выходили на солнечную сторону, но Гермиона оставила на них тяжёлые тёмные гардины, которые отныне всегда были плотно задёрнуты. Создавалось впечатление, что лаборатория располагалась в подземелье. Здесь даже запах был какой-то замогильный.

— Но меня всё устраивает, — возразила Гермиона. — Я привыкла к такой жизни в Хогвартсе. Те несколько месяцев, когда я вынуждена была работать в министерстве, стали для меня настоящим испытанием. Все эти люди…

— И мои домогательства, — улыбнулся Люциус. Поднявшись с места, он подошёл к Гермионе и, положив руки ей на плечи, произнёс: — Я не хочу, чтобы ты становилась затворницей, как Снейп. Ты не должна бояться людей только потому, что они могут думать о тебе плохо. В конце концов, отношение к нам в обществе стало уже довольно терпимым…

— Да, но я ведь совсем не затворница, — сказала Гермиона. — Мы с тобой часто выходим куда-то в свет…

— Но ты перестала покидать дом без меня.

— Ты сам говорил, что так будет лучше, для моей же безопасности.

Гермиона повернулась к шкафу с ингредиентами. Этот разговор нервировал её, и она попыталась занять себя подготовкой нового эксперимента. В последнее время она и так была излишне тревожной, вероятно, от окклюменции, которую они с Люциусом стали активно практиковать.

— Да, но, быть может, есть смысл снова обустроить тебе лабораторию в министерстве? — настаивал Люциус.

Гермиона открыла банку с гноем бубонтюбера. Бензиновый запах его вырвался наружу. Она поморщилась и в следующий момент с грохотом поставила банку на стол. От резкого приступа тошноты у неё даже потемнело в глазах. Гермиона приложила руку ко рту и, отошла в сторону.

— Что такое? — удивился Люциус.

— О, Мерлин, — вздохнула Гермиона. — Гной, кажется, испортился…

Люциус брезгливо взял в руки банку и аккуратно помахал над ней рукой, пытаясь ощутить запах.

— Пахнет как обычно, по-моему, — проговорил он. — Я, конечно, не специалист…