— Да, моя девочка, — проговорил он ей на ухо, набирая темп. — Моя хорошая девочка! Покажи, как тебе хорошо со мной!
— Люциус, — только и смогла испустить она прижимая его к себе, сдавливая пальцами его широкие сильные плечи.
Стенки её влагалища снова начало сводить судорогой, Люциус прикрыл глаза, ощущая наступление оргазма. Обвив своими крепкими руками её плечи, он уткнулся лбом в подушку и, наконец, задрожал всем телом. Горячее дыхание его обожгло Гермионе ухо. Что-то внутри неё затрепетало, взорвалось, разлилось волной, затапливая собой всё её нутро. Низ живота разрывало от нежного порхающего чувства, которое Гермиона, казалось, не испытывала ещё никогда раньше, даже там, в подземельях Хогвартса. А может она просто забыла, что так бывает? Гермиона не знала ответ на этот вопрос, понимая лишь одно — она хотела чтобы случившееся с ней только что волшебство не заканчивалось больше никогда…
А спустя некоторое время они просто лежали рядом без сил, наслаждаясь сладостным моментом умиротворения. Рука Люциуса расслабленно лежала у Гермионы на груди, губы его замерли в поцелуе на её плече, и она медленно гладила его шею, руку, кисть с красивыми длинными пальцами. Это был момент истинного мира, в котором обоим хотелось остаться, как можно дольше.
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, — сказал вдруг Люциус, и в комнате вновь стало очень тихо. — Я давно уже это понял, — добавил он. — Только не знал, возможно ли…
У Гермионы перехватило дыхание. Боль от всех синяков на её теле будто бы разом дала о себе знать, а рука Люциуса лежащая на её груди стала вдруг такой тяжелой.
— Я не знаю, что сказать, — она порывисто села, не вполне ещё веря собственным ушам. — Это… слишком неожиданное предложение, — выговорила она. — Вероятно, нам стоит какое-то время…
— Нет, — голос Люциуса обрёл прежние жесткие нотки. Он резко поднялся с кровати и, взяв с прикроватного столика стакан с водой, сделал крупный глоток. — Я уже не в том возрасте и статусе, что бы играть в эти игры. Мне не нужны глупые неопределённые отношения.
Голос его был строгим как никогда. Казалось не осталось и следа от всей той трепетности, что они разделили только что друг с другом. Люциус мельком взглянул на Гермиону через плечо.
— Как я уже сказал, — продолжил он. — Я уже давно решил для себя, что хочу видеть тебя рядом с собой. Всегда. Никакого иного варианта быть не может. Разве что, тот, в котором ты решишь, что свобода от меня для тебя важнее… В таком случае я уйду из Хогвартса, из Министерства и, вероятно, покину Британию, поскольку меня здесь уже ничто не держит.
— Люциус, — Гермиона встала с кровати. Мелкая дрожь охватила всё её тело. Зуб не попадал на зуб. Она подошла к нему и посмотрела в его, снова абсолютно холодные глаза. — Для меня это слишком внезапно.
— Я понимаю, — голос его смягчился. — Поэтому я дам тебе время. Сутки. Одни сутки для того чтобы понять нужно ли тебе всё это. Ты молода, и вероятно я не вправе обременять тебя таким обязательством, как брак.
— Мне нужно идти! — Гермиона воскликнула это почти с отчаянием. Мысли её перепутались. В голове лихорадочно зазвучало слово «сутки». Она начала судорожно собираться.
— Барьер трансгрессии находится за воротами, — будничным тоном произнёс он.
— Значит, завтра, в это же время? — уточнила она.
— Да, я буду ждать тебя в своём кабинете в Министерстве, — Люциус неспешно пил воду и смотрел в окно на реку и сверкающий в лучах солнца заснеженный лес. — Если ты не придёшь, я пойму…
Гермиона даже не поцеловала его на прощание. Она мчалась к месту, где могла свободно трансгрессировать и через некоторое время перенеслась в свою Лондонскую квартиру.
========== Глава 9. Открой своё сердце ==========
Гермиона сидела на полу посреди своей маленькой тёмной комнаты, держа в руках талисман, который ей несколько месяцев назад подарил Виктор. Дрожащими от волнения пальцами она водила по выгравированным на неизвестном ей языке буквам, которые означали: «Даруется благоденствие всякому, кто откроет сердце своё».
Могло ли так случиться, что человеком, которому она должна была открыть своё сердце, был тот, кого ещё сутки назад она ненавидела и готова была убить? А так ли сильно она его ненавидела? Или это было лишь чувство обиды за то, что всё это время он не проявлял к ней и капли той заботы, которую она с лихвой получила от него случившимся утром? Гермиона никогда даже не думала, что Люциус Малфой может быть таким нежным, таким страстным, таким… упивающимся!
Она легла на пол, раскинув в стороны руки, и принялась думать лишь о том, что всё произошедшее между ними не могло быть чем-то не значимым, чем-то пошлым и будничным. Нет, это было что-то большее, что-то гораздо большее, чем всё, что до сих пор происходило в её жизни. Касаясь Люциуса этим утром она чувствовала, как его магия перетекает в неё, наполняет её, сливается с её собственной магией и, как её магия переходит в него. Это было торжество света, и Гермиона очень хотела отключить свой разум, чтобы полностью отдаться этому чувству, раствориться в нём, позволить ему охватить себя с головой, также как это произошло с ней ещё каких-то полтора часа назад. Но она не могла.
Страх всё ещё жил где-то там, глубоко внутри. С неё уже сошла нега блаженства, и тело напомнило и о вчерашнем дне. Спина и ноги болели от того, как грубо Люциус тащил её по лестнице в свою тюремную камеру. Неужели за этого человека она, Гермиона Грейнджер, готова была выйти замуж?
Голова шла кругом. В животе у неё заурчало, и Гермиона вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня. Выпив несколько зелий из своей аптечки, которые должны были быстро излечить её тело, она отправилась в маленькое кафе неподалёку, чтобы наполнить свой желудок и поразмышлять над тем, что же ей делать дальше.
За обедом она написала небольшое письмо, которое немедленно отправила в Хогвартс с министерской совой. Гермионе было необходимо встретиться с Северусом Снейпом. Как ни иронично, но только он один мог знать Люциуса достаточно хорошо, дабы развеять или наоборот подтвердить её сомнения. А потому после обеда, выпив одно из своих зелий позволяющих трансгрессировать на дальние расстояния, она отправилась прямиком в их с Северусом дом в Хогсмиде.
От третьей трансгрессии за сутки у Гермионы заложило уши и закружилась голова, и она устало опустилась на диван в маленькой уютной гостиной, которую некогда считала своей. В этом доме они с Северусом жили в те дни, когда уставали от Хогвартса. Именно этот дом был оплотом их уединения; местом, где сбрасывались все маски. Гермионе всегда здесь было спокойно и уютно, отчего и сейчас, несмотря на огромное количество мыслей в её голове, она невольно задремала.
В полусне Гермиона размышляла о том, что же было с ней теперь, и что было тогда, когда она была с Северусом. Только сейчас она, кажется, начала осознавать природу своей любви к нему и её отличие от тех чувств, которые она столь внезапно испытала к Люциусу.
Луна была права, говоря, что Северус был её отражением. Гермиона и правда любила его, как своё собственное отражение — в глазах Снейпа она всегда безотчётно видела саму себя. У них был общий враг, общая цель, общие интересы и общее дело. Они находили друг в друге утешение; были одним целым, части которого так или иначе стремились обрести независимость. Северус нуждался в её помощи и заботе, за что временами почти ненавидел себя. Тогда как Гермиона нуждалась в том, чтобы быть полезной ему, боясь впоследствии признаться даже самой себе, что за шесть лет устала от этой ноши.
