Отходили быстро. Впрочем, и ждала она не так уж и долго. А мудак-то мастер своего дела, если так быстро справился. Ну, или ребята ему попались слабенькие.
В вертушку грузилась с Дарси, Роззи и оставшимися в живых заложниками. Среди которых были детки. Нет, она их еще в самолете видела на фото. Вживую еще меньше оказались. Жалко как. Перепуганные, один чуть синенький. Будто били, бедненького. Не плачут. Наверно, лучше бы плакали. Мамаши вцепились в них, точно задушат. В самолете сбились в кучу, на взлете чуть не разревелись всей толпой, будто до сих пор не верили, что их оттуда вытащили.
Громила с плохими глазами выглядел как катком придавленный. Даже не пытался на нее почти смотреть. Так, иногда косился, но больше не изучал. И хорошо, не будет на него отвлекаться. Тайлер вылез с таблетками, и глазами на детей показал. Ей не жалко. А таблетки после съест. Мамаши больными глазами на нее таращились, когда она по одному малышей из рук вытянула. На полу удобнее будет. Мальчик и девочка недоверчиво скрючились у нее на коленях. Боятся даже ее. Плохо.
— А знаете, почему луна не падает на нас?
Первый вопрос был задан девочке. А то вот-вот расплачется. Не любит она детских слез. Потому что своих слишком много пролила.
— А знаете, почему надо беречь растения?
Второй вопрос уже мальчику. Но личики перестали морщить оба.
— А знаете, почему у жареной картошки такая вкусная корочка, а у сырой нет вообще корочки?
Тон пониже, потише.
Вопросы дальше лились сами.
Детки не отвечали. Но и не надо было ответов. Она никогда не ждала ответов на свои вопросы. Надо было просто суметь отвлечь. Зацепить мягким крючком краешек сознания. Дальше все само сделаются. После она вроде бы даже пела. Какие-то неразборчивые колыбельные. Названый папа тоже иногда поет их, когда сам дома. Но она уже слишком глубоко ушла в транс, чтобы разбирать, что именно делает. Сейчас можно расслабиться и не заморачиваться сумраком.
Пусть ее заметят все. Группа прикроет, если будут какие-то эксцессы.
Но совсем провалиться в омут бессознания не дал хриплый голос того мудака, почему-то сумевшего удержать ее на волне спокойствия. Спеть и ему? Как же его выжало, что он и рот решился раскрыть. Уснувшие благодатным сном детки перекочевали на руки к матерям.
А чужак с заостренными чертами лица закрыл глаза.
Словно сам испугался, того что попросил. Он больше не пах злобой или еще чем-то вонючим. Он пах неимоверной усталостью и бессилием.
Только он зря потом открыл глаза.
Ей стало снова страшно. Но не от навязчивого страшного взгляда.
А от того, что спрятал глубоко внутри себя. Больше не было равнодушия.
Месть удалась. Слишком. Даже больше. Еще чуть дожать, и этот бугай станет ее рабом. Наверное. Будет делать все, что она захочет, лишь бы лишний раз посмотрела на него. Но ей не нужны лишние проблемы. И так проблем выше крыши. Придется исправлять свои косяки. И смотреть ему на нее не надо больше. Надо, чтоб он и не вспоминал больше. Надо бы поближе к нему сесть. Но он захочет ее коснуться. Этого тем более нельзя. Слова полились еще одним тоненьким ручейком и она опять не стала вслушиваться, что именно говорит и напевает. Все что ему нужно было, это отдохнуть и забыть.
Отдых и забвение.
Она тоже скоро отдохнет. Только вот некому будет заставить ее забыть его тревогу и надежду. Таблетки помогали только перейти в режим ожидания. Когда-нибудь ей придется найти в себе силы и закончить то, что начал ее биологический отец.
А дома ждал названный папа и вкусный какао, который готовить умел только он.
Он
Жить ему стало намного легче.
Хотя почему он так решил, объяснить адекватно бы не смог. Дела шли чуть в горку. Полвечера геморроя, и круглая сумма падала на счет. А иногда даже инструменты раскладывать не нужно было. Репутация опережала.
Потом вдруг его настиг бич всех свободных людей.
Скука. Книги читаны перечитаны. Фильмов пересмотрено на три жизни вперед. Бухал он только для успокоения души и только после работы. В обыденности пить не было смысла.
Настолько набила оскомину эта скука, что он даже как-то решил завести мало-мальски приличные и постоянные отношения. Только все попытки играть в семью с громким треском проваливались. Каждый раз.
И всегда по его вине.
Еще от своих родителей выяснил, что семья как бы строится не только на сексе и бытовухе. Потому что как раз на сексе и быте те и не смогли удержаться. С ним было еще хуже. Какой быт можно состряпать с мужиком, который в редкие моменты появления сначала бухал дальше, чем видел, а потом просто тупил в телик и не разговаривал. Ну не о чем ему разговаривать. Да и от секса было одно название. Какая баба стерпит, что ее ни разу в губы не поцеловали, а из интима только минет? Ну и по-честному, вел он себя как гондон последний. Объяснять этим курицам, что информация о нем в нулевом количестве, это для их же безопасности, было бессмысленно. На зачатках скандалов он просто молча уходил, оставляя какую-нибудь сумму на столиках.
Их много было у него.
Тех, с кем он сидел или лежал рядом, положив руку на плечо или голову на колено и наоборот. И с каждой пронзала четкая мысль. Не то, совсем не то.
Он бы и сам рад сформулировать, что именно ему вообще надо, только нихрена хорошего не выходило. Бывало, он сразу уходил, не делая даже попыток сблизиться, хотя б номинально. Возникающие мысли о возможном походе к мозгоправам отметал сразу. Если все будет плохо, Люк первый кто скрутит и за шкирку отведет в заведение с мягкими стенами.
Пока не скрутил и не отвел, значит все в порядке.
А лишнее дерьмо из него на тренировках выбьют. И благослови господи проституток. С ними гораздо проще.
Так и таскался между баром, компьютером, оружейкой у Люка и тренировочным залом с работой.
Пока почти через год его группу снова не свело с группой Тайлера.
Дельце предполагалось не особо хлопотное, но те, что совсем сверху, решили, что подстраховаться будет не лишним. Им там виднее. Почему именно Тайлер и почему именно сейчас, его не касалось. Сверху считали, что не пешек ума дело. А отчитаться ему как-то забыли.
В этот раз летели намного дольше, и Тайлеровских с ним во главе подхватили только через 12 часов полета. Плохо, что их с одной операции тут же на вторую перебрасывали. Было всего почему-то семеро, включая самого Тайлера.
Только вот снайпера он увидел сразу. Какой-то вообще левый, нихрена не вписывающийся в их толпу весельчак. Очень шумный и веселый парнишка балагурил на весь самолет, шуточками развлекал всех. Бицепсами играл перед девчонками. Ну да, на фоне субтильных ребятишек он выглядел аполлоном. Стало немного даже интересно. Как это Тайлер да и без своего безумного призрака. Пока летели, Люк почему-то все скептически морщился, пока не решился спросить напрямую у мрачного Тайлера.
— И надолго она будет отсутствовать?
— Пока свои проблемы не решит.
— Какого рода проблемы? Помощь нужна? Хотя если судить по вам… Силовая поддержка ей явно не нужна… У меня есть пара знакомых врачей…
— Врачи тут уже не помогут. А силовая поддержка… если нужна будет, она даже в таком состоянии попросит помощи.
— Совсем все плохо?
— Папаша Прайм где-то наследил. И ему это аукнулось. Кто-то нашел их дом и конкретно намылили лицо папаше, пока до нее вообще доперло, что происходит. Домище-то немаленький, а сидит она в подвале. Ну и не сразу вылезла. И дом чуток поломали. Все знают, что Папаша Прайм и дом — это две святыни у нее. А тут и старика помяли, и дом перевернули. Короче, там сейчас сорванная с цепи псина. И если ты еще не понял, она — последний человек, с кем бы я рискнул хотя бы заговорить. Еще и без Бозли.
Если б кто узнал, как у него испортилось настроение от этих новостей, его бы сразу выкинули за борт. Ибо все знали, что плохое настроение это третий худший помощник, после аффекта и гнева. Хотя у него бы сначала поинтересовались, каким боком это все относится к нему. Узнав, что никаким, выбросили бы нафиг. А он летел бы к земле и думал, каким хером вообще его это так задело. Подумаешь, у полоумной девчонки проблемы нарисовались. А у кого их сейчас нет.
