От выбитой двери тот отшатнулся, и запутавшись в своих же спущенных до колен джинсов, банально упал на пол.

Влетевший в комнату Бен был страшен.

Яростно сверкающие глаза и стиснутые челюсти доконали лежащего паренька, и тот по-девчачьи взвизгнув, пополз наружу, теряя на ходу остатки гордости. До странности безразличная, она так и стояла со почти спущенными с плеч лямками платья, равнодушно проводив обтянутый трусами зад незнакомца. С таким же апатичным видом глянула на все еще донельзя взбешенного телохранителя.

Сумела сдержаться, не отшатнулась.

Сумела подавить в себе желание повторить визг сбежавшего парнишки и в точности как он, сбежать подальше от разъяренного зверя.

— Ты ведь понимаешь, Бен, что тебе здесь не место. Тебя это не должно было коснуться. Ты злишься из-за пустяка. Мы оба знаем, что твои эмоции ненастоящие. Это все…

— Мы.едем.домой.сейчас же.

От выплюнутого ответа меланхолия испарилась вмиг.

— Да не пойти бы тебе к черту, Бен! Вон! Пошел вон, мудила! Свали отсюда! У тебя вообще нет никакого права мне указывать. У тебя даже чувств настоящих нет! Это все ненастоящее. Ты и сам ненастоящий! Сегодня ты есть, завтра тебя как будто никогда и не было. Исчезнешь, потому что и сам ненастоящий! Слышишь?!

Отвернулась, негодуя всем своим сердцем и искренне желая, чтобы этот Бен послушал ее и ушел. Ожидала чего угодно, но не резкого рывка за плечи.

Он развернул ее к себе лицом, и она вместо ответной реакции… почему-то растерялась и сжалась в комок, ожидая удара.

Но вместо отрезвляющей пощечины щеки обожгли две ладони.

Легонько стиснув ее лицо, Бен снова обманул ее ожидания, вместо рычащих обвинений и оскорблений лишь приблизил свои губы к ее глазам. И этими же губами осторожно снял готовую упасть вниз горькую слезинку.

— Поехали домой… пожалуйста.

Шепот в щеку обжег своим дыханием и без того взвинченные нервы, умоляя довериться стоящему рядом мужчине. Весь мир вокруг вдруг сжался до ощущения мягких губ на коже. Разделенная на двоих ярость и злость стремительно таяла, не оставляя никаких шансов на сопротивление.

Одно движение и нежнейшим поцелуем Бен приник к ее рту.

Сладчайшим и долгожданным.

Поцелуем, что стал ее погибелью.

Почти невесомым, но от которого подгибались ноги и самовольно закрылись глаза… Вечер сразу превратился из отвратительнейшего в бесподобный и невероятный.

Когда он робко попытался углубить трепетное касание, она сдалась. Сама подалась вперед и в поисках опоры схватилась за ткань его рубашки на плечах. Остатки всех сомнений развеялись от ставшего за один момент жадным поцелуя. Неуловимый миг, и он уже зло кусал, слово был не в силах насытиться вкусом губ и почти выгрызая из ее горла удивленно-безумные стоны. Руки исчезли с лица, но тут же исступленно зашарили по спине и бедрам. Бен вжимал ее тело в себя, с животным голодом впиваясь пальцами во все доступные части. Он выцеловывал ее лицо, ища ртом приоткрытые в тяжелом дыхании губы. Найдя, снова принимался терзать зубами. На краю ее сознания пролетела мысль, что Бен совсем не умеет целоваться, но сейчас это неумение он с лихвой компенсировал всем, чем мог. Жадными руками, что все сильнее стискивали ее, вкусными губами, казалось которые хотят попробовать каждый кусочек кожи на шее и плечах, мягким языком, что бесцеремонно вторгался в рот или ласково зализывал готовые вот-вот закровить отметины от зубов.

Разум снова разделился на две части.

Первая где-то очень глубоко внутри монотонно ныла, что нельзя им идти дальше, что это чревато для него, и она не вправе так с ним поступать. Вторая же просто внаглую таяла в волнах удовольствия и мелко дерзила первой, мол, ты только посмотри, ведь никто раньше ее так не целовал, ведь все прошлые мокрые слюнявые лобзания по сравнению с этим просто как небо и земля.

Две горяченные ладони ощутимо сжали ягодицы, легкий рывок, и он усадил ее себе на живот, этими же ладонями оглаживая бедра и заставляя скрестить ноги у него за спиной. Едва он понял, что под задравшимся на поясницу платьем нижним бельем и не пахло, впился зубами и пальцами так, что от столь собственнических проявлений она чуть не завыла. Но не сдержалась, сама прикусила ему губу и вцепилась рукой в собранные в самурайский хвостик волос, когда Бен, все еще поддерживая на весу одной лапищей за попку, второй ладонью на удивление нежно скользнул между складок… и ввел кончики двух пальцев внутрь. Совсем чуть-чуть проник, даже одной фаланги не было, но этого оказалось достаточно. Она с хриплым вскриком выгнулась на пике наслаждения, инстинктивно двигая тазом в низменном желании прочувствовать в себе его пальцы как можно глубже. Сквозь кокон всепоглощающей неги она слышала хриплые переливы его голоса, но разбирать, что именно он шептал ей в шею, сил не было. А когда колючие спазмы оргазма начали отступать, она поняла, что Бен… дрожит. Дрожь отдавалась в ее сжатые на его шее руки, эта же дрожь передавалась через его грудь, к которой она оказалась прижата. Эта же бесхитростная дрожь была на его губах, когда он в несколько шагов с нею на руках дошел до кровати и буквально упав на нее сверху, благодарно прижался к ее пересохшему рту. Сама не понимая, захныкала, когда он зачем-то убрал отовсюду свои пальцы. Но застонала от жестко вжатого между ног откровенного стояка. Полурасстегнутое платье сбилось в комок на животе, в два движения Бен еще больше спустил лямки, оголив грудь.

— Ты даже не представляешь, сколько раз я представлял тебя в своих руках. Спал и видел тебя под собой. Смотрел и бесился, что ты так недосягаема. Ты даже не представляешь, как ты сводишь меня с ума.

Между словами он осторожно касался губами груди, умудряясь при этом хищно облизывать языком соски, отчего внутри нее нарастала новая волна жара. От дикого взгляда, которым он впился в ее лицо, в глубине которого нечто отозвалось чем-то знакомым, но очень волнительным и руки сами подлетели к пуговицам его рубашки, почти выдирая их. Бен тут же слегка отстранился и потянулся к своему ремню на брюках, при этом давая ей возможность заниматься его рубашкой.

Но сердце зачем-то пропустило несколько ударов.

Будто она упустила что-то очень и очень важное. Что-то еще сильно зазудело в голове, выталкивая смутную информацию.

— Ты так прекрасна! — прошептал мужчина над ней, по-своему понимая возникшую заминку.

Вот оно.

Все стало до болезненности ясным, почти абсурдным.

Она прекрасно осознавала свое тело, потому и пользовалась мужчинами лишь в их изрядном подпитии. Ну или вернее сказать, пыталась использовать. Все ее прошлые разы игр в интим были пшиком по сравнению с сегодняшним вечером. Тыканья полувялыми членами не шли ни в какое сравнение с тем, что сделало с ней совсем неглубокое проникновение обычными пальцами Бена. Слюнявые обжимания по сравнению со жгучими поцелуями и объятиями даже мысли не было сравнивать.

И как бы не было ужасно это осознавать, он не видел в ней женщину, он видел в ней лишь собирательный образ, навязанный сукой Риппи.

Еще днем она видела себя в зеркале. Она не красавица ни разу, такие, как она, не могут нравиться столь роскошным мужчинам, как Бен. Он не видел ее по-настоящему, только через призму того гипнотического сеанса. Увидел бы, что она из себя представляет по-настоящему, сбежал бы сразу.

От горечи во рту стало мерзко, тело леденело с каждой секундой больше. Он и так тогда оказался не в том месте, не в то время. И она вообще не вправе еще больше ему вредить. Руки безвольно упали на кровать и Бен тут же растерял весь свой запал, обескураженно и немигающе глядя на ее задеревеневшее лицо.

— Что… что не так, родная?

От нежности в его голосе стало неимоверно стыдно и совсем горько на душе.

— Выпусти! Выпусти меня! Выпусти! Выпусти! Сейчас же! Выпусти! Отвали!

Кричала на него, брыкаясь и брызжа слюнями, стараясь как можно быстрее выползти из-под нависшего на ней мужчины. Почти сорвала горло, пока он не отодвинулся на другой край кровати, странно разглядывая и пережидая ее истерику. Чем быстрее и сильнее она ему нагрубит и оттолкнет, тем быстрее он в ней разочаруется. Дальше мысли кончились. Успела только заметить брошенное в ее сторону ловкую тень и темнота оборвала ненастоящую истерику.