А задержка в графике подготовки ракеты к старту чревата последствиями, так как в процессе подготовки, пуска и полёта ГЧ была задействована масса людей: пуск завершался получением «квитанции» с места падения ГЧ. Вот такой урок с краской преподал нам всем Сергей Павлович Королёв.

Теперь, с высоты сегодняшнего дня, должен сознаться, что решение Королёва тогда носило скорее воспитательное значение (мол, никаких отступлений от конструкторской документации не должно быть), чем диктовалось технической необходимостью. Ведь мог же он в документации дать «добро» на другой цвет эмали, и мы бы не потеряли столь ценимое им и нами время на подготовку ракеты к пуску.

Припомнился ещё один несколько комичный случай. Ракету с технической позиции транспортировали (не везли!) на грунтовой тележке обязательно в составе автопоезда: головная машина с офицером сопровождения, тягач с тележкой на прицепе и машина прикрытия тоже с офицером, следовавшая последней. У офицеров были сигнальные флажки и нарукавные повязки, и это несмотря на то, что участок дороги от площадки № 2 до площадки № 4 заранее перекрывался, движение другого транспорта запрещалось.

Мы двигались по бетонке с установленной скоростью. Я устроился в кузове машины прикрытия на ветерке. Вдруг нас нагоняет какая-то «Победа», явно руководящего состава, и сигналит, требуя дать обгон. Инструкция не разрешала такого, обгон запрещался. Я дал этой наглой «Победе» отмашку красным флажком, показывая, что обгон не дам. Поезжайте, если хотите, по грунтовой дороге, проложенной рядом с бетонкой. «Победа» подчинилась и через обочину съехала на грунтовую дорогу, стала нас обгонять уже по ней.

Когда эта машина проезжала мимо, я приложил левую руку к глазам, защищаясь от солнышка, чтобы лучше разглядеть пассажира, кто же в ней? Батюшки-светы! Опять влип! Там сидел сам Королёв. Сергей Павлович посмотрел в мою сторону, решив, что я козыряю ему (левой-то рукой!), вежливо снял соломенную шляпу, помахал ею – дескать, всё идёт как надо, и слегка кивнул головой.

И я понял, что он одобрительно отнёсся к тому, что ему не дали сделать обгон. Его же требование было соблюдено, и он остался доволен. Комичность ситуации не сразу дошла до меня. Только потом, в своей компании добродушно посмеялись надо мной.

Отмечено уже было, что с виду Сергей Павлович был суров и малообщителен. Однако он умел ценить деловые качества своих сотрудников и поощрять их деятельность не только премиями. Так, при нехватке жилья в Подлипках (теперь город Королёв) он, рассказывали, на свои средства построил жилой дом и заселил его очередниками.

Да и о нас, военных, он тоже позаботился: на площадке № 2 в тупиковой ветке железной дороги стояло несколько купейных вагонов, в которых задержавшиеся на работе могли переночевать. Доводилось и мне там отдыхать. В вагонах было чисто и опрятно, «проводница» устроила в купе без каких-либо расспросов – ночуй, коли пришёл. Выспался хорошо, несмотря на выскочившую из-под подушки фалангу.

Из заместителей Королёва все помнят вездесущего Леонида Александровича Воскресенского. Вот уж был, как говорится, рабочая лошадка. Его можно было встретить повсюду. Всегда был занят и озабочен. На работе горел. С тем и ушёл в мир иной, преждевременно.

Со вторым его заместителем Василием Павловичем Мишиным наземщикам общаться не довелось. Главного конструктора наземного оборудования ракетных комплексов и технологического оборудования для них Бармина Владимира Павловича я не встречал ни разу.

Зато его заместитель по испытаниям Ювеналий Леонидович Троицкий был своим в нашей компании наземщиков. Ярый спорщик. Всегда ругался (шуточно, конечно) с нашим начальником группы майором Коршуновым из-за оценки агрегатов наземного оборудования, но и ценил его как специалиста. Почти всегда возражал против улучшения конструкции какого-либо агрегата, если она изначально обеспечивала выполнение своих функций. Его постоянный девиз гласил: «Лучшее – враг хорошего». В этом девизе, конечно же, много правды. Но нам, военным, хотелось как раз именно лучшего.

Представителей промышленности приезжало к нам в командировки великое множество. То были представители конструкторских бюро, испытательной службы главного конструктора наземного оборудования Бармина, заводов-изготовителей и научно-исследовательских институтов.

Их задача во время испытаний была почти противоположной нашей. Они всячески защищали свои конструкции от всевозможных улучшений, но принимали к реализации замечания очевидные, объективно позволявшие устранить недостаток конструкции или дефект изготовления…

Мы с представителями промышленности воевали и спорили, нападали и отступали под натиском аргументов в пользу той или другой стороны. Но делали это по мере сил корректно, не переводя спор в ссору.

У военных на полигоне был налажен строжайший учёт этого продукта, хотя и расходовался он в огромных количествах в качестве горючего для ракет конструкции Королёва. Что, впрочем, не исключало утечки данной «сверхтекучей» жидкости, и она-таки попадала в частные фляжки.

Спирт ведь отпускали для промывки ответственных воздушных и топливных магистралей на борту ракеты, оптических линз приборов, штепсельных разъёмов и тому подобное, а проследить его расход досконально не представлялось возможным, несмотря на жесточайшие, казалось бы, утверждённые нормы расхода. Особенно ушлыми в этом деле были представители промышленности, по любому поводу выписывавшие и выпрашивавшие спирт на промывку «зайчиков» осциллографов или ещё чего-либо подобного и явно надуманного. Некоторые из них безбожно злоупотребляли спиртом, губя своё здоровье.

На полигоне было огромное хранилище спирта, применяемого для заправки ракет Королёва. Расходовались десятки тонн этого продукта.

Генерал Вознюк отобрал на должность начальника этого хранилища особо доверенного офицера – капитана Николая Морщагина. У него всё было предельно строго, даже друзьям не перепадало, а если он им и давал, то об этом никто не знал. Случай воровства на хранилище у него всё же случился.

Один из его подчинённых сумел изготовить поддельную печать, но, в конце концов, попался и был отдан под суд.

Историй со спиртом хватало. То караульные в охраняемой цистерне дырочку просверлят, то ещё что-нибудь, например, ослабляли сливную или заправочную горловину, чтобы получить тончайшую струйку вожделенной влаги. Пересказывать можно долго.

…Подполковник Михальчук, замечательный человек и отличный специалист, загубил свою карьеру, будучи уличённым в хищении спирта. Его недруг, главный инженер полигона полковник И. С. Карпов, инспектировал оборудование контрольно-измерительного пункта (КИПа). А там имелся наблюдательный стационарный оптический прибор (дальномер) большой кратности увеличения и высокого качества изображения.

Карпов как раз осматривал его, когда в степи заметил колонну цистерн, двигающуюся на стартовую позицию. Он навёл туда прибор, и всё увидел, всех узнал. Колонна цистерн остановилась, к ней подъехал подполковник Михальчук.

Командир расчёта этой колонны старший лейтенант Валентин Васильев (он по технической части подчинялся подполковнику) стал наполнять канистру спиртом из цистерны. Наблюдавший сцену полковник Карпов сел в машину, быстро нагнал колонну и прихватил всех с поличным…

Генерал Вознюк вынужден был уволить подполковника Михальчука из армии, хотя высоко ценил его деловые качества. Старший лейтенант Васильев был разжалован в воинском звании на одну ступень, однако через два года он поступил в Ростовское ракетное высшее училище и продолжил службу ракетчиком.

Уверен, что Денис Григорьевич брал спирт не для себя лично (зачем ему столько?). Да и выпивохой он не был. Полагаю, что спирт ему был нужен для оплаты всякого рода «левых» работ и услуг, в том числе и у промышленников (многочисленную технику надо содержать в работоспособном состоянии, обеспечивать её дефицитными запасными частями, всякого рода краской и смазкой).