─ Готовься к новым чудесам и потрясениям… ─ пробормотал экстрасенс, теряя очертания. Его тело дрогнуло, поблекло и исчезло.

─ Фильм ужасов, ─ с тоской сказал Шпарин. ─ Кончайте дурить, гады!

«Решили меня растворить, как кусок рафинада. Разложат на атомы и поминай как звали. Никто и не вспомнит… Кроме, пожалуй, Светки, Маринки, Светланы Андреевны. Ну Милка Звирник. Может Татьяна вспомнит, Бушина, целый год любовь крутили. Чуть не женился. Или из последних подруг… Анна из турагентства. А из мужиков кто? Кому денег одолжил ─ обрадуются. А из настоящих? Кое-кто вспомнит… Эх, завещание не написал. Нужно было в детский дом какой всё завещать…».

Неиспытанная раньше боль раздирала тело, каждая клеточка молила о пощаде, просила не дать потерять себя, не соскользнуть с той грани, где ломается, стирается и выворачивается представление о бытие. Мутные оранжевые волны заполнили помещение светящимся туманом. Туман сожрал окружающие предметы, разверзлась бездна, сознание Шпарина растеклось густой сверкающей жижей, померцало, померцало, разлетелось брызгами и медленно потухло.

Шпарин очнулся в белой комнате, голый, свежий, чистый, как младенец.

«Ничего не хочу вспоминать, ни о чём не буду думать, ничего не хочу знать, ничему не буду удивляться. Буду плыть по течению. Гребок, переворот на спину, отдых, гребок, переворот на пузо. Куда-нибудь приплывём…».

─ Давление в норме, пульс в норме, сердце в норме. Практически здоров. С возвращением, капитан!

─ Закройте окно! Сквозит! ─ раздражённо сказал Шпарин двум мужчинам в длинных белых халатах у кровати и натянул одеяло на подбородок.

Распахнулась дверь. Держа на вытянутых руках белый поднос, в палату вошла медсестра в розовом халатике и розовой шапочке.

─ Завтрак господина капитана, ─ сообщила длинноногая медсестра чарующим голосом.

─ До свидания, капитан. Мы удаляемся. Ровно в двенадцать полковник Древака ждёт вас в штабе, ─ сказал один из мужчин. ─ А вы, Екатерина Игоревна, одевались бы поскромнее. Из-за вас весь госпиталь на ушах стоит.

─ Пусть стоит, ничего с ним не сделается, ─ скосив тёмно-синие глаза на Шпарина, сдерзила девушка.

Дверь за мужчинами захлопнулась. Медсестра поставила поднос на прикроватную тумбочку, наклонилась и подняла полотенце, упавшее со спинки кровати. Низ халатика поднялся. Шпарин увидел то, что было под халатом, поймал взгляд медсестры и перевернулся на живот.

Девушка расстегнула халат и открыла стенную нишу.

─ Вот ваша форма, бельё, повернитесь и посмотрите, господин капитан.

Синеглазая медсестра достала из карманчика ключ, заперла дверь и, раскачиваясь как модель на подиуме, пошла к Шпарину.

─ Лежать! ─ приказала девушка, заметив попытку Шпарина привстать на кровати.

Медсестра сбросила халат, шапочку и распустила узел блестящих чёрных волос. Шпарин никогда не видел воочию, как прыгает пантера на жертву, но, кажется, девушка проделала именно это. Несколько минут дикой скачки и несдерживаемых воплей. Задёргалась ручка двери.

─ Катя, у тебя всё в порядке? ─ послышался возмущённый мужской голос. ─ Катя!? Капитан!..

─ Я в душе! ─ отозвался Шпарин, сжимая талию медсестры. ─ Безобразие, горячая вода ─ кипяток!.. Ошпарился!

─ Не хочется, но надо, ─ выскальзывая из объятий Шпарина, прошептала девушка. ─ Если не выйду, начнётся переполох. Заканчиваю ровно в пять. Встреть меня. Если не сможешь, мой домик номер шестнадцать на Виноградной. Три года не так много, чтобы забыть. До встречи, милый.

Девушка быстро оделась и выбежала из палаты. Шпарин ожесточённо поскрёб пальцами лицо и волосы.

«Три года… Милый… Теория о двойниках в действии».

Шпарин пощупал живот и, не увидев раны, недоверчиво хмыкнул, съел кашку из маленькой тарелочки на подносе, схватил булочку с маслом и сыром, проглотил в два укуса, выпил кофе из белой чашки и голяком пошёл к окну.

Над лесом в небо поднимался плотный столб дыма. В центре плаца находились два вертолёта, возле которых стояла группа военных. Офицеры забрались в вертолёт поменьше, лопасти начали движение, превратились в бликующий круг, воздушная машина медленно поднялась и взяла курс на столб дыма над лесом.

«Ночка прошла весело, утро началось очень неожиданно, денёк, кажется, будет не хуже. Осталось примерить новую одёжку и можно на сцену».

Форма сидела, как влитая. Жёлтые кожаные ботинки по ноге. Шпарин похлопал ладонями по мундиру и достал из кармана красное удостоверение со скрещёнными мечами.

«У нас с ним одно лицо, но у «дубликата» глаза наглые. Наглющие, просто хамские».

Шпарин затянул потуже ремень с пустой кобурой, потрогал овальный золотистый знак с медвежьей мордой на груди, провёл пальцем по орденской планке из четырёх квадратиков, поправил берет, повернулся через левое плечо и выскочил из палаты.

В коридоре новый сюрприз. Очкастый лейтенант медицинской службы Евпахов, поменяв чёрный халат на белый, с висящим на шее фонендоскопом, беседуя с лысым и очень худым врачом, неторопливо шествовал навстречу.

─ Капитан… ─ останавливаясь, вежливо кивнул лысый врач. ─ Я доктор Лихоркин. Хотелось бы переговорить с вами касательно нашей знакомой, с которой вы провели непозволительно долгое время наедине. Видите ли, капитан, я питаю чувства к упомянутой особе и, надеюсь, она тоже. И я не понимаю, как она оказалась не на своём этаже, в вашей палате, и чем вы там могли заниматься, как я уже упомянул, так долго?

─ О чувствах и непозволительно долгом времени наедине вам расскажет сама Катя! Если захочет! ─ отодвигая доктора Лихоркина, сказал Шпарин. ─ А мне хотелось бы узнать о самочувствии вашего коллеги. Не сказалось ли лежание под потолочной плитой на его здоровье?

─ Простите, не имею чести знать. Вы кто? ─ испуганно отреагировал Евпахов и, увлекая за собой доктора Лихоркина, побежал по коридору.

─ Витязь без пальто! ─ рявкнул Шпарин. ─ Быстро по рабочим местам, пока я вас не порвал, как… Как одна собака резиновое приспособление для согревания тела в холодное время.

Врачи торопливо скрылись в ближайшей палате.

─ Дуэль! Категорически заявляю! ─ приоткрывая дверь, пропищал доктор Лихоркин. ─ Вечером, после работы.

─ Непременно, ─ сказал Шпарин, проходя мимо. ─ На скальпелях.

База встретила летящим тополиным пухом и казалась вымершей.

«Театр абсурда. Вчера август, сегодня июнь. А память стала подводить, собаку ту звали Тузиком».

Помахивая грязным ведром, из боковой двери офицерской столовой вышел толстяк в забрызганном кровью переднике, белом поварском колпаке, белых штанах и куртке.

─ Жучка, Дуська, Машка, Дамка!.. ─ позвал толстяк и, сунув два пальца в рот, оглушительно свистнул. На зов примчалась поименованная свора собак и, усердно виляя хвостами, уселась полукругом у ног кормильца.

─ Профессор Давкин собственной персоной. Ещё один оживший мертвец, ─ громко сказал Шпарин, подходя к толстяку.

─ Да как вы такое говорите, господин капитан?

─ Переквалифицировался в работники кухни, перешёл с обезьян на ближайших друзей человека. Чем кормим? Хвостами гамадрилов?

Шпарин схватил толстяка за руку. Толстяк уронил ведро, вырвался и спрятался в столовой.

Шпарин саданул ногой по запертой двери и быстрым шагом направился к плацу.

«Второй вертолёт! Куда угодно, лишь бы убраться с Базы. Там посмотрим…».

У тяжёлой машины, понуро опустившей лопасти, у штабеля зелёных ящиков, в чёрной кожаной форме с сине-золотыми погонами стояли три офицера. Пилоты переговаривались и посматривали на часы.

─ Полётное задание? ─ спросил Шпарин, показывая лётчикам удостоверение.

─ Лейтенант Дрёмов. Погрузимся и в Боровск, ─ ответил один из пилотов, отдавая честь. ─ Из комиссии?

─ Нет, ─ ответил Шпарин, пряча удостоверение в карман. ─ Отпуск.

Лейтенант улыбнулся.

─ А-а!.. Отпуск дело хорошее. Давай поживее!.. ─ крикнул лётчик солдатам, переносящим в вертолёт ящики из штабеля. ─ Из Боровска улетите быстро. Из Боровска каждый час идёт борт на Губернаторск. А если к вам попадёшь, бывало и по двое суток сидели. Поганые места. Как ни прилетишь ─ всегда что-нибудь происходит.