- Ты хочешь пошутить надо мною, государыня,- тихо сказал он,- и говоришь такое, что мне никогда не приходило в голову.
- Страсть приходит в сердце и не нуждается в голове. Ну хорошо,заключила царица, становясь безразличной,- я верю тебе и действительно пошутила. Но не для шуток я позвала тебя. Где Савмак?
- Его связали и бросили в темницу. Завтра решат, как наказать его.
- За что?
- За нарушение правил службы и за то, что он посмел поднять на меня руку.
Царица фальшиво рассмеялась.
- Уж не соперничаете ли вы? Царевич и раб! Какая мерзость! Неужели для мужчин так обаятельна эта рыжая девка? Или вы находите красивыми ее белые ресницы и желтые брови?
Олтак сделал усилие, чтобы сохранить на лице улыбку вежливости. Он знал Алкмену очень близко, немало ночей провел с нею. Но покорная и страстная любовница ночью, она никогда не вспоминала об этом днем, держала себя с непринужденностью и независимостью настоящей повелительницы. И если бы он позволил себе как-нибудь намекнуть о их близости не вовремя, она не замедлила бы выгнать его за двери, а если надо, то и выслать обратно на родину.
Поэтому дандарийский царевич сохранял маску почтительности, а на колкости и насмешки царицы отвечал поклонами и улыбками.
- Я хочу одного, Олтак, - сухо сказала Алкмена, - чтобы ты был около этой девчонки, раз вы друзья детства и ты неравнодушен к ней. Не пытайся возражать. Мне нужно знать о каждом шаге Гликерии, и ты мне будешь сообщать о ней. Остальное меня мало тревожит. Понял?
- Понял, государыня.
- А Савмака надо под пыткой заставить сознаться в том, что он сожительствовал с этой подлой девкой. А когда он признается в этом, записать его слова при свидетелях, как полагается. После пытки не казнить преступника, но надеть на него железный ошейник и послать работать как раба. Что делать дальше - скажу потом.
Отпустив Олтака, Алкмена долго стояла перед бронзовым зеркалом. Потом рассмеялась злым, торжествующим смехом.
- О, я сумею повергнуть ее в самый аид! Все узнают об ее позоре!
Вечером она долго беседовала с Форгабаком, который служил всем, кто помогал ему в его стремлении к богатству и власти. Были произнесены имена не только Гликерии, но и Фения, Асандра, Каландиона и других, что посмели выступить на площади с обвинениями против ее отца.
- Все сделаю, как велишь, государыня, - прохрипел Форгабак, только и ты помоги мне в борьбе против этих людей. Ибо один человек слаб.
Алкмена кивком головы дала свое согласие и добавила:
- Надо сейчас же распространить слухи о проделках этой девки. Сделаешь все, что я требую от тебя, и я помогу тебе стать богатым человеком.
9
Раздался глухой удар, и кто-то с болезненным стоном рухнул рядом с Савмаком. Дверь опять заскрипела, свет исчез, и ключ звякнул в замке.
- 0-ох! - протянул каким-то вымученным тоном новый узник. - Ты здесь, Савмак?
- Лайонак! - изумленно воскликнул тот, узнав друга по голосу.Тебя схватили? За что? Неужели ты попался?
- Почти что так. Помоги мне подняться. Они мало того, что исхлестали меня, но и тянули на колесе. Ох-хо!..
- Помог бы, да руки у меня связаны и затекли, шевельнуть не могу.
- А ноги?
- Ноги свободны, да что толку, отсюда не убежишь.
- Давай, я попробую правой рукой развязать твои узлы. Правая у меня лучше действует. О-о! Как я ненавижу их, Савмак. Где же скифский царь? Почему он не хочет разрушить этот город неволи?
- И я об этом думаю... Вот узел на спине, я все время чувствовал его... Так-так...
Они возились в темноте, охая в стоная. Наконец Савмак почувствовал, как веревки сначала ослабли, потом свалились на пол. Но стоило ему пошевелить суставами, как страшная боль заставила его вскрикнуть.
- Затекли суставы-то,- пробормотал Лайонак.
Медленно жизнь возвращалась в перетянутые конечности, по коже побежали мурашки, вернулась способность шевелить пальцами. Савмак сразу же принялся осторожно ощупывать товарища, спрашивая, где больно.
- Кажется, они тебе кости не изломали... Ложись вот сюда на солому, я лягу рядом, вместе согреемся... Расскажи - что случилось?
- Рассказ короткий. Подслушал нас этот новый раб Астрагал. Пастух любит говорить громко. Астрагал предал нас.
- Что же говорил Пастух?
- Что в народе все знают о сговоре Перисада с Диофантом.
- Ага! А дальше?
- Ну, его схватили там же, в имении, и сразу вздернули было на колесо. Но почему-то отложили до другого дня. Пастух с помощью одного из рабов бежал и сейчас мутит крестьян.
- Молодец!
- Больше того, сколотил себе отряд и уже поджег овчарни Саклеевы. Овец его порезал, а мясо крестьянам роздал... Сейчас ловят его. Может, уже поймали.
- Пастуха поймали? Нет, Лайонак, не такой он человек, чтобы так просто сдаться. Живым он не попадет им в руки.
- Это верно... А меня сегодня схватили на конюшне... Били, допрашивали: кто, мол, еще говорил худое, с кем встречался Пастух и где... Я сказал, что ничего не знаю... Завтра, наверное, опять начнут пытать...
Они беседовали всю ночь, не смыкая глаз. Утром, когда вновь загремел замок, друзья обнялись.
- Прощай, друг,- сказал Савмак,- кто из нас останется живым отомстит за другого. Поклянемся кровью добыть свободу рабам в себе!..
- Клянусь!
- А на пытке ничего не скажем.
- Ничего!
- Прощай! Если оба погибнем, Пастух справит по нас тризну.
Савмака вывели первым. Он щурился и шел наугад, подталкиваемый стражами. Его привязали к столбу. Он как бы обнимал связанными руками холодный каменный цилиндр. Двое воинов, с которыми он вчера лишь вместе ел кашу, стали по сторонам и по знаку сотника начали методически хлестать его гибкими вишневыми палками. После двадцати ударов Фалдарн поднял руку и сказал:
- Это тебе небольшой задаток, неисправный и неблагодарный воин. Теперь тебя будут допрашивать другие. Воины, ваше дело закончено, можете уходить.
Воины ушли, явились палачи. Они только что позавтракали, рыгали удовлетворенно и чмокали губами. Пока они разжигали жаровню, гремели железными прутьями и двигали станок с зубчатым колесом, Савмак огляделся. Фалдарн сидел за столом и что-то говорил царским писцам.
Явился Олтак с дандариями. Сотник и писцы поднялись со своих мест.
