ВИТАЛИЙ ПОЛУПУДНЕВ
У ПОНТА ЭВКСИНСКОГО
Исторический роман в двух томах
ТОМ ВТОРОЙ
ВОССТАНИЕ НА БОСПОРЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЧАСТЛИВЫЕ ПАНХЕЙЦЫ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОРЧЕНЫЙ
Неуклюжий подросток взбежал на вершину степного кургана и присел на серый надмогильный камень.
Вытянув худую шею, он повел веснушчатым носом, словно принюхиваясь к ветру. Выгоревшие коричнево-бурые волосы падают ему на лоб, спускаются ниже бровей плотными, никогда не чесанными прядями. Но это не кажется неудобным. Наоборот, смотреть сквозь сетку волос даже лучше. Не так солнце слепит любопытные глаза, полные наивного ожидания, пытливого стремления увидеть что-то необычное, интересное. Хотя он и сам не мог бы сказать, что именно.
Вон в голубом простор неба висит почти не двигаясь черная птица. Это орел. Из его костей степные пастухи делают звонкие свистульки. Выше расползается и тает белое облако, чистое и холодное, как сугроб пушистого снега. Как просторно в небе!.. Так и хочется взлететь ввысь подобно орлу и смотреть сверху на зеленую степь. Оттуда сразу можно было бы увидеть родную деревню с полями вокруг, дедушкин пчельник в степи и даже старинный вал, что отгораживает царские земли от дикого скифского поля. Сторожевую вышку на валу можно увидеть и отсюда. Она вздрагивает, как живая, в струях горячего воздуха напоминая собою смешную длинноногую птицу. Возле вала в землянках живут воины. Они носят железные шапки и поочередно день и ночь стоят на вышке, караулят рубеж Боспорского царства.
Дедов пчельник не так далеко отсюда. Он спрятался за древними курганами и высокими травами. На пчельнике хорошо, сладко пахнет цветами, гудят пчелы, а на зеленую траву падают прохладные тени тополей.
Здесь, среди нетронутой степи, тоже не плохо. Можно подолгу вслушиваться в полуденную тишину, улавливая чутким ухом шорох ветра в траве, стрекотание кузнечиков.
Утомленный ярким сиянием солнечного дня, взор отрока опускается ниже и скользит по мглисто-пыльным просторам. Серыми точками кажутся бегущие тяжеловесные дрофы. Кого они испугались?.. Ага!.. Они удирают от диких ослов в уже распускают крылья, готовясь взлететь. Но ослы мчатся совсем в другую сторону. Словно ветром несет их! Вот бы уметь так быстро бегать, как куланы!..
Зеленоватые глаза вспыхивают задором. Но ослы исчезают. Новые мысли лезут в голову при виде молчаливой, словно затаившейся таврической степи. Жарко, хочется пить. Рука сама протягивается к аисту дикого ревеня. Острые зубы откусывают мясистый корень в жуют его кислую мякоть. Длинный облупленный нос морщится, прищуренные глаза слезятся.
Отрок встает. Он тощий в длинный, костлявый и кажется несуразным. Неожиданно для себя он вспоминает о резвом беге диких ослов и уже не может сдержать прыти собственных ног. Огромными прыжками сбегает с кургана и, склоняв вперед голову по-куланьи, мчится по нетронутой целине, то исчезая в густых высоких травах, то появляясь на возвышенностях. Если бы кто посмотрел на него со стороны, то рассмеялся бы. Несуразный паренек бежит размашисто и неуклюже. Но бежит упорно, долго и со всем напряжением, до тех пор, пока все вокруг не становится совсем диким и незнакомым, а сердце вот-вот выскочит из груди. Пот заливает глаза, попадает в рот, соленый, горький... Нет, нет!.. Надо бежать еще!.. В голове стучит упрямая мысль: ведь дикие куланы бегают быстрее и дольше!.. Собрав все силы, он делает большой круг и через полчаса неистового бега падает, задыхаясь, у подножия знакомого кургана.
В нос бьют запахи степной полыни, кузнечики с треском перепрыгивают через него, успевая сверкнуть красными крылышками. А мальчишка дышит тяжело и смеется, шмыгая носом, радуется. Чему только?.. Разве он знает чему?..
Хорошо в степи!.. Отрок понимает невнятный язык степи, он научился этому у деда. Ему знакомы особенности и скрытые свойства многих степных трав. Вот зверобой, он останавливает кровь, но ядовит для лошадей и овец. Рядом цветут бессмертники, не блекнущие даже в высушенном виде. Жесткий и некрасивый курай женщины собирают для топлива. А вот и чернобыльник. Он, кажется, целит какие-то болезни. Дальше тырса, куриная душица и колосья дикой ржи. А еще дальше сплошные переливы ковыля, священной травы кочевых скифов.
Весною степь покрывалась красными маками, словно загоралась множеством красных огней. Тогда дед говорил, что это выходит из земли кровь убитых воинов на местах былых сражений. И на вопрос внука, неужели в степи погублено так много людей, старик качал головой и отвечал:
- Здесь места не найдешь, где не проливалась бы кровь человеческая!
Дед Баксаг много знает. Он прожил более девяноста лет, был когда-то воином, потерял в бою руку, и с тех нор его называют в деревне Пах ору ним. Древний старец уже много лет живет на пасеке, водит пчел, собирает мед для боспорских царей. Говорят, дед - колдун!.. При этой мысли отрок усмехнулся. Может быть. Только он не заметил его колдовства. Всех пасечников и мельников издревле принято считать колдунами.
Правда, дед собирает целебные травы и лечит ими. Он умеет находить траву акор с корнем в виде человеческой фигуры. Она помогает от змеиного укуса и от потемнения в глазах. Собирает корень шандра, ирный, заячий, У него сушатся пучки рекомы, что вяжет во рту, безыменки, типпаки, употребляемой в пищу.
Разговоры же о том, что дед собирает акониты для отравления стрел, травы, с помощью которых можно превращаться в духа ночи или переводить посевы пшеницы с одного места на другое, - выдумка деревенских баб. В это и старшина деревни не верит, А помогать людям от хвори - разве это колдовство?
Паренек мысленно представляет себе, как старик сидит около балаганчика на чурбане и намазывает на лепешку желтый, маслянистый мед... Пора вернуться на пасеку, может, дед уже сварил кашу пшенную, испек в золе брюкву... Солнце быстро склоняется к закату.
Он вскакивает на ноги и опять мчится, как кулан, выбирая места пониже, где трава мягче, перепрыгивая через ямы и колючие заросли чертополоха.
2
Возле холодного ключа в низинке стоят выдолбленные колоды, наполненные водой. Хрустальная струя беззвучно падает в прозрачную влагу, увлекая до самого дна колоды серебряные пузырьки воздуха, выскакивающие обратно вместе с брызгами. Кажется, что вода в этом месте кипит.
