Выступил Абраг. Он солидно провел рукой по лицу, как бы обтирая пот, потом низко поклонился Саклею.

- Разреши сказать, господин?

- Говори.

- Молодежь любит сказки слушать глупые о том, как раб жил с какой-то вдовой. А Пойр по дурости своей услыхал такую глупую байку и поведал ее молодым рабам, вот они и ржали, как кони. Одно слово - молодые. А этот, известно, дурак!

- Все?

- Все, господин.

Саклей последовал дальше, видимо успокоившись. Однако ни одному слову Абрага не поверил. Для него было ясно, что это веселье некстати и загадочные слова Пойра в какой-то мере вызваны теми слухами, что ходят среди рабов и возбуждают их.

- Ты смотри,- наказывал он Кефалону,- чтобы воины не разевали рты, а то они какие-то сонные, вялые. А рабы, сам видишь, что-то чересчур веселые. Почему? Подумай, сообрази своей головой, пока она у тебя еще на плечах. Отчего бы это радоваться и веселиться рабам? Уж не оттого ли, что ты им воды не даешь, отдыха не предоставляешь, гоняешь в хвост и гриву?..

Саклей покинул сараи озабоченный и задумчивый. Он даже не зашел в отделение дорогих соусов, где работали девушки-невольницы. Хотя любил смотреть, как красные, разъеденные до язв руки рабынь разливают по небольшим амфорам крепко пахнущие приправы, столь ценимые античными гастрономами. Такие соусы, как "муриа", приготовляемый из крови, жабер и требухи тунцов и скумбрии, или более дорогой "гарум" из султанки, "аликс" из султанки и хамсы, выдерживались месяцами, а затем в опечатанных сосудах отправлялись за море. В отличив от остальных отсеков, запахи специй не вызывали тошноты, но, скорее, возбуждали жажду и аппетит.

Но и здесь он встретил бы загадочные взгляды внезапно проясневших глаз, мог бы подслушать горячий шепот невольниц, до которых уже докатились волнующие слухи, заставляющие сердце сжиматься и трепетать в ярком пламени надежды. И здесь толковали что-то невнятное, но радостное о царе-освободителе, что даст народу счастье, рабам - свободу, всем - хорошую жизнь.

12

Вечером старый лохаг читал письма-донесения от Атамба с западных рубежей царства, от Алцима из имения на Железном холме.

Войска уже разместились вдоль пограничного вала и заняли села, где народ ненадежен. В имении хозяйство в порядке, жена спокойна, припадков безумия не проявляет. Все как будто бы неплохо. Однако меж строк Саклей уловил то же самое, с чем столкнулся в сарае среди рабов. Крестьяне были возбуждены и открыто говорили, что пора всех эллинов изгнать из Скифии, стать под высокую руку сколотского царя Палака, слить всю Тавриду в одно сколотское государство.

- Тяжелые времена,- прошептал старик, щурясь при слабом свете бронзовой светильни.- Теперь надежда на богов да на помощь Митридата. Но тот коварен, любит хватать чужое. Что-то он потребует за свою помощь?

Близко к полуночи вошел, как всегда, быстрый и бесшумный Аорс. Он принес поздний ужин, предварительно отведав от каждого блюда - не отравлено ли?

- Ну, как в хозяйстве?

- В хозяйстве благополучно. Прибыл гонец с той стороны пролива.

Саклей поднял голову.

- Зови!

- Покушай сначала, господин. Иначе твои силы начнут падать.

- Ну хорошо, хорошо... Что же он говорит?

- Пасион убит, его дома и эргастерии оказались в руках Карзоаза.

- Это я уже знаю. Еще что?

- Дочь Пасиона Гликерия переправилась на рыбачьем баркасе и направляется в Пантикапей.

- Дочь Пасиона?-оживился Саклей.- Это зачем же?.. Саклей положил на стол недоеденный кусок. Он уже слыхал, что Пасион убит в стычке с аланами. Но сообщение о прибытии его дочери было новостью. Мысли замелькали в голове, обгоняя одна другую.

- Надо узнать, зачем она едет.

- Кушай, господин, напрасно я говорю тебе все это во время еды.

Саклей поднял на раба свои маленькие, но приметливые глазки и прищурился.

- Слушай, Аорс,- строго сказал он,- ты знаешь, что от меня что-либо скрыть так же трудно, как носить воду во рту. Ан и прольется! И ты что-то держишь за зубами и не говоришь мне. А глаза выдают тебя. Говори, велю тебе!

Аорс стал рассказывать о том, как рабы с виноградников вместе с ватагой рыбаков бежали из Мирмекия, В Мирмекии имелись владения и Саклея. Но он и бровью не повел. Побеги рабов, ночные происшествия, ограбления и убийства стали нередки в царстве, и Саклея трудно было удивить ими.

- Не то говоришь,- сморщился он,- рассказывай главное, пока я не разгневался.

- В имении вашем на Железной холме,- начал медленно раб, опасливо поглядывая на хозяина,- происшествие: бежала два раба... Бунак и Хорей... Они убили одного из стражей и ранили...

- Кого ранили? - вскричал высокий голосом Саклей, вскакивая и меняясь, в лице.- Говори!

- Алцима...- успел произнести раб, но тут же тарелка с заливной рыбой раскроила ему голову до крови. Он кинулся из комнаты, оставив Саклея бушевать.

Не ожидая приказаний, раб побежал в конюшню и велел немедля седлать лошадей. Он не ошибся. Старик высунулся из окна и неистовым голосом закричал:

- Подать лучших коней! Страже - готовиться к выезду!

После чего поспешно стал надевать панцирь и вооружаться.

Ночь была безлунная, ехать предстояло в темноте, по изрытым дорогам, с риском сломать голову коню я себе.

Но Саклей был не из боязливых.

ГЛАВА ВТОРАЯ

НА ЖЕЛЕЗНОЙ ХОЛМЕ

1

- Осторожнее, госпожа,- мягко прозвучала сарматская речь,- дороги изрыты, и твоя лошадь может споткнуться и упасть.

- Нет, она не упадет. Хотя хуже этой лошади я никогда не имела.

- Не удивительно, госпожа моя. Ведь это не привольная Сарматия с ее табунами. Посмотри, хоть и темно, но можно разглядеть, что вокруг нас поля, засеянные пшеницей, нигде нет свободного места.

- Поля - богатство Спартокидов,- ответила наставительно госпожа, натягивая поводья,- здесь каждая пядь земли перемешана с навозом и полита потом крестьян.

- А все-таки у вас в Сарматии лучше,- вздохнула ее спутница, трясясь в седле,- вольготнее среди степей. А здесь - как бы нас не обидели, госпожа. Я слыхала, на переправе говорили, что местные сатавки сродни скифам и ждут прихода царя сколотского Палака. А своих хозяев н царя не любят, мало царь им хлеба оставляет после жатвы и обижает очень...