— Думаешь, он до своего др дотянет? — делано задумывается Макс. — Может, лучше на НГ? Жалко ж пацана, молодой ещё, зелёный…

— Да идите вы… в багажник! — не сдерживаюсь и ржу, потому что… Да потому что я такой и есть — функции серьёзного степенного человека и полного придурка включаются независимо от меня самого. — Так чё там с клубом?

Переводить темы — моя фишка, хотя в этот раз вышло как-то вяло. Ну и пофиг, лишь бы никто из парней не вздумал лезть в мой «внутренний мир» с метёлкой собирать паутину по углам.

Однако и в процессе разговора моя злость никуда не испаряется, потому что Рыжая, как на зло, остановилась в конце коридора и о чём-то щебетала с ожившей Куклой-анимэ, а мои глаза то и дело косились в её сторону, будто притянутые магнитом. При этом в теле чувствовалось такое напряжение, вроде я стоял перед выбором: от удара током сдохнуть или с обрыва сигануть. Короче, вся эта ситуация мне не нравилась ни на йоту, и я бы скорее предпочёл, чтобы в этом мире конкретно этой Рыжей не существовало вовсе — уж на что я падок на шатенок.

Вот она поворачивается в мою сторону, и даже на этом расстоянии в пятьдесят метров мне кажется, что я отчётливо вижу её глаза — охренительно-нереального синего цвета, в которых можно не просто заблудиться, а реально утонуть. Чёртова синева темнела к краям радужки, напоминая чистейшее озеро с прозрачной водой, и призывала плюнуть на инстинкт самосохранения и заглянуть за «кулисы» — туда, внутрь души, чтобы узнать хозяйку получше. Но я помнил, что с пай-девочками не связываюсь ещё со школьной скамьи, и никакая сила на планете Земля не заставит меня нарушить своё же собственное правило: хорошие девушки — табу.

И пока я всё это прогоняю в голове, наверно, по сотому кругу, Рыжая смотрит в мою сторону и, кажется, замечает меня. На секунду её губы сжимаются в едва заметную полоску — весьма соблазнительные губки, чёрт возьми, которые приковывают взгляд даже без помады — а после девушка как-то нервно разворачивается, потирая лоб рукой, и что-то быстро тараторит Кукле уже на ходу.

Вот же ж, какая умница — сама чувствует, что нам с ней не по пути.

Но как же хочется сделать наоборот, твою ж медь!

Например, я явственно представлял, как догоняю её, хватаю за хрупкую талию, обтянутую свитером, словно второй кожей, и прижимаю к стене; как наматываю на кулак эти шёлковые карамельные пряди, наклоняя её голову назад, открывая себе полный доступ к её губам, шее и всему, до чего смогу дотянуться. Она вполне себе могла бы сопротивляться — чёрт, она точно стала бы отбиваться, будто дикая кошка — но это только подогрело бы мой азарт. Я почти уверен в том, что она даже попыталась бы нанести мне максимальный урон, но в конечном итоге проиграла бы собственному желанию.

Резко мотаю головой в стороны, смахивая наваждение.

Чёрте что и сбоку бантик…

— Что, опять на бабу засмотрелся? — не унимается Костян.

Фыркаю в ответ.

— Не ревнуй, Матвеев. Ты всё равно самая клёвая блондинка в нашей компании.

Парни ржут, пока я уворачиваюсь от подзатыльника, заставив Костяна досадливо сморщиться.

— Чёрт, я вот заметил, что у меня вообще нет нормальных друзей, — качает друг головой. — У меня все друзья ненормальные!

Задумчиво чешу подбородок.

— А я?

Костян скалиться во все тридцать два.

— А ты возглавляешь список.

— Почётное первое место, — одобрительно киваю. — Да я просто создан для этого звания!

Подстёбывая таким образом друг друга, топаем на свой психфак — кстати, весьма годное сокращение, учитывая, какие номера временами откалывают что студенты, что преподы — и я очень надеюсь, что среди толпы не увижу знакомого карамельного оттенка волос.

Задний карман вибрирует и отзывается звуком упавшей на стол монетки.

Сообщение.

И я даже знаю, от кого оно.

Та девчонка, которую я перехватил тогда на улице, оказалась совсем не прочь провести вечер в моей компании; ну а после мы оба решили, что нам ничто не мешает периодически встречаться — никто из нас не претендовал на постоянные отношения. Меня не смущало кольцо на её пальце, а её — мой разгульный образ жизни. Я бы сказал, что нашёл свой идеал среди девушек, пока через пару дней не столкнулся в парке с синеглазым Ангелом, развалившем мой внутренний мир, будто карточный домик. Я не могу, не должен быть с ней и, судя по её реакции, она этого тоже не хочет, потому что я её чем-то пугаю, но меня злит, что именно этого я хочу больше всего на свете — обладать ею.

С того самого дня Алина закидывает меня сообщениями, на которые я давно перестал отвечать; она никак не может понять, почему я вдруг потерял интерес к нашим встречам, ведь, по её словам, «всё шло просто идеально». А я просто понял, что не могу переключиться — меня переклинило на Рыжей. Был, конечно, вариант представлять во время секса с кем бы то ни было её лицо, но меня это бесило, потому что её вообще не должно быть ни в моей жизни, ни в голове.

Я стал зависим, а я ненавижу это чувство.

Со вздохом вытаскиваю телефон и открываю сообщение.

«Даю тебе последний шанс сегодня вечером. Если не приедешь — это тоже будет ответом».

Кого-то знатно припекло, если судить по тону смс-ки; хотя меня самого тоже бесило бы, если бы девушка вдруг включила заднюю.

Чёрт, я сам становлюсь похож на бабу!

— Ооо, кажись, связь с шаттлом потеряна, — ржёт Кир и закидывает руку мне на плечо. — Если тебе не с кем провести ночь, могу набросать парочку идей. Или даже номеров… Ну или провести мастер-класс, если цыпочки жалуются…

— Да отвяжись ты от него, — хмыкает Егор. — У парня уже дым из ушей валит.

Натягиваю на губы улыбку и закидываю руки на плечи обоим.

— Вы в курсе, что вы самые доставучие сукины дети из всех, кого я встречал?

— А вот этого Лёху я узнаю, — фыркает Макс.

— Да-да, хорошо, что Шастинский вернулся, — кивает мне Костян. — А то когда он серьёзный, мне не по себе.

Внутри что-то шмякается, но я не подаю вида — давно научился прятать настоящие эмоции за семью замками. Я всё ещё хотел надрать собственную задницу за то, что тогда дал себе слабину и разревелся перед Костяном, словно пятилетняя девочка; а после ещё и поделился с ним всем тем дерьмом, которое собиралось внутри со дня смерти Андрюхи — короче, я умница, а Костян теперь периодически смотрит на меня, как на больного щенка.

Это тоже бесит.

Парням он, правда, ничего не сказал, сдержал слово, но мне всё равно иногда становилось не по себе оттого, что кто-то знает, что происходит у меня в голове, и куда я временами «пропадаю»; хотя оно же и облегчало жизнь, потому что с Матвеевым можно было не сдерживаться, выпускать своих внутренних демонов на прогулку и всё такое.

— Мне сегодня трасса снилась, — вдруг роняет шёпотом Егор, когда мы сидим на паре по социальной психологии.

— А то, что на ней тогда случилось — нет? — хмурится Кир. — Хотя конечно, с чего бы тебе об этом помнить — вам с Максом тогда меньше всех досталось.

— Эй, я же не предлагаю повторить, — притворно куксится Корсаков. — Просто поделился.

Я вовремя захлопываю свой рот, потому что никому нет нужды знать о том, что ко мне уже три ночи подряд во снах приходят либо Андрей, либо Рыжая: парни решат, что я либо поехал крышей, либо влюбился, а мне не катит ни один из вариантов.

— Тогда что, вечером снова в Конус? — спрашивает Макс.

Конус — это что-то вроде нашей отправной точки; мы редко когда чудим на трезвую голову — чаще всего это случается, когда мы едва на ногах стоим из-за количества выпитого алкоголя. Но всё всегда начинается именно так: невинные посиделки в боулинг-клубе плюс сам боулинг и пара бутылок пива, а заканчивается каким-нибудь форс-мажором — вроде того, как мы однажды проснулись в Монако. Как мы туда попали, и почему именно там оказались, никто из нас не помнил, но загранпаспорта с тех пор переданы на хранение родителям.

— Обычно, с этого вопроса у нас и начинаются проблемы, — задумчиво хмурится Костян.