«Время вышло. Молодец, Ева».
***
Камера опустела. Находиться в ней после смерти Генриха оказалось невозможно. Тишина давила на нервы, и Ева ощущала, как медленно погружается в полную апатию. Её не заботило ничего — ни злорадство Гасана, который на радостях, похоже, забыл провести ей ещё одну разъяснительную беседу; ни даже собственная судьба, казавшаяся теперь одной сплошной загадкой. Еве было откровенно хреново, и дело тут не в физическом истощении. Перед глазами то и дело всплывал образ мертвого Генриха и становилось так чертовски противно за себя, что ненароком хотелось вскрыться и покинуть этот бренный мир.
Всё, что происходило после выстрела, Ева помнила туманно. Из зала её сразу потащили в камеру, и весь этот путь сопровождался довольными возгласами Гасана. Он был очень рад такому исходу, ведь это именно то, что он задумал. Он вывернул Еву наизнанку, заставил забыть о человечности и убить невинного (в каком-то смысле) человека. Теперь ей стало понятно, почему их поселили в одной камере при наличии ещё, как минимум, сорока девяти свободных одиночек. Как бы то ни было, ночь бок о бок сблизила их и поселила в Еве те самые сантименты, через которые нужно было переступить, нажимая на злосчастный курок.
В голове всё чаще всплывал момент выстрела. Что было бы, если бы она не позволила тогда ему взять пистолет? Их бы убили? Или Гасан блефовал, и весь этот цирк с пистолетом был ничем иным, как чёртовым фарсом? Ответы на эти вопросы она, наверняка, никогда не узнает.
На руках всё ещё остались следы засохшей крови. За всё это время Ева уже успела пропитаться её мерзким запахом, и ей уже начало казаться, будто она больше никогда от него не отмоется. Сидя на полу рядом со скомканным пледом, Брэдфорд рассматривала подтёки крови на своих запястьях, всматривалась в красные линии под ногтями и ощущала ещё большее омерзение к себе. Будь у неё выбор сейчас, она бы с бо́льшим удовольствием пустила себе пулю в лоб, чем жила с осознанием того, что по указке больного на голову террориста прикончила невинного человека. Но, пока у Евы оставалось лишь сожаление и странный скрежет металла, который раздавался с той стороны двери вот уже несколько минут. Похоже, кто-то пытался открыть решётку.
Вскоре послышался громкий скрип металлических петель, венчавшийся протяжным «Наконец то!». Небольшая выдвижная створка открылась и за небольшим решётчатым окном в двери показалось лицо Инас Асад. Ева не стала вставать — она всё так же сидела у стены и молча смотрела на свою позднюю гостью.
— На, — сказала Инас, протягивая сквозь решетку бутылку воды и пачку солёных крекеров. — Это ужин.
Ева смерила её скептическим взглядом, отмечая небольшую дерганность и бегающий взгляд, совершенно не присущие этой барышне. Она усмехнулась. Инас явно переступала через себя, затевая этот акт добродетели.
— С чего такая щедрость? — без лишних ужимок спросила Ева.
— Просто встань и возьми, — не унималась Инас.
Она явно была здесь по собственной инициативе, что одновременно настораживало и веселило Еву. Хотелось бы знать, за каким чёртом эта истеричная барышня пожаловала к ней, но сперва стоит хоть немного отыграться за то, что она сотворила с Генрихом.
— Я из рук не беру, — сказала Брэдфорд, нацепив кривенькую ухмылку.
— Это тебе не ресторан, — рявкнула Инас. — Встань и возьми или…
— Или что? — оборвала её Ева, поднимаясь с насиженного места. — Ты здесь одна, без своего конвоя, — она сделала несколько коротких шагов и оказалась на расстоянии жалкого фута от лица Инас. — То есть, никто понятия не имеет, что ты решила ко мне заявиться. А это значит, что тебе что-то нужно. Что-то личное, я права?
Ева смотрела ей прямо в глаза, ощущая непомерную злость, граничащую с форменным безумием. Руки так и чесались удушить эту въедливую суку, и Брэдфорд не понимала, откуда в ней столько ярости. Перед глазами стояла картина истекающего кровью Генриха, а в голове засела чёртова фраза: «Время вышло. Молодец, Ева». Брэдфорд отвела взгляд и отступила назад.
— Гасан был прав, — хмыкнула Инас, — ты та ещё сообразительная тварь.
— Та ещё тварь, да, — повторила Ева с усмешкой. — Что тебе нужно?
Инас замялась. От былого запала не осталось и следа. В её глазах отражалось искреннее и неподдельное отвращение к сложившийся ситуации.
— Хотела спросить, — Инас прочистила горло, — ты же нас видела тогда на балу в Вене?
Ева едва не рассмеялась в голос от абсурдности вопроса. Ей светит смерть, а эта истеричка заботится о собственной репутации.
— Нас? — с притворным удивлением переспросила Ева. — Ты имеешь в виду…
— Меня и Гасана.
Ева выдала лёгкий смешок. Ей казалось, что всё это — какая-то хреновая шутка, глюк на нервной почве, фата-моргана — да что угодно, только не правда. Теперь она, кажется, понимала Мориарти, который то и дело нарекал на человеческую сентиментальность, считая её наибольшим из всех возможных недостатков. Чувства и вправду отупляли. Кого-то они заводили в дремучую чащу альпийского леса с кучкой головорезов на хвосте, а кого-то толкали к одинокой камере в глубине заброшенной венгерской тюрьмы.
— А, ты об этом? Да, я видела вас, — безразлично ответила Ева. — А что, какие-то проблемы? Боишься, что разболтаю кому-нибудь твой грязный секрет?
— Никто не должен знать о том, что происходит между нами, — тихо заговорила Инас. — Если Саид или Наби узнают — это точно дойдёт до отца. А тогда на твоём месте может оказаться уже Гасан.
От одного образа избитого, израненного Асада, валяющегося в луже собственной крови, Ева ощутила неимоверную, по-настоящему садистскую радость.
— По мне, так это прекрасная перспектива, — искренне призналась Брэдфорд. — Скажи, почему я должна отказывать себе в таком удовольствии?
Инас выглядела раздражённо. Ева была уверена, что, будь у этой девушки чуть больше решительности и чуть меньше смекалки, она бы уже открыла эту чёртову дверь и заехала ей по лицу. Но Инас не могла сделать ей ничего. Пока.
— Я… — Инас запнулась. — Они будут морить тебя голодом. Следующие два дня тебе не будут давать ни еды, ни воды. Тебя будут истощать.
«Идут по проторенному пути», — подумала Ева.
Чем-то подобным в своё время баловались в MI-6. При старом руководстве, которое в последствии было уличено в сотрудничестве с восточно-европейскими террористами, такие мерзкие вещи были нормой. Впрочем, не удивительно, что Гасан решил использовать на Еве этот старый-добрый метод пытки. За двое суток без воды, да ещё и в подобном состоянии она едва сможет пошевелиться, не говоря уже о чём-то более основательном.
— А ты, значит, будешь мне воду с крекерами таскать? — с сарказмом спросила Брэдфорд, глянув на тот скудный ужин, что принесла с собой Инас.
— А ты хочешь голодать?
Ева тихо рассмеялась.
