— Тебе тоже не помешает отдохнуть, — шепнула на удачу Ева.

— Не хочу, — отрицательно мотнул головой Риттер. — Только хуже станет. Каждый раз, как засыпаю, вижу мамины глаза, слышу её крики. Это невыносимо… — он запнулся, сжав руки в кулаки. — Знаешь то чувство, когда во сне тебе позарез нужно бежать, а ты можешь только стоять на месте и тупо пялиться вперёд без права на действие? Вживую это гораздо страшнее.

В последний раз взглянув на Риттера, Брэдфорд поняла, что больше не нужно слов. Генриху стоит побыть наедине с собственными мыслями, а ей необходимо хотя бы несколько часов сна перед тем, как вкусить новую порцию боли.

Глаза невольно закрылись, погружая Еву в приятный сумрак. Она всё ещё ощущала тревогу, но это едкое давящее чувство перекрывала неимоверная усталость, которая, словно якорь, потянула Брэдфорд в глубокую бездну сновидений. Последнее, что она услышала, — тихий шорох где-то неподалёку от себя.

***

Её разбудил сильный толчок. Первое, что увидела Ева в лёгкой полутьме, — лицо Генриха, склонившегося над ней. Его встревоженный вид насторожил Брэдфорд, и она быстро поднялась с холодного пола, потирая сонные глаза. После недолгого сна стало немного легче. Мигрень отпустила, а жуткое жжение в боку поубавилось, чему Ева была несказанно рада. Однако, вопреки всему этому, до заспанной Брэдфорд не так быстро дошло, что же хотел от неё сокамерник. Генрих говорил быстро, и Ева едва поспевала за его ходом мысли.

— Давай, не спи, Ева! — рыкнул он, потряхивая её за плечи.

— Что случилось? — спросила Брэдфорд, стягивая с себя помятый плед.

— Скоро сюда придет стража. Меня отведут на допрос к Асаду. Ты идёшь со мной.

Сперва Еве показалось, что она ослышалась, — в голове всё ещё творился коллапс, а осознание происходящего накатывало постепенно. В мыслях мелькали сотни вопросов, каждый из которых сводился к одному:

— Зачем?

— Не знаю, — пожал плечами Риттер, помогая Еве подняться на ноги. — Просто приготовься к тому, что это будет… — он поморщился, — не самое приятное зрелище.

— Я буду наблюдать за твоим допросом?

— За моей казнью, — уточнил Генрих. — Асад сказал, что приготовил мне сюрприз. Думаю, он пригласил мою жёнушку. Она в последние дни часто отсвечивала здесь.

Жена… какое же странное определение для той девушки, которую Ева видела на балу в Вене. Они с Риттером были словно из разных миров, и лишь дикая случайность на пару с чужой алчностью посопутствовали тому, что они теперь чуть больше, чем незнакомцы.

— Инас? — неверяще переспросила Ева. — Что она здесь забыла?

— Может быть, хочет проводить мужа в последний путь, — усмехнулся Риттер.

Его взгляд поник. Он стоял напротив Евы, прислонившись к стене, и монотонно созерцал грязный серый пол. Страшно предположить, что сейчас на уме у этого человека, да Ева и не собиралась копаться в его мыслях. Парню осталось жить от силы час, и Брэдфорд бы очень хотела запомнить его таким — молчаливым, апатичным, притворно сильным и по-юношески красивым.

— Ты как? — спросила Ева.

— Я-то? — тихо отозвался Риттер, так и не подняв взгляда. — Замечательно. Не беспокойся обо мне, Ева. Лучше думай о том, как бы пережить сегодняшний допрос.

К собственному удивлению, думать о том, что произойдёт с ней самой, Еве совершенно не хотелось. Она уже догадывалась, о чём её будут спрашивать, и это заботило её куда меньше, чем прискорбная судьба одного молодого европейского аристократа. Было в этом что-то сентиментально-лирическое, что-то вторичное и совершенно неуместное для её нынешнего положения, но Еве на это было искренне плевать.

Из-за двери послышались громкие шаги. Генрих засуетился и отошёл куда-то в угол — подальше от входа, попутно бросив:

— Идут. Стань к стене.

Ева послушно встала рядом со скомканным пледом, уставившись на дверь. Послышался звон металлического замка. Ржавые петли жалобно скрипнули, и дверь медленно отворилась. На пороге стояло трое: двое мужчин с вытянутыми перед собой армейскими Глоками и уже до боли знакомый Еве местный «хороший коп» Саид. Они окинули тесную камеру коротким взглядом, после чего опустили оружие и шагнули вовнутрь.

— Выводите их, — бросил Саид, и его верные псы приступили к исполнению приказа.

— Лицом к стене, — рыкнул рослый амбал, подошедший к Еве.

Сопротивляться не было смысла. Ева быстро развернулась к стене, сведя руки за спиной. Краем глаза она наблюдала за тем, как парень пониже сковывает Генриха наручниками и рычит ему что-то сродни: «Не рыпайся, блядь!».

Их вывели в коридор под чутким конвоем Саида, который всё это время лишь молча шагал позади. Ева знала — этот парень далеко не такой спокойный и покладистый, коим так отчаянно пытается показаться. Он — самая опасная змея в этом террариуме, ведь умеет маскироваться, обладает неплохим умением приспосабливаться к собеседнику и не выпячивает свою натуру, скрываясь за маской правильного солдата. С таким стоит быть вдвойне внимательной.

Всё время их променада окрестностями заброшенной тюрьмы Саид шёл впереди, направляя своих людей в этом извилистом бетонном туннеле. Терять время на пустые размышления Ева не стала. Брэдфорд решила заняться тем, что получалось у неё лучше всего, — она изучала тюрьму, отмечая на своей условной карте детальный путь к камере. На самом деле, всё это здание было до ужаса простым. Главной его задачей в прошлом было удержание опасных для общества заключённых, а потому везде — на конце каждого коридора и вначале нового прохода — были расставлены большие металлические двери, открытые теперь для удобства. Планировка включала в себя все обязательные атрибуты тюрьмы: камеры, караульные помещения, несколько штрафных изоляторов, большую крытую столовую, которая мелькнула на одном из поворотов, и ещё целую прорву давно заброшенных помещений, которые раньше использовались по особому назначению. Надписи на стенах побледнели и кое-где от них остался лишь нечёткий силуэт, однако Ева всё ещё могла по ним ориентироваться. Судя по всему, они покинули корпус «А» с одиночными камерами и направлялись в сторону административных помещений. Выход находился дальше, гораздо дальше, но оттуда найти его не составит труда, если пользоваться весьма чёткими указателями. Конечно, Ева могла лишь мечтать о побеге, но строить теории ей никто не запрещал. В конце концов, сколько историй она слышала о сбежавших из афганского плена солдатах, которые с открытыми ранениями и переломанными рёбрами находили в себе силы бежать и скрываться от талибских наёмников.

Их с Генрихом разделили совсем скоро. Ева не успела опомниться, как идущий позади Саид вошёл в какую-то комнату, приказав одному из амбалов довести Генриха к Асаду в одиночестве. Второй же парень совершенно бестактно втолкнул Брэдфорд вслед за своим руководителем и прикрыл за ней дверь. С виду комната была обычной допросной — такой же, как и та, в которой с ней вчера «беседовал» Гасан, — пара стульев, маленький стол и одинокая лампа, болтающаяся под потолком. Однако было в ней нечто отличительное — на противоположной от двери стене красовалось внушительных размеров окно, выходящее на какой-то широкий зал. Сама комната находилась на возвышении относительно соседнего помещения, из-за чего оттуда было хорошо видно его каждый угол. И в какой-то момент Ева поняла — это была вовсе не допросная, а камера надзирателей. Об этом говорила специфическая планировка и размещение. Соседний зал же был похож на место для досуга заключённых — тот же спортзал с рядом низких лавок, что тянулись вдоль высоких стен, и металлическим стулом по середине.