Босх решил, что «М. Уайт» вряд ли подлинное имя, которое детективы пожелали скрыть, а скорее, указывает на пол и расовую принадлежность[13]. Но это его не беспокоило. Холлеру достаточно будет сделать в суде заявление о неполной информации в досье, подготовленном обвинением, и сотрудникам управления шерифа придется раскрыть, кем на самом деле является М. Уайт. Это были известные игры, Босх и сам не раз участвовал в них, будучи полицейским. Плохо было то, что к улике в виде ДНК теперь прибавились показания, ставившие под сомнение алиби Фостера.

У Босха возникло желание бросить досье и не возвращаться к нему никогда.

Он задумался об этом, допив кофе, снял очки для чтения, чтобы дать глазам отдых, и стал смотреть на оживленный перекресток Фэрфакс-авеню и бульвара Санта-Моника. Он еще не изучал результаты вскрытия тела и не видел снимков, сделанных на месте преступления, а потому не представлял его полной картины. Фотографии он оставил на самый конец, как слишком тяжкое занятие; к тому же рассматривать их в публичном месте он не рискнул бы.

Неожиданно перед его взором возникло знакомое лицо. С задней стенки автобуса, проезжавшего через перекресток, ему улыбался не кто иной, как Микки Холлер. Сопутствующий рекламный лозунг еще больше усилил желание Босха швырнуть папку в урну.

Босх встал, выбросил стакан в мусорный бак и покинул заведение.

Придя домой, Босх прицельно взглянул на пустой обеденный стол и подумал, что было бы неплохо разложить на нем фотографии из папки и рассмотреть их. Но в любой момент могла вернуться дочь, и ему не хотелось, чтобы ей сразу бросилось в глаза столь мрачное зрелище. Он прошел в свою спальню, расправил покрывало на постели и стал выкладывать на него карточки размером восемь на десять дюймов.

Это была пачка снимков, сделанных в доме Лекси Паркс под разными углами и с разного расстояния. Они демонстрировали мертвое тело на фоне комнаты или фиксировали отдельные его части и нанесенные увечья. Во множестве были запечатлены и другие помещения; ими Босх собирался заняться во вторую очередь.

Снимки места преступления лежали на постели довольно жутким ковром. Убийство было совершено с неоправданной жестокостью, которая даже на фотографиях производила угнетающее впечатление своей безжалостной прямотой. Босху было знакомо это ощущение. Полицейских фотографов не заботили приемы художественной выразительности, они непреклонно стремились отразить реальность в неприукрашенном виде.

Разложив карточки рядами по восемь штук вдоль кровати и восемь поперек, Босх задумчиво обозревал полученную мозаику. Достав увеличительное стекло из ящика туалетного столика, он стал брать снимок за снимком и внимательно разглядывать детали.

Это было тягостное занятие. Он так и не привык к виду убитых людей, хотя наблюдал эти примеры человеческой бесчеловечности бессчетное количество раз. Ему всегда казалось, что, привыкнув к этому, он потеряет какое-то внутреннее качество, необходимое для того, чтобы выполнять работу как полагается. Преступление должно вызвать эмоциональную реакцию, высечь искру, из которой разгорится пламя бескомпромиссной твердости.

В данном случае искру высекли руки Лекси Паркс. Она, очевидно, пыталась оказать сопротивление нападавшему и выставила их вперед, но быстро потеряла силы из-за ударов по лицу. Руки упали у нее над головой ладонями вверх, словно она сдалась на милость врагу. Это пробуждало в Босхе жалость, гнев и желание найти преступника, отомстить за содеянное.

И как только Холлер может защищать человека, совершившего это?

Гарри взял стакан и наполнил его в ванной водой из-под крана. Стоя на пороге спальни, он пил нервными глотками и, глядя на фотографии со стороны, старался успокоиться, чтобы без лишних эмоций изучить их и представить себе сцену убийства.

Подойдя к постели, он стал снова внимательно рассматривать снимки, и вскоре это навело его на определенные выводы. Босх решил, что убийца напал на Паркс, когда она спала на правой стороне кровати, оставив слева, как всегда, место для мужа. Преступник оседлал ее, так что она с самого начала оказалась в его власти. Возможно, он одной рукой закрыл женщине рот, а в другой держал пистолет, угрожая ей. Она пыталась отбиваться от убийцы, но он стал колотить ее по лицу.

И даже после того, как она потеряла всякую способность сопротивляться, он продолжал избивать ее каким-то тяжелым предметом. Лицо жертвы на этих фотографиях было совершенно не похоже на то, которое Босх видел в газетах на прижизненных снимках Лекси Паркс; оно было даже не похоже на человеческое лицо. Носа практически не осталось, он был погребен в кровавой массе размозженных лицевых тканей. Глазницы тоже были раздроблены; полуприкрытые веками глаза потеряли нормальную ориентацию: один смотрел вперед, другой влево и вниз. Среди всего этого месива виднелись белые осколки костей и разбитые зубы.

Босх отошел от кровати и сел в кресло в углу комнаты, чувствуя себя отвратительно. Непосредственно на месте преступления было бы, конечно, еще хуже, там включились бы все пять чувств. Трупы, помимо всего прочего, не могут приятно пахнуть даже в самой чистой обстановке, на самом свежем воздухе.

На фотографии, запечатлевшей женщину во весь рост, Босх заметил какие-то пятна на левом запястье. Он взял лупу и увидел, что это следы, оставленные либо тяжелым браслетом, либо, что вероятнее, часами.

В сообщениях и отчетах сыщиков ничего не говорилось об ограблении как возможном мотиве убийства, и потому отсутствие часов заинтересовало Гарри. Были ли часы на руке женщины, когда на нее напали, или она сняла их перед сном? Может быть, она потеряла их во время борьбы? Или же убийца снял их и взял с собой в качестве сувенира?

Босх осмотрел прикроватный столик. На нем были бутылка с водой, флакон с лекарством и роман в мягкой обложке. Часов не было. Он прочитал еще раз содержавшийся в досье список имевшихся в доме вещей. Там перечислялось в основном то, что было на месте преступления, а также предметы, которые привлекли внимание криминалистов. Часы не упоминались. Они не были просто потеряны во время борьбы: их не нашли ни в кровати, ни на полу, ни где-либо еще.

Тогда Босх вернулся к хронологическому журналу детективов, чтобы проверить, не пропустил ли он упоминание о часах на ранней стадии расследования, когда еще не всплыло имя Да’Куана Фостера. Нет, о часах там ничего не говорилось. Он сделал еще одну пометку на обложке папки.

Собрав все фотографии с постели, Гарри отложил их в сторону, чтобы случайно не шокировать этим зрелищем дочь, и обратился к следующей группе снимков. На них были другие помещения дома, которые криминалисты вряд ли бы отсняли без особого распоряжения ведущих дело детективов. Еще одно свидетельство добросовестного отношения Корнелла и Шмидт к своим обязанностям.

Поскольку каждая комната была отражена на нескольких кадрах, просмотр их занял у Босха больше часа. Все указывало на то, что в доме живет бездетная семья, муж и жена работают и ведут активный образ жизни, но находят время содержать дом в порядке. В одной из трех спален был устроен маленький спортзал, другая служила кабинетом. В гараже на один автомобиль хранились велосипеды, доски для серфинга и туристическое оснащение. Места для машины не оставалось.

Особое внимание Босх уделил кабинету. Похоже было на то, что его использовала в основном Лекси Паркс. Безделушки и сувениры на столе и на полках книжного шкафа были, по-видимому, приобретены за годы ее муниципальной службы. Среди них имелось пресс-папье, подаренное Ротари-клубом Западного Голливуда и почетные грамоты, выданные различными группами геев и лесбиянок в благодарность за то, что она помогала получить разрешение на проведение ежегодных гей-парадов, привлекавших участников и зрителей со всего света. На стене рядом с письменным столом висел помещенный в рамку диплом Университета Пеппердайна, выданный на имя Александры Эббот Паркс. К рамке были прикреплены бирки с именем Паркс, указывавшие на различные аспекты ее профессиональной деятельности. Расследование осложнялось тем, что Паркс, будучи социальным работником, имела очень широкий круг общения, и трудно было установить, где именно она могла столкнуться с будущим убийцей – возможно, совсем не Фостером.