Этот безумный день все никак не желал заканчиваться. Поспать Молчалину все же удалось, но отнюдь не пять-шесть часов, как он рассчитывал, а чуть больше двух, но и на этом, как говорится, спасибо. В половине седьмого его поднял Кочетов.

– Да, Арсений Петрович, – отчаянно пытаясь проснуться, произнес в коммуникатор Иван.

– Иван Сергеевич! У нас ЧП! Я буквально не знаю, что делать! – заголосил главный врач Аполлона.

– Успокойтесь! – рявкнул, разом сбросивший сонную одурь Молчалин, – Что конкретно произошло?

– Часть раненых проснулась и затеяла драку с охраной! – немного успокоившись, сообщил Кочетов.

– И что? – тупо спросил Иван.

– Так они побеждают, а транквилизаторы их не берут, – совсем поникшим голосом сказал доктор, – Совсем не берут, словно они и не люди вовсе.

– Твою мать! – выдал Молчалин, уже вскочив с койки, про себя отметив, что сегодня подозрительно часто ругается, так и привыкнуть не долго. – Вызывайте в помощь всех свободных десантников. Я сейчас буду!

Иван порадовался, что из-за усталости не стал перед сном снимать комбинезон, лишь чуть распустил его. Вскочив в ботинки и застегиваясь на ходу, он понесся в сторону медблока. Десантники, к счастью, его опередили. К моменту прибытия Капитана в коридоре шла впечатляющая драка. Четверо бойцов первого отделения, руководимые Акопенко, несмотря на избитые в кровь лица довольно успешно справлялись с десятком подоспевших десантников. На полу валялось несколько тел, судя по белому комбинезону, досталось и кому-то из врачей. Молчалин остановился, пытаясь оценить обстановку, и понять, что же именно нужно предпринять в первую очередь, но тут кто-то из одержимых его увидел. Секунда и вся пятерка ринулась к нему.

Иван не то чтобы испугался, скорее, напрягся, и в первую очередь из-за того, что одержимые явно выделили его из толпы людей. Времени было мало, между ним и бойцами первого отделения было всего двое десантников и рассчитывать, что они долго смогут сдерживать потерявших свободу воли людей, особо не приходилось. Молчалин попытался соскользнуть в измененное сознание, но не тут-то было. Его будто бы что-то сдерживало, не пускало и выталкивало. Вторая и третья попытка так же не увенчались успехом. А между тем один из десантников уже был сбит с ног, а у второго был рассечен лоб и сломан нос. На ногах он еще стоял и даже пытался отмахиваться, но было понятно, что это ненадолго. Нужно было бежать, вот только у Ивана будто бы ноги к полу приросли, а кулаки непроизвольно сжались.

Скорее всего, в этом коридоре, вполне бесславно, а может и со славой, и закончилась бы жизнь двадцати однолетнего Капитана Аполлона, но на его счастье подоспел Исигава. В нарушение устава, Кэтсу, был вооружен. Не впадая в рефлексии и раздумья, американский японец, упал на одно колено и длинной очередью по ногам положил всех, кто был в коридоре. Двое десантников, вовремя не среагировавших на его появление, теперь катались по полу, держась за простреленные ноги, громко и матерно жалуясь на несправедливость службы, да и жизни в целом, равно как обещали сделать с Исигавой все, в том числе и то, что Содома не делала с Гоморрой.

В отличие от десантников, одержимые и не думали отступать от намеченной цели, продолжая ползти к Молчалину на руках, с явно не дружескими намерениями. Но и Исигава отнюдь не закончил ведение огня. Теперь он стрелял уже из положения стоя и вполне прицельно, сериями по два выстрела. Два хлопка и Акопенко, ползший первым, получив по пуле в плечи, лишь бессильно скрипит зубами и ворочается на залитом кровью полу. Десять выстрелов и все одержимые обезврежены, а Кэтсу Исигава поворачивается к Ивану, и, протягивая ему винтовку на вытянутых руках, низко кланяется и произносит:

– Прошу судить меня за нарушение устава. Мне нет оправданий!

И вот тут у Молчалина началась истерика.

Впрочем, долго поистерить ему не удалось. Кэтсу, разогнулся, оглядел Капитана своими узкими глазами, цыкнул зубом и без затей съездил Молчалину по роже, после чего вновь согнулся в поклоне и повторил все ту же фразу:

– Прошу судить меня за нарушение устава. Мне нет оправданий!

Пришедший в себя Иван, потирая саднящую челюсть, обматерил десантника, потом поблагодарил за своевременные действия, снова обматерил и, приказав следовать за собой, двинулся в медблок. Разгром там царил жуткий. На полу лежали двое парней встретивших пробуждение одержимых первыми. Вроде бы были живы и на том спасибо. Кочетова среди тел не оказалось, ну, хоть это хорошо, остаться в такой ситуации без главного врача удовольствие ниже среднего. Молчалин вызвал рубку, вкратце обрисовал ситуацию и потребовал, чтобы буквально через минуту здесь были все, кто имеет хоть какое-то отношение к медицине.

Сам же поднял относительно целый стул, поставил к стене, сел на него и приказав Исигаве никого к нему не подпускать, попробовал соскользнуть в «единение со вселенной». Противодействие было, и еще какое! Но на сей раз, Иван был к нему готов, время не поджимало, и он буквально проломился через неизвестно откуда возникший барьер. Так сложно ему не было ни разу, даже в самый первый раз еще на Марсе. Наконец оказавшись в состоянии всемогущества, Молчалин начал что-то понимать. Первое, что он почувствовал, была словно бы серая тень, мелькнувшая и тут же скрывшаяся из его поля зрения, Иван решил, что разберется с ней позднее и начал процесс лечения.

Раньше он считал, что без непосредственного контакта с пациентом, это просто невозможно. Оказалось, он ошибался. Первым делом он остановил кровь у всех пострадавших в драке и от стрельбы Кэтсу, включая и одержимых. У Молчалина не было ни малейшего желания терять своих людей, которых, он был уверен, удастся освободить и вернуть в строй. Более сложное лечение он оставил на потом и занялся изничтожением тварей, завладевших сознанием его подчиненных.

Вначале Иван просканировал двоих десантников, что продолжали мирно спать на своих койках. Не обнаружил в них не малейших изменений по сравнению с состоянием, в котором он их оставил. Потом стал потихоньку извлекать осьминогов. Спящих, заторможенных тварей извлечь оказалось довольно легко, вот только встал вопрос, что с ними делать дальше. Естественно напрашивался самый простой выход, уничтожить. Но делать этого Молчалину очень не хотелось, грохнуть-то их дело не хитрое, а кого потом изучать? Как искать от этих мультяшных ужастиков защиту? Вот, то-то и оно, что никак. И тут Ивана осенило. Признаться, идея была из разряда безумных, причем как ее осуществить он тоже не понимал, но решил, что хуже не будет и вообще, попытка не пытка.

Молчалин взял сгусток энергии, типа того, который отправлял для поддержания жизни и повышения тонуса, только объяснил этой энергии, что она будет поддерживать сон, раскатал сгусток в длинную ленту и стал заворачивать спящих осьминогов, превращая их в мумии. На удивление получилось. Осьминоги спали, лента не собиралась рассыпаться и не требовала усилий на свое поддержание. В общем, Иван был удивлен и удовлетворен. Он уложил получившийся сверток у себя под ногами и немного вынырнув, спросил:

– Исигава, ты их видишь?

– Да, Капитан, – Молчалин уловил удивление в голосе японца, – Уничтожить?

– Я те уничтожу! – с улыбкой ответил Иван, – Наоборот. Головой за них отвечаешь!

– Я понял, Капитан! – может Молчалину и показалось, но, похоже, Кэтсу поклонился. Совсем осамураился, про себя хмыкнул Иван, а вроде обычный американец был.

С теми сгустками, что управляли пятеркой одержимых, оказалось значительно сложнее. Они защищались, тянули все силы из людей, которых подчинили, даже пытались огрызаться, в ответ на действия Молчалина. Ивану приходилось быть очень осторожным, чтобы случайно борясь с этими тварями не убить за одно и людей. На удаление и уничтожение первого осьминога ушло чуть ли не полчаса, да и усталость подошла к критической точке. И тогда, от полной безысходности, он попробовал вновь погрузить людей в сон. Получилось, причем очень легко и без существенных затрат оставшихся сил. Люди вырубились, а вслед за ними затихли и управляющие ими твари.