Своей гитары у меня не было, поэтому всегда, когда мне нужно было выступать в церкви, петь или просто поиграть в свободное время, я брал гитару у друга.

После того, как доктор Марч оплатил мой первый семестр, за второй я заплатил сам, продавая в Staples офисные принадлежности. Летом после второго семестра я работал на стройке, после чего заплатил и за третий. Все деньги я отдавал на учебу, поэтому о том, чтобы купить гитару, и речи не могло быть.

Я не был уверен, смогу ли окончить свои два года обучения, потому что для четвертого семестра денег мне не хватало. Но поскольку я работал каждый семестр, а также летом, школа позволила мне посещать занятия последнего семестра и получить степень, когда я полностью с ними расплачусь.

Между тем возможностей служить Богу через музыку становилось все больше. Студенты присылали мне приглашения спеть в их церковных молодежных группах или на основных службах. Вместе с несколькими друзьями мы собрали группу и время от времени вели службы или выступали с концертами в колледже. Это позволило нам выступать с песнями, которые писали мы сами.

До этого я никогда не думал о том, чтобы сесть и записать песню, но теперь стал делать это. Мои песни рождались из моей связи с Богом, из того, что Он сделал с моим сердцем или на основе того, что я прочел, и это заставило меня задуматься о путях Его. Классно было то, что я мог оглянуться на тексты, которые писал раньше и увидеть, как Бог говорил со мной. В одной песне, так и названной «Оглядываясь назад», хор поет:

Этот текст появился в то время, когда я хотел избавиться от собственных эгоистичных желаний, не принимая как должное, что Он пожертвовал своей жизнью ради меня. Написание песен стало своего рода автономным процессом, когда я буду писать о том, над чем размышляю, а затем размышлять над тем, что я написал. Словно укрепление моей связи с Богом вело меня к еще более глубоким отношениям с Ним.

Окончив школу, я решил остаться в Калифорнии и продолжать работать упаковщиком в магазине Vons, чтобы оплачивать свой школьный долг. К концу лета мы решили распустить группу, поэтому я начал проводить больше времени, зависая с друзьями из служб Колледжа и Карьеры в отделении Часовни на Голгофе в Висте. Мы собирались вместе и репетировали, а еще я взялся помогать вести службу в отделении Колледжа и Карьеры.

Той осенью Жан-Люк Лажуа из The Kry приехал сюда в поисках музыкантов, чтобы сформировать молодежную группу для Harvest Crusades. Кто-то рекомендовал Люку меня, поэтому как-то вечером он пришел нас послушать.

После этого Жан-Люк поговорил со мной несколько минут, сказал, что ему нравятся песни, которые я написал, высказал кое-какие наблюдения и сообщил о своих планах создать молодежную группу. Он сказал, что хочет узнать, интересно ли мне присоединиться к группе, и предложил нам обоим помолиться об этом и собраться позже, чтобы это обсудить.

Жан-Люк мне сразу понравился, и мы начали периодически встречаться. Он глубоко любил Иисуса и несмотря на то, насколько популярны были The Kry – известны они были по всей стране, но прежде всего в то время были группой из Калифорнии, – он был очень простым парнем. Когда его планы собрать молодежную группу начали развиваться, он пригласил меня присоединиться. Я сказал Жан-Люку, что помолюсь об этом.

Эти первые дни сомнений после колледжа напоминали те, когда я не был уверен, поступать ли мне в Библейский Колледж или играть в футбол в Пёрдью. Но здесь была одна существенная разница. До этого я разрывался между исполнением воли Господа и своей. Теперь же все варианты были связаны со служением, и тут не было четкого конфликта между моей волей и Его.

К тому моменту церкви моего отца в Лафайетте исполнилось уже пять лет, и он говорил мне, как хотел бы, чтобы я вернулся домой и помогал ему вести службы. Но он также поощрял меня узнать о планах Господа на мою жизнь, и если Он хочет видеть меня где-то в другом месте, тогда и он сам хочет того же.

И я думал про себя, не упустил ли я чего-то. Как-то субботним вечером я смотрел игру по телевизору. Игрок, который, как ожидалось, будет моим полузащитником, если бы я остался в школе, удачно забросил мяч, пробежав больше девяноста метров. Он играл и забрасывал мячи, и все это показывали по центральным каналам, пока я работал в продуктовом магазине, и хотя у меня была пара вариантов, касающихся музыки, пока я их не осуществлял.

«Это могла быть моя игра», – думал я.

Но затем я вспомнил слова своего отца в ту пятничную ночь три года назад, когда мы ехали мимо моей бывшей школы и стадиона, на котором мог играть я: «Ты делаешь то, к чему Господь призвал тебя».

Вскоре после того, как я увидел по телевизору своего бывшего одноклассника, у меня появилась возможность спеть и сыграть в лагере. Чек, который дали мне после этого, намного превышал все те суммы, что я получал за свою музыку. Его даже хватило, чтобы оплатить мой долг перед колледжем. В декабре 1998 года, когда с долгом было покончено, я бросил работу в Vons, съехал из той квартиры, где жил вместе с другом, его бабкой и дедом в Оушнсайде, и уехал домой, не зная, стоило ли остаться дома или все же вернуться в Калифорнию.

Как всегда в важные моменты моей жизни я вел серьезные разговоры с родителями, касающиеся тех планов, которые Господь имеет на меня. Мать, как обычно, посоветовала мне обратиться за советом к Писанию. Отец понимал важность решения, перед которым я стоял, и он предложил мне пожить вместе с ним в хижине его друга, где мы могли молиться и поститься вместе.

Это было особенное время. В хижине не было никакой связи с внешним миром, даже сотовых телефонов. Мы постились, молились, рыбачили и разговаривали. Место было удивительно успокаивающим. В своих молитвах я просил Господа избавить меня от очередного перетягивания каната. Я больше не хотел поступать по своей воле. Я сказал Ему, что сделаю все, что Он хочет, чтобы я сделал.

Пока мы жили в той хижине, я почувствовал, как Бог говорит мне, что желает, чтобы я вернулся на Западное Побережье.

«Уверен ли Ты? – просил я. – Я ушел оттуда. Я могу служить здесь, в Жатве. Ты действительно хочешь, чтобы безработный и бездомный парень вернулся в Калифорнию?»

В тишине я почувствовал, что Господь хочет, чтобы я вернулся в Калифорнию. Я верил, что у Него есть план и Он даст мне все, чтобы я следовал этому плану.

Сообщить об этом моему отцу было нелегко. Когда мы ехали домой, я рассказал ему все.

Я знал, что мой выбор будет для него большим ударом. Я мог представить себе, как волнующе для отца, что сын помогает ему в служении, но этому не суждено было случиться. Я извинился перед ним, и он сказал, что понимает.

После того, как мы вернулись домой, случился еще один разговор с родителями. Они оба согласились, что я поступаю правильно.

Я остался в Индиане на все Рождество. Праздничным утром наша семья собралась вместе, Эйприл была со своим мужем Трентом. Каждое рождественское утро родители выбирали кого-то из детей, чтобы он раздавал подарки, и сегодня была моя очередь.

Я вручил все подарки, кроме одного, самого большого, который стоял за елкой. На нем не было имени.

– Чей он? – спросил я.

– Он твой, – ответила мама.

Я понятия не имел, что это, но принялся разворачивать и заметил, что пока я это делал, все бросили свои занятия и повернулись ко мне.

Развернув бумагу, я увидел, что это была гитара. И не просто гитара, а фирменный Taylor, которая, как я хорошо знал, стоит не меньше 2000 долларов!