В момент слабости всегда важно, чтобы рядом был кто-нибудь близкий и родной, порой такой поддержкой может оказаться даже родной и единственный домашний кот, если тебя все бросили. Любая поддержка в такие моменты бесценный подарок, показывающий твоего настоящего друга, которому просто нужен ты, а не то, что ты умеешь или имеешь в этой жизни. А кто такой друг человеку? Его семья и какая редкость, чтобы таким другом был кот, даже у Веры такого не было. Даже у Братьев Гримм кот в сапогах не был таким по отношению к своему человеку, просто дружба – это даже не подарок, это очень глубокая бесценная связь, которая порождает очень много ещё более бесценного. Но истинная дружба, как и любовь, доказывается поддержкой в тяготе и ничем иным. Потому что бесценен именно тот, кто тебя полюбил вшивеньким и слабым, уродливым или даже ужасным, а не тот, кто с тобой за что-то, что тебя лишь украшает. Когда ты на вершине успеха, красоты и доблести всем ты нужен и любим, но все это в жизни временно, потому что придёт старость и мир обернётся золотой рыбкой, оставившей тебя у разбитого корыта и только друг останется рядом, хотя весь ли мир оставит человека? Это лишь настроение, можно бороться через любые тяготы с ним в ногу, но если уже нет сил, то естественно тут нужна поддержка, помощь и просто даже присутствие, и, для Веры всем этим была её мама, родная и любимая, которую она любила больше самой себя. В этот момент она счастливее счастливых, просто потому в этот тяжкий момент физической боли и душевного краха рядом была её мама, которая за неё беспокоится и её любит.

Насильника звали Айрат Мухаметов Эрикович, хотя китайское имя, учитывая его азиатские корни ему бы подошло больше, но так уж вышло в его жизни, что татарские обычаи взяли верх в его семье, он принял мусульманство, традиционный религиозный шовинизм и садизм и пал ниже уровня животного, став насильником. Он медленно с бледным лицом и тревогой в сердце, ощущая, что его вот-вот хватит инфаркт Миокарда вошёл в зал цитадели справедливости, где его этично запихнули в обезьянник до начала судебного процесса, где ему предстояло провести две недели. Сам он работал в финансовой организации, которая как раз изнасилованной женщине предоставила достаточно большую сумму кредитного займа из-за чего этот господин и возомнил себя её полноправным повелителем, мол должна организации, в которой он работает деньги. Тем не менее она добровольно не сдалась, и он её и избил, приковав к железному столбу на складе. Сам он был родом из Москвы, как не странно, так как более двадцати лет назад его семья туда переехала, но сам он там не смог даже работу найти и ему пришлось вернуться в этот небольшой город из столицы. При этом. Сидя в этой холодной тюремной камере, мужчина начал потихоньку признавать факт собственной жестокости по отношению к этой женщине. Он уже вспоминая содеянное вообще не мог понять, как его угораздило так издеваться над ней? Даже при том, что он их не уважал, но не настолько же! Он же все равно не животное, так что с ним было? Он побледнел и искренне не мог себя простить, просто потому что он не сдержал из себя эту жестокость, и вообще он ли это был? Тем не менее полученные травмы давали о себе знать – воротник шанса, перевязки и бинты, потерянные зубы – все это плата за его жестокость, он даже не считал себя униженным, он понимал, что это справедливо. Так же он отдалённо все же понял, что он пошёл на это из-за страха, что-то напугало его, но что именно он не мог даже понять, настолько глубокий страх это был, словно его куда-то глубоко и сильно ранило. Но он уже не был прежним человеком, он сорвался и сорвался безвозвратно, потеряв человеческое, ценное, но вернуть это можно, однако он в это не верил из-за отчаяния и сильного осознания своей вины, охватившего его существо. И в скором времени так или иначе пройдёт суд и издадут этот злополучный вердикт к его тюремному заключению и все, он больше никогда не будет полноценным гражданином в этом обществе, как и не сможет больше работать финансистом и заниматься любимым делом. Он сам сломал себе жизнь или что-то, кто-то его это сделать вынудил? Ведь нет такого природного инстинкта, даже при обычном изнасиловании садизм отсутствует. Тогда почему он это сделал? Почему он это сделал? Почему…

Словно заколдованный замок, больница неприкосновенно, как непреступная крепость больных и умирающих стояла на заре дня, откуда входили и выходили пациенты, их родственники или все вместе с новоиспечённым огурчиком здоровым, радующимся выздоровлению, как новой жизни. Там же лежала Вера, мать которой уже уехала домой и этажом ниже валялась без сознания, всеми врачами презираемая, как грязное мясо, Виолетта Франке Евгеньевна лежала после изнасилования Айратом с кучей травм, вся побитая, но от крови её лицо медсёстры протереть все же соизволили. Однако отношение к ней превышало все пределы человеческого эгоизма со стороны медиков: «Чё ей терапия, пущай валяется, грязная девка». Кому нужна изнасилованная, падшая женщина? Мясо и мясо. Шлюха и шлюха. Люди очень жестоки к пострадавшим от подобных инцидентов женщинам, а иные вообще считают, мол удовольствие ей доставили, ещё и жалуется скотина такая. И все это радостно, лучезарно, с юморком и светлой иронией, красота, да и только. Но Добрыня все же решил навестить несчастную, по чесноку мужик забрёл в больничку, созвонившись с врачами в процессе более часа с ними дискутируя, мягко выражаясь и нашёл-таки палату, в которой она лежала. Пришёл Добрыня с цветами, как полагается, с конфетами и едой, которая полезна для здоровья – фрукты, мясо, супы. Положил все в тумбочку, взял табурет и присел рядом с несчастной, искренне сожалея о том, как с ней поступили и сочувствуя её состоянию, глядя на ранения и синяки на теле, переломов к счастью не было, но много рваных ран от ударов, которые даже не все обработали по-человечески. В конце концов кто со шлюховатой возиться будет? В принципе Добрыня понимал, что её можно было бы не навещать. Зачем он вообще ввязался её выручать? Этого же можно было бы и не делать, так почему он решил по пьяни драку с тем татарином устроить? Он в принципе знал ответ и обмыслил его.

– Больше я ничего и не мог сделать, чтобы с ней там не случилось, – сказал он даже про себя. – Что-то с ней случится? Не случится ли со мной на пару? Вечно, как девушка бросит, так в жизни жопа родная, вечно одно и тоже.

Так или иначе, Добрыня, будучи эталоном эффективного жизненного пути и правильных, рациональных принципов, встал, выполнив порядочно все, что должен был по отношению к этой женщине, спросил у врача её имя и инициалы и, как обычно, отправился кутить, а то только работать не интересно. Добрыня был успешным руководителем торговой компании, которая занимала значительную долю рынка программных продуктов и консалтинговых услуг, однако его работа вести политику продаж, а не заниматься производством самого товара и услуг организации, что порой его даже удручало, как и любого торгаша. Просто у торгашей это профессиональное – продают, а хотят производить и создавать, и Добрыня это вполне разделял в своей профессии. И по дороге домой он размышлял об этих странных обстоятельствах, которые толкнули того мужика на этот садизм…

И тем временем в какие-то четверть часа спец отряд местной полиции прочесал весь район в поисках человека, имевшего отношение к этому изнасилованию, имя которого Айрат выдал на допросе, но найти его не могли, так как квартира по официальной прописке им уже была к тому времени покинута…

Вокруг многоэтажного дома и череды обычных серых зданий, на фоне которых этот бежевый высокий многоэтажный дом с голубым фасадом на всю высоту здания смотрелся дорогим и красивым дворцом, росли зелёные деревья, отвевавшие свежестью и жизнью. Виолетта как раз, после своего очередного неудачного романа с Добрыней в светлой печали прогуливалась по этому красивому пейзажу и размышляла о смерти. Тем не менее она не обращала внимание на грязь, витавшую в воздухе из-за выхлопных газов, она не обращала внимание на витавшую в воздухе смертельную опасность о которой очень много знала и молчала, она лишь мечтала о новом романе и новых приключениях в своей жизни. Потому что в принципе в природе нет ничего лишнего, ничего вредного и ничего грязного – все зачем-нибудь да нужно и чем дальше это доказываешь, тем больше в этом только удостоверяешься, потому что это как тонко собранная многогранная мозаика или механизм – уберёшь винтик и все насмарку, все заново, как правило. Однако начинать заново – это тоже вид искусство, потому что в любом деле самое сложное – это начать, а когда уже начал, так или иначе пойдёт целая тенденция просто потому что ты начал что-то, а все будут желать и стремиться развить то, что существует, но при этом не факт, что самым успешным в новом деле будет тот, кто это начал. Однако случается по-разному, тем не менее все это просто мелочь этой жизни, из которых она и состоит. Виолетта поэтично гуляя между домами начала рассматривать эти деревья – большие и маленькие, такие разные в своей одинаковости, как ей это нравилось! Как ей было приятно видеть эту одинаковость и отвлекаться от своего неудачного романа, разбившего сердце очередного её возлюбленного, которому она искренне соболезновала, то он лишился такой прекрасной дамы, как она. Пройдя кружок, витая в этих мыслях она набрела на её строящееся здание, но обратила внимание, что прежнее снесено не до конца и ещё осталась клумба с завядшими кустами терновника и ещё какого-то колючего кустарника, напоминавшего шиповник. Она хотела было прикоснуться, но не стала – послушала глас опасности в остережении уколоться. Тем не менее она не сдавалась и все ещё продолжала прогулку уже с очень сложной, практически невыполнимой задачей современных бытовых реалий – найти в городе скамейку. И подобно тому, как переплетены и запутаны между собой ветви на деревьях и кустарниках, так и она по запутанным улицам и закоулкам бродила в практически экспедиционно-научных поисках, при чём, чем темнее и опаснее там казалось, тем больше она туда и забредала и никак вот ей не попадалось ни одной скамейки. Виолетта тем не менее не сдалась, она в конечном счёте добрела до парковой зоны, где, как на зло тоже не было скамеек, что вызывало откуда-то злую иронию, лучащуюся к ней нежной любовью этой жизни. Так она и забрела уже в непроходимую чащу где тоже не было скамеек, и ирония из неоткуда стала уже немного даже дикой и неконтролируемой, но все же Виолетта неоднозначно осуществила свою цель и увидела его, словно покрытый солнечным светом, одинокий пенёк. Она радостно села, расслабилась, достала пачку тонких сигарет и с наслаждением одиноко и мечтательно закурила, наслаждаясь свежим воздухом, природой и прохладным ветерком. Покурив, она думаете назад пошла? Нет, ей стало скучно, и она решила ещё поисследовать, что там дальше в лесу будет. Прекрасная брюнетка прошла чуть меньше километра через заросли всё платье увесив репейником и дошла до обрыва, выходящего на реку, откуда было видно скалистые горы и какой-то неизвестный комплекс: