Добрыня подумал и констатировал факт:
– Ну если ты в коме видела это, а то что это походит на реально обоснованную правду я даже спорить не буду, так как это как минимум, является сжатым отражением более подробного логического объяснения этому преступлению. Я был на месте преступления, я видел глаза насильника – они были бешёнными, словно человек в приступе и истерике. Я даже могу предположить, что он бы не повёл себя так, если бы ему психически что-то не замостили силой. Я не знаю, как это можно сделать, но учитывая, что ты очень обоснованно мне рассказала, я уже не сомневаюсь в этом. Когда я был помоложе меня часто травило завистью, но я понимал, что не завидую, но преодолеть не мог, оставалось только терпеть этот дискомфорт и делать хорошо вопреки и я очень мучился. Я ходил к священникам, но исповедь, даже ложная с признанием себя завистливым ублюдком мне не помогала и я испытывал ощущение, что из меня вытягивают жизнь и добиваются моего суицида и смерти, а так же слома моей жизни и существования, а так же моих близких, потому что я различил чёткое логическое правило в этой искусственной «эмоции»: «если я завидую другому на Земле он тоже умирает во имя кого-то на небесах святым, если же я завидую Небесному человеку умираю я от его сил» и я задумался об этом, я просто не стал больше обращать на это внимания и начал ощущать, что я умру жалкой смертью, как полное ничтожество, униженное всеми и этим светом, а тот, кому я завидовал станет самым успешным и богатым человеком в мире на моих костях. Меня очень мучило этим два года, а потом словно кто-то умер, и я смог жить дальше, но до сих пор у меня этот шрам остался на душе, как меня убить пытался неведомо кто.
– Да, пожалуй, это страшно. Ну вы с моей мамой поговорите? Я же вам рассказала все, что мне известно об этом.
Только Добрыня хотел ей ответить, как снова зазвенело разбитое стекло. Из разбитого табуреткой окна вылетела с перерезанным каким-то осколком голом Виолетта Евгеньевна, которую просто довело человеческое к ней отношение, как к грязному изнасилованному мясу. Труп шмякнуло о землю и расплющило, лужа крови и труп в ней так и лежали, вызывая ужас в сердцах Добрыни и Веры, которые стали свидетелями этого самоубийства, или, тонко спланированного убийства человека…
Юношу с белыми длинными волосами звали Евгений Фишер Лирович, которого Добрыня видел на мосту в компании его хорошего друга Егора Ферпасона Чукова и когда он думал о своём друге, тот ему немного напоминал фараона-египтянина своим хладнокровием и скрытым ужасом в его апатичности, словно он знал о таком ужасе, которым можно убить человека, а сам Евгений имел обыкновение на все смотреть риторически и наслаждаться опасностями этой жизни. И как раз за одной такой он наблюдал, когда зашёл на территорию больницы навестить Веру, он пошёл на задний двор и даже подойти к ней не смог, так как толпа людей, в составе которой она стояла смотрели на труп выкинувшейся с окна женщины. Почему люди осуществляют в этой жизни такие ужасные вещи, события и поступки, при чём, как группами, так и по поодиночке? Он искренне не понимал, но решил дальше понаблюдать за развитием этих событий. Словно по воле неведомого злодея, толпа осуждала поступок женщины, убирая труп вместе с медиками, кто уж стоял близко были вынуждены помогать. Уборщицы и санитарки уже спустились с вёдрами быстрее вытирать кровь с асфальта, а полиция, которая к тому времени уже подъехала, составляла отчёт о месте самоубийства для констатации факта содеянного. И все вроде обыденно, но почему обстоятельства этой смерти сложились именно так? Женя не был оптимистом при легкомысленности и некоей мечтательности. Он чётко знал, что этот случай не просто суицид – женщину убрали, кому-то чем-то она мешала. Он решил не лезть в это, но оставил за собой честь понаблюдать, чем это закончится, потому что инстинктивно понимал опасность того, что эти обстоятельства спроецировало. Как не странно Женя за метил в этой толпе какого-то то ли депутата, то ли политика, который тоже смотрел на кровавую кашу с большим интересом. Естественно, он не решит эти проблемы, которые его обеспокоили и не сможет даже разобраться в обстоятельствах этого самоубийства, да и не станет. Тем не менее Евгений решил задать тому риторический вопрос, просто чтобы посмотреть на его реакцию и удовлетворить собственное любопытство. Он подошёл к тому и осторожно спросил:
– Скажите, как ваше имя?
Политик поморщился и ответил:
– Меня зовут Руслан, Руслан Сайфуллин, а как вас величать?
Молодой человек ему ответил:
– Моё имя Евгений Фишер, кстати, как и по фамилии очень увлекаюсь естественными науками. Я что хотел спросить. Вас не настораживает, что именно в то окно выбросилась дама? Она же могла сделать это в палате, но решила выйти в коридор. Вам не кажется, что это очень странные обстоятельства самоубийства? И она даже предсмертную записку не оставила, убила себя, как будто это естественно, что даже пугает.
– Ну как тут разобраться? Измерить дыру в окне, которое она разбила? Я иронизирую, конечно. Какая разница какое окно она для этого выбрала? Люди её смущали, да и выпрыгнула, что с неё возьмёшь – истеричка истеричкой, пусть себе подыхает жалкое ничтожество. Ошибка природы, да и только, раз поднялась на себя рука.
Тем не менее на фоне их разговора атмосфера, как внутри учреждения, так и снаружи накалилась, словно кто-то ограничил людям восприятие неведомо как, неведомо чем. Воспоминания людей словно утянуло неведомо куда, оставив субституты восприятия и всем показалось, что вообще пофиг на это тело. Выкинуть мясо и плевать. Так они и поступили на глазах у Евгения с Русланом, чем вызвали у мужчин в сердце приступ немого кошмара, но они и языками дёрнуть не смогли от возмущения, опасаясь такой же участи. Почему? Потому то люди забыли о том, как можно жить просто, так и ищут причину жизни, цепляясь за неё в чём угодно, но не в том, что поможет им и дорогим для них в дальнейшем выживать. А правда проста – из одной жизненной мелочи можно развить целые гитлеровы обстоятельства при желании, просто надо просто так это делать и все получится, а так и причина подкатит – зачем. Просто почему людям нельзя – потому что это для тех, кто не станет использовать это великое умение для садизма, зверства и морального уничтожения чего-либо существующего и живого, потому что большинство людей, которым это можно докатываются до такого зверизма, который только в фантастике описывать. Конечно, если речь идёт о противостоянии зверству самое простое – развить обстоятельства, которые вобьют в голову садистам, почему так не надо делать, а заодно оставить шанс на выживание, сквозь созданные обстоятельства. Но никто не мог этого понять, кроме Евгения, который решил принять наблюдательную позицию. Видно все люди испугались чего-то, чего-то что однозначно их сильнее вот и поступили так с трупом этой женщины. Но Евгений задумался – а что с ней делали, что у людей такая реакция? Ведь блудниц много. А гнобят в обществе лишь единицы, вот почему так? От страха к страданиям человека, к правде о том, что с ним соделано морально и физически – вот почему. Так же боялись ведьм и колдунов, людей, выживших после борьбы с этой самой системой, которая существовала уже тысячелетия, хотя считалось иначе. И в отличие от этой женщины, их хотя бы принимало общество, а её под гнётом решили просто затоптать, и она не смогла выдержать этого, но лишь Евгений это понимал и не боялся этого понимания, что его и делало на фоне немой толпы человеком. Он понимал, что этот немой разворот отношения к людям просто конспирация и дискредитация и узнающие правду об этом всегда подавляются системой, чтобы им не развязали язык. Потому что, если все узнают о системе, откроется возможность противостояния коллективной составляющей человеческой природы и пойдут смерти от инициаторов до всех виновных в беспричинных смертях на земле по родословной и по факту осуществления, чего они и боялись, потому что в этом ахиллесова пята этой технологии, она нуждается в мысли и чем менее заметна мысль, чем она реальнее, тем сильнее удар по убийцам психически, просто потому что так устроена природа в нашем мире. Тем не менее, глядя на Веру, хоть она и была испугана этим случаем, он понимал, что она по крайней мере не спит беспробудным сном и это её победа.
