– Решил, что надо тебя поддержать, ты же у нас антисоциальный человек, а я само обаяние.

Мы с Гаевским ровесники. Только если он в нашем тандеме был хороший полицейский, то я был злым. Нет, конечно, контактировать с людьми умел и, на удивление, неплохо находил общий язык, но это дело никогда не доставляло мне удовольствия. Гаевский же расточал улыбки, комплименты и флиртовал направо и налево. Такой рубаха-парень. Начинали мы бизнес вместе, в девяностых. Потом я перебрался в Штаты, а Макс остался в России. Начинал с баров и поднялся до сетки клубов и ресторанов в более чем двухстах городах в пятнадцати странах.

– Смотри, а то растратишь весь запас обаяния, и на любовниц не останется, – ухмыляюсь я, поглядывая на часы. Почти семь часов. Где, интересно, Серганов с женой? И его дочь… с внучкой?

– Познакомить не хочешь? – расплывается Гаевский в улыбке, поглядывая на мою спутницу.

– Жанна – это Макс, Макс – это Жанна.

Друг протягивает руку и запечатляет легкий поцелуй на тыльной стороне ладони моей подруги. Благородный рыцарь, ни дать ни взять.

– Лучший друг этого буки. Очень рад знакомству.

– И мне приятно познакомиться, Максим, – кивает головой Жанна, вызывающе постреливая глазками. Знаю, что в постель моего друга она не прыгнет, должно же быть элементарное уважение к человеку, с которым спишь. Но даже если бы и решила закрутить шашни с Гаевским, меня это несильно волнует. Мы друг другу ничего не обещали. Жанна – взрослая, свободная, сексуально-раскрепощённая женщина и в монахини не подавалась. А Гаевский – вполне себе типичный принц, при смазливой мордахе, деньгах и статусе. Девчонки таких любят.

– Масим! – слышим звонкий голосок, разносящийся по всему залу. Мы дружно, как по команде, поворачиваемся в сторону двери, и сердце ёкает.

Майя. Значит, и мать ее тоже уже здесь.

Малышка в пышном темно-красном платьице бежит к нам, семеня забавными туфельками по сверкающему мраморному полу, раскинув ручки и смешно тряся кудряшками, собранными в высокий хвост. Такая прелестная, как ангелочек.

Я улыбаюсь детской непосредственности, и только когда Гаевский с гордым видом подхватывает дочь Алии на руки, до меня доходит – что-то не то.

– Привет, принцесса! – смеется друг и расцеловывает зеленоглазку в обе щечки. Отчего та забавно морщится и хохочет.

– Пливет, Масим. А муся сказала, что ты не плиедишь.

– Муся пошутила. Как я мог не увидеться со своей красавицей Майей?

– Пливет, дядь Алтем! – улыбается мышка, устремляя на меня свои большие чарующие глаза.

– Привет, мышка.

Я определённо после вчерашних «посиделок» вошел в круг доверия этого ребенка. Она тянет свои ручки и целует меня в небритую щеку.

– Ты колючий, – выдает непоседа. Спрыгивает с рук Гая и снова мчит к Серганову с Верой, которые не спеша двигаются в нашу сторону.

Тихо и искренне смеюсь, впервые за весь день забывая про всю херню в моей жизни. Хоть кому-то я искренне рад сегодня вечером.

Смеюсь, пока до меня не начинает медленно доходить: Серганов с Гаевским не знакомы. А, соответственно, и дочь его не должна быть знакома с этим любвеобильным ловеласом.

– Ты знаком с дочкой Серганова? – обращаясь к другу, когда ребенок уже на достаточном расстоянии. Пытаюсь сделать непринужденный тон, но получается весьма дерьмово. Кажется, даже рык проскочил. Судя по «теплой встречи» с дочуркой Алии, знаком близко. Осталось понять, насколько и не съездить ли ему в нос. А то странная темнота прорывается в груди, заставляя сжимать бокал с шампанским до боли в пальцах.

– Более того, Алия – менеджер в «Модис».

«Модис» – клуб Гаевского, в котором я являюсь соучредителем.

– Это ее тебе надо благодарить за выступление «Демонов», – ржет Гаевский, а я уже едва не скрежещу зубами. Ненавижу этих мужланов. Отвратительная группа, дебильные песни. Но народу, что говорится, заходит. Но в данный момент больше раздражает укол ревности. Мысль, что Гаевский гораздо плотнее общается с Алией, тогда как у меня с девчонкой крайне непростые отношения. Думаю, после вчерашнего она рада бы вообще меня не видеть.

––Увижу, обязательно скажу спасибо.

Жанка, все это время молчавшая, дёргает меня за руку.

– Выдохни, Стельмах. Сейчас взорвёшься, – шепчет любовница.

– Уже.

Наконец наша маленькая компания пополняется подошедшими Димычем и Верой. Я знакомлю друзей, и понимаю, что семья Алии знает о наличии такого, как выразился Димыч, "близкого друга" у их дочери. Тихо продолжаю закипать и делаю мысленную пометку – поговорить с Гаевским. Мы перекидываемся парой фраз, и к нам подходит один из организаторов вечера.

– Все собрались, Дмитрий Михайлович, – кивает Серганову, – Артем Валерьевич, – переводит взгляд на меня, – было бы неплохо произнести речь, и сразу представим логотип новой сети отелей.

Мы с партнёром переглядываемся. Димыч кивает, соглашаясь на эту авантюру первый. Поднимается на сцену с микрофоном. Кивает оркестру, прося паузы, и поднимает бокал с шампанским.

В нашем тандеме был негласный уговор. Я по бумагам, он по связям. Каждый занимает свою нишу. Красноречием я никогда наделен не был, в отличие от Серганова. Он был признанный оратор и мог часами толкать речи. Да такие, что за душу берут.

Вот и сейчас в зале тишина. Гости прониклись торжественным моментом. Я, как и все, вслушиваюсь в поток благодарственных слов, когда странное наитие заставляет обернуться на вход в банкетный зал.

Сердце падает, пропадая где-то в ногах. Челюсть сжимается, да так, что рискую стереть зубную эмаль в крошку. Рука, на которой повисла Жанка, сжимается в кулак. Девушка неопределённо хмыкает и прослеживает за моим пристальным взглядом.

В зале появляется Алия.

Когда девушка заходит, я замираю. Внешний мир вообще перестает существовать. Я целиком и полностью сосредоточиваю внимание на ней. Стою, как баран, и смотрю на плавные, изящные изгибы стройной фигурки, обтянутые изумительного цвета шелком. Мечтаю провести ладонями и сжать в руках ее хрупкое, податливое тело, прижимая к себе, изучить миллиметр за миллиметром. Смотрю на длинные светлые локоны, которые ниспадают по спине и так и манят запустить в них руки.

Сразу вспоминается сладость ее жадных губ и аромат. Терпкий, сладкий, обволакивающий аромат ее любимых духов. Хоть нас и разделяет огромный зал, но я готов поклясться, что ощущаю его, и тихо начинаю гореть изнутри.

Ей идет все: цвет, образ, взгляд. Она прекрасна. Я, черт возьми, за всю жизнь впервые готов скулить от невозможности взять то, что хочу. И не помог секс с ночной незнакомкой, голод еще сильней. Он давит настолько, что мне уже становится тесно в этом костюме. Да, сука, и в теле похоже.

– Это кто? – шепчет Жанна, придвигаясь ко мне ближе. Мне отвечать не приходится, потом что активизируется мышка.

– А вот и муся, – улыбается Майя, снова чинно восседая на руках у Гевского, и активно машет ладошками любимой родительнице.

– М-м-м…

Все это происходит на периферии сознания, потому что Алия занимает все мои мысли. Она вплывает в зал, как королева, с высоко поднятой головой. Спина вытянута, как по струнке, а руки в изящном изгибе держат подол длинного платья. На губах играет легкая улыбка, а на щеках румянец.

Девушка окидывает взглядом зал, а я почему-в этот момент чувствую острую необходимость спрятать Жанну. Испытываю жуткую неловкость от присутствия любовницы под боком. Херня какая-то.

Первым делом, стоя на пороге, отмечаю: в зале очень много гостей. Алиса не шутила, когда сказала, что список приглашенных внушительный. И все сто с лишним человек замерли, внимая речи отца.

Подхватываю пальчиками подол платья и захожу в зал, стараясь сильно не стучать каблучками по мраморному полу. Несколько знакомых лиц оборачиваются, кивают в знак приветствия. Я улыбаюсь и выискиваю взглядом мать с Майей.

– Лия? – знакомый тембр голоса сбивает, заставляя обернуться на звук и встретиться с хитрым взглядом бывшего. Да что такое, медом им здесь намазано, что ли? Сначала Егор, теперь вот… Хотя этого человека я рада видеть. В свое время этот парень был для меня поддержкой и опорой.